Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

тысячи бойцов, откликнулись на призыв великого князя россы, и пошли на защиту своего главного союзника.

Тогда он ещё и не помышлял, что когда-то будет судьёй, и власть вознесёт его до таких небес. Тогда он был обычным десятником. Честолюбивым, тщеславным, жаждущим подвигов и славы. Он хорошо запомнил свой первый бой, и первого человека, кого смог убить. Это перевернуло всю его жизнь, и заставило подумать о своей дальнейшей судьбе. Нет, битвы и льющаяся рекой кровь, не для него. После долгой, жестокой сечи его тошнило, рвало, и он никак не мог понять, как же смог выжить один единственный из всего своего десятка, не получив и царапины. Он решил, что это знак. Что Бессмертный Тэнгри указал ему, что его цепь жизни это не меч, а нечто другое, подальше от крови и смертей.

Сзади, плеча лорда кто-то коснулся, и он чуть не подпрыгнул на месте, испуганно оглянувшись. Слуга судьи, Дерк, опустился рядом на яркие, опавшие листья, и предостерегающе приложив палец к губам, указал куда-то назад, и в сторону, где частыми, светлыми прутиками высился молодой осинник. Парфтек сначала ничего не мог разглядеть, но вот где-то совсем недалеко треснула ветка под тяжёлым сапогом, и лорд увидел ещё троих ярвиров, без доспехов, один из которых нёс на своих могучих плечах недавно подстеленную косулю.

Хотелось спрятаться, зарыться в листву с головой, и ничего этого не видеть. Судья тут же отвернулся, и сжался в комок среди корней пихты, свято веря в то, что если не смотреть на врага, если не поймать их взгляд, то и они его не заметят. В напряжённой тишине, нарушаемой шуршанием листвы, тихим говором иноземцев, в голове ясно пронеслось, что ярвиры выйдут как раз на него, и никак не минуют. Сколько же шагов осталось до того, как его обнаружат? Что будет потом? Смерть?

Парфтек повернулся к слуге, и с удивлением увидел, что место, где совсем недавно лежал Дерк, пусто. Когда же он успел скрыться, и куда? Неужели бросил своего господина? Ну, что за мир, где предают и телохранители, и слуги, да и он сам! Сколько несправедливых решений вынес он? Сколько невинных мирян осудил на рудники, и приговорил к огромным денежным штрафам, после каких они наверняка стали нищими! Так это же кара! Кара за всю прошедшую жизнь, а главное, за то, что предал страну Лазоревых Гор, свой народ, что столько времени обирал. Вот он, день расплаты, когда надо отвечать за все свои грехи! О, если бы было можно вернуться хотя бы на пару лет назад! Он бы всё сделал по-другому, и у мирян был справедливый, праведный судья, приговаривающий по закону, а не по тому, кто сколько заплатит!

Лорд глубоко вздохнул, пытаясь привести все свои мысли в порядок, и наконец, решился. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Прячься, не прячься, оставшись один, у него не было ни одного шанса добраться до Россы. Так не проще ли покончит со всем этим разом? Принять смерть от рук врага, чем плутать по лесам и горам, хоронясь от людей, и умереть от голода, не способным добыть себе пищу.

Шаги ярвиров стихли, и, подняв голову, лорд увидел, что они пристально вглядываются в темень чащи, силясь что-то там рассмотреть. Что-то мгновенно промелькнуло, и тот, что нёс на плечах косулю, вскрикнул, что-то прорычал, силясь вырвать из плеча торчащее оперение стрелы. Двое других, тут же обнажив ножи, бросились в лес, поднырнув под тяжёлые, раскидистые ветви елей, и пропали из вида.

Дерк! Это же Дерк отвлекает врагов от своего господина! Как же он мог недооценить преданность своего слуги? Значит, есть ещё в стране Лазоревых Гор благородные люди, верные своему долгу!

Парфтек пригибаясь к земле, метнулся в сторону. Быстрее прочь отсюда! Пока остальные не поняли, что произошло, и не начали поиски. Спрятаться в чаще от нескольких десятков врагов, когда они внимательно осматривают каждый куст, невозможно. А как же Дерк? Лорд остановился, посмотрел на свой короткий меч, и с досадой поморщился. Он даже и не помнил ни одного приёма, каким можно было бы сразить противника, и всё же… Будь что будет!

Решившись, судья обнажил клинок, и, огибая осинник, как можно осторожнее побежал туда, где в чаще скрылись ярвиры. Он уклонялся от ветвей, на бегу осматриваясь, чтобы не пропустить врагов, перепрыгивал через поросшие мхом поваленные стволы, и с каждым шагом крепка его уверенность в себе, что он ещё сможет убить, и спасти своего слугу.

Уже начав задыхаться, потеряв всякое направление, понимая, что не сможет сам найти своих противников, Парфтек в стороне, где-то совсем недалеко, услышал вскрик, и, собравшись с силами, снова побежал, моля Бессмертного Тэнгри, чтобы слуга был ещё жив, ведь у него теперь не было никого роднее и ближе.

Он успел вовремя, и решимость его не оставила, как он где-то в глубине души, боялся. Один из ярвиров сидел к нему спиной на земле, и только приблизившись к нему, лорд смог разглядеть на его тёмном, почти чёрном тегиляе следы крови. Второй придавил тщетно извивающегося Дерка к земле, и уже занёс нож, чтобы прикончить слугу. Что-то зло прошипев, Парфтек вложил в свой удар всю силу, и ощутил, как лезвие меча перерубает плечо и рёбра ярвира до самого позвоночника. Он не смог выдернуть клинок из трупа, и выпустив рукоять, остался безоружным перед вскочившим, и повернувшимся противником. Тот оставил Дерка, посчитав, что лорд, появившийся внезапно из леса, опаснее, чем тщедушный, хилый слуга. Судья бессильно оглянулся на своё оружие, уже понимая, что ничего не успеет сделать. Ещё несколько мгновений, и злобно ухмыляющийся ярвир освежует его как поросёнка…

Враг не успел даже прыгнуть в его сторону. Подхватив с земли суковатую палку, Дерк с силой ударил ею противника по голове, и было невозможно понять, что это треснуло. Кости черепа, или дерево. Ярвир без звука свалился на землю.

– Мой лорд! – Слуга сразу же опустился на колени, чтобы поблагодарить своего господина за спасённую жизнь.

– Не время! – Отмахнулся Парфтек. – Ты знаешь их язык?

Дерк отрицательно покачал головой.

– Жаль. – Вздохнул лорд, и, уперевшись ногой о спину трупа, с трудом вырвал меч. Только сейчас он заметил торчащую из его груди стрелу. Так значит, он добил раненого? Это уже не важно. Главное, что он убил, и не чувствовал приступа тошноты, как это было когда-то в годы юности. Он чувствовал удовлетворение, как от тяжёлой, трудной работы, что изредка проделывал.

–