Касьянов год - Николай Свечин

— Лев Моисеевич, я напишу Титусу, он с вами свяжется через телеграф. Дайте мне адрес.

— Вот он: Киев, центральный почтамт, «Подряд». Я оплачу ему телеграммы.

— Не надо, это обычные деловые расходы, они предусмотрены в бюджете. Мы уже продаем лес в шахты Донбасса. А вот в генерал-губернаторство — нет.

— Нам будет о чем с ним поговорить, — обрадовался старик. — Ну а теперь я вас слушаю.

— Меринг уехал в Петербург, вместе с женой.

— Знаю.

— Вот как? Кофейня Семадени уже разнесла эту весть?

— Таки да.

— Михаил Федорович явно хочет оправдаться перед тестем. Мне нужны цифры и факты, чтобы перебить его слова. Это в ваших интересах.

— Ну, тут бы я поспорил… Ссориться с Мерингом мне не с руки.

— Почему, Лев Моисеевич? Он должен вам денег и не отдаст их по-хорошему. Чем быстрее выяснится, что Витте не поддерживает своего родственника, тем быстрее наступит его банкротство. Вы хоть что-то получите от ликвидации имущества.

— Ах, господин чиновник особенных поручений! Я…

Тут в дверь постучали, и вошел сын с подносом. На нем стояли два стакана чая в серебряных подстаканниках и хрустальная сахарница.

— Спасибо, Изя. А теперь выйди, у нас секретный разговор.

Студент безропотно удалился, но бросил на отца беспокойный взгляд.

— Он все боится, что я по стариковской глупости во что-нибудь вляпаюсь, — пояснил хозяин гостю. — Что я рамолик. Вы знаете это слово?

— Да. Сын любит вас, что же тут плохого?

— Я и не говорю, что это плохо. Ведь все для него. Гроб, что ли, банкнотами оклеивать? Капитал ему оставлю. Я тоже его люблю, наверное даже больше, чем он меня. Но это всегда бывает с молодыми: им некогда думать о стариках, столько более важных дел у молодых… Так вот. За Меринга вступятся все Гудим-Левковичи, сколько их ни есть в Киеве. Зачем мне такие могущественные враги?

— Гудим-Левковичи? Я видел мельком одного, правителя канцелярии губернатора. Еще, говорят, есть банкир.

— Есть. А также другие Гудимы: спиртозаводчик, член Окружного суда, предводитель дворянства… И все они заодно.

— Чем им так нравится Михаил Федорович?

— Гудимы входят в состав акционеров домостроительного общества.

— Ну так оно скоро лопнет! — воскликнул сыщик.

— Когда лопнет, тогда эти надутые индюки и поймут. А до той поры… У меня сын студент. Мало ли что? Потом, есть еще богач Марголин, он тоже обидится за Меринга.

— А богач Бродский? Он станет на вашу сторону в случае чего.

Прозумент задумался.

— Марголин уже, считай, упустил домостроительное общество, — сказал он с расстановкой. — Упустил. А у него есть одна черта характера: он умеет договариваться. Это значит что?

— Что?

— Ай, вот что: они с Бродским ударят по рукам. Чуть раньше или чуть позже, но Давид Симхович помирится со Львом Израилевичем. Хотите, поклянусь еврейским богом, что так и будет?

— Мне-то все равно. Я сделаю дело и вернусь в Петербург. Вот вам тут жить.

— Ай, вы не правы. Только кажется, что Киев от Петербурга далеко. Эти люди могут навредить вам и в столице.

— Да будет вам, Лев Моисеевич. Кто, Меринг станет мне вредить? Ему сейчас не об этом надо думать, а о своей шкуре.

— Меринг — мелкий а-ван-тю-рист… — Старику явно нравилось это слово. — А-ван-тю-рист, и скоро это всем станет понятно. Но пока у него сильные заступники. Трепов потакает. А он в Петербурге на хорошем счету и еще сделает карьеру, вот увидите. Да… Что же мне делать?

— Все просто, Лев Моисеевич. Помогите мне советом, сведениями, бумаг каких-нибудь дайте с собой. Анонимно. Знаете это слово? Обещаю никому не называть ваше имя.

— Так да, так я могу, — обрадовался старик. — Заметьте: верю вам на слово.

— Конечно, поскольку хотите стать комиссионером при моем лесе, — съязвил сыщик.

— И это тоже.

Прозумент выложил на стол какие-то документы. Лыков взял их в руки: отчет строительного отделения.

— Свежие? Интересно.

— Вот особенно грустные цифры, Алексей Николаевич, — старик ткнул в бумагу желтым пальцем.

Отделение сообщало городской управе, сколько оно выдало разрешений на строительство домов в 1900 году. Цифры были такие: пять на одноэтажные дома, двадцать два на двухэтажные, двадцать восемь на трехэтажные, пятьдесят шесть на четырех— и девять на пятиэтажные соответственно. Заложены два шестиэтажных дома: на Николаевской площади в усадьбе Гинсбурга и на Прорезной улице в усадьбе бывшей Тарновского, а теперь Барского. Всего только май месяц, но других заявок не предвидится вследствие общего безденежья. В конце справки было указано: количество разрешений уменьшилось в четыре раза по сравнению с предыдущим 1899 годом.

