Касьянов год - Николай Свечин

— Да, рано-рано, пока слободка спит.

— Вы с нами?

Желязовский наморщил лоб:

— Да я еще не решил… В восемь утра доклад у полицмейстера. Асланов и один справится. Вы вот ему поможете. Не против?

— Для этого и явился.

Тут дверь распахнулась, и без стука вошел Асланов.

— Уже и Алексей Николаевич здесь? — обрадовался он. — Ну, надумали развлечься?

— Да, а то засиделся в последнее время.

Надзиратель довольно хохотнул, бросил в бюро пристава какой-то сверток и кивнул начальнику. Тот осклабился. По виду это была пачка банкнот, завернутая в газету.

— Пойдемте, посмотрим, как там люди.

Оставив хозяина в кабинете, Лыков с Аслановым отправились в стол приводов. Спиридон Федорович был нервически весел, даже насвистывал. Причем не играл роль храбреца, которому все нипочем, даже предстоящий арест шайки убийц. Видно было, что он волнуется, но не боится. Такой тип людей всегда нравился питерцу. С ними в бою спокойнее.

— Что вы узнали?

— Да почти все. Помните трактирщика Дудку?

— Моржа? Да, конечно. Он так быстро что-то выяснил?

— Повезло, — улыбнулся околоточный. — Но ведь везет тем, кто дело знает. Итак, докладываю. У Акима есть в Никольской слободе кум, зовут его Марко Тихоненко. Бандит.

— Самый что ни на есть настоящий? — уточнил Лыков.

— Первоклассный. Голову срежет будь здоров, ежели что.

— Он из хоровода Безшкурного?

— Нет, Тихоненко состоит в шайке Феодосия Пасеки. Это маз той местности, которая в Никольской слободе называется За кладбищем.

— Сколько же там мазов?

— Шесть или семь, считая мазов Поварской слободы. Так вот, как и полагал Аким, о чужих делах никольские громилы говорят охотно. И кум таков. Трактирщик спросил, что нового у Созонта, почему его людишки перестали ходить, обороты роняют. А Марко ответил: им приказано сидеть дома, в город не соваться. Что так? Да благородного какого-то взяли в переплет, надо сбить пену. А? Каково? Чую я, Алексей Николаич, — наш это. Афонасопуло, больше некому. Другие дворяне в городе не погибали.

— Может быть, — согласился надворный советник. — Только как же мы найдем «ивана»? Вы ведь сами говорили, местоположение его притона неизвестно.

— Уже известно, — хитро усмехнулся околоточный. — Я и такую задачу поставил перед Дудкой. Он слово за слово выудил у кума. Там на берегу Русановского рукава мостик есть на курьих ножках. Ведет к Броварскому шоссе. Петровский парк с рестораном «Венеция» направо, а это налево. Саженях в трехстах от мостика на улице без названия стоит хата. Приметная! Дорога там раздваивается, и в хате лавочка, а в заборе калитка. Выкрашена желтой охрой. В калитку надо войти. Внутри флигелек, в нем наш «иван».

— Почему утром идем, почему не сейчас?

— Темно же. Фонарей в слободе нет, местности мы не знаем. Чего горячку пороть? Мужики оголтелые, могут и сдачи отсыпать. А утром проще, все видно.

Лыков подумал и согласился. Спросил только насчет мужиков — сколько их? Есть ли при главаре охрана? Оказалось, что это трактирщик выяснять побоялся.

— На всякий случай я беру девять человек, все с оружием. Вы, Алексей Николаевич, будете десятый. Полицмейстер про вас давеча чудеса рассказывал: что вы уголовных без счету переловили. И что в опасных случаях всегда вас стараются вызвать, даже в Москву и Варшаву. Так это?

— Ну…

— Понятно. Тогда со мной нас одиннадцать. Должны справиться.

Лыков посмотрел на часы — половина первого. Спать не хотелось, он немного нервничал.

— А то идите к себе в номера, мы за вами заедем, — предложил Асланов.

— Когда вас ждать?

— В половине третьего надо уже быть на том берегу. Доехать до перевоза, потом плыть… Минут сорок у вас есть, чтобы поспать.

— А, какой смысл, — махнул рукой надворный советник. — Останусь здесь, двинемся все вместе.

— Тогда я распоряжусь насчет чаю?

— Спасибо, Спиридон Федорович, было бы кстати.

Полицейский катер шел на малых оборотах. Темнота уже рассеялась, но вместо нее появился туман. На реке было холодно и неуютно. Городовые столпились на носу и по бортам. Начальство — Асланов с Лыковым — кое-как втиснулось в рубку. Посудина не была приспособлена для такого количества пассажиров.

Надворному советнику скоро стало невыносимо душно, и он выбрался наружу. Околоточный из вежливости пошел следом. Они ухватились за тонкий леер, и киевлянин начал рассказывать гостю вполголоса:

— Вон, видите, справа? Цепной мост показался. Слева Труханов остров. Видно помещение яхт-клуба, дальше ресторан «Эльдорадо». Строение все хлипкое. Остров заливает по весне, ничего капитального строить нельзя.

— Такой большой остров и пустой?

— Он занят под городские сенокосы. И заливы, заливы внутри. Труханов — он как яблоко, изгрызенное червяком.

Катер свернул в широкую протоку. Слева виднелись деревянные корпуса, а за ними домики с соломенными крышами.

— Это пароходные мастерские, — пояснил околоточный. — И дома ихних рабочих, выстроенные вопреки