— В четыре раза! — поразился сыщик. — А Подгайный пел мне, что все хорошо.

— Дурные, очень дурные цифры, — прокомментировал хозяин. — Мы собирались сегодня в ресторане Стамати.

— Кто это мы?

— Мы — это люди, которые тащат на себе жилищное строительство в Киеве. Из подрядчиков были Гинсбург, Кучров, Алешин и я. Из кирпичников: Бернер, Михельсон, Рихтер и Арешников. Судили и рядили, как у вас, у русских, говорят. Что делать? Все несут убытки. Меринг набрал подрядов, раздал их нам, а теперь катится в пропасть.

— И к чему пришли?

— Решили просить Бродского, чтобы он выручил нас всех. А именно подал в суд на банкротство Киевского акционерного домостроительного общества.

— Но вы и сами можете это сделать, — удивился сыщик.

— Можем, — подтвердил Прозумент. — И давно бы сделали, но никто не хочет ссориться с самим Марголиным. А тут еще Гудим-Левковичи — им ничего не стоит натравить на нас Трепова. Говорят, дочка губернатора собралась за кого-то из них замуж. Нет, нам, евреям, лучше сидеть тихо.

— Бродский тоже еврей.

— Да, но какой! Коммерции советник, совладелец Александровского общества сахарных заводов. Вы знаете, что это такое?

— Самое большое в России по фабрикации сахара.

— Вот! Тринадцать заводов. На них изготовляют четверть всего русского сахара. Четверть, представляете?

— Лев Моисеевич, мне пора идти, — стал собираться Лыков. — Я могу взять с собой эти бумаги?

— Берите.

— Мне еще понадобится ваша переписка с Мерингом по вопросу долга.

— Зачем? Показать ее Витте?

— Да. Ведь зять сейчас поет ему сладкую песню, что все хорошо и беспокоиться не о чем.

— Но вы только что обещали мне а-но-ним-ность.

— Обещал. А теперь думаю, что вам надо перестать бояться. Меринг заигрался, пора его остановить.

Прозумент неожиданно легко согласился. Видимо, возможное участие Бродского придало ему уверенности.

— Хорошо. Я сделаю заверенные копии к следующей встрече. Договоры подряда, акты приема-передачи работ, расчетные ведомости…

— И хотя бы одно письмо самого Меринга. Такое, где он объясняет, что не может заплатить в срок.

Прозумент кивнул:

— Будет, и не одно.

— Еще просьба. Долгов Меринга перед вами может оказаться недостаточно. Я хочу поговорить с кирпичниками, которым КАДО тоже не платит. К кому лучше обратиться?

— К Арешникову, — без раздумий ответил старик. — Это серьезный деловик, один из первых по оборотам. Он арендатор Лаврского завода.

— В Лавре тоже делают кирпич?

— В больших количествах. Их кирпич по качеству лучший в городе.

— И что, монахи обжигают глину? — не поверил сыщик.

— Ай, какие монахи? Обычный завод, как все. Только деньги на него дала Лавра. И контора находится на ее земле, в Зверинце.

— В каком зверинце? В Киеве есть зоологический парк?

— Зверинец — это место за Печерском, край города. Там людей почти что нету. Маленькая слободка.

— Но почему Зверинец?

— Откуда я знаю? — пожал плечами старик[23].

— Значит, Арешников — крупный производитель кирпича? Тогда мне надо с ним познакомиться.

— Он, кстати, сегодня про вас спрашивал.

— Вот как? В связи с чем?

— Ну, не именно про вас, а вообще про ревизора, которого сюда прислал Витте. Вы, Алексей Николаевич, знаменитость в кофейне Семадени. Никто, кроме меня, вас в глаза не видел, но слышали о ревизоре все.

— А спросил один Арешников… Расскажите мне про него. Что он за человек?

— Основательный, — категорично заявил Прозумент. — На заводе порядок. Качество дай бог каждому. А еще Яков Ильич мне однажды помог, хотя я до сих пор не понимаю, как он это сделал.

— Кирпичник помог подрядчику? Это чем же? Срок поставки не нарушил?

— Смешно вам, а у нас тут разное случается. Помог он мне не как подрядчику, а как домовладельцу. У меня, видите ли, есть доходный дом на Нижне-Владимирской улице. Новый, на шестьдесят квартир. Выстроил я его два года назад и тогда еще не понимал, как правильно с него выгоду получать. И по незнанию сдал весь дом управляющему в арендное содержание, целиком. Некогда было самому искать жильцов, торговаться с ними, выслушивать их глупые требования… А тут один раз сдал и сиди, получай доход. Так мне тогда казалось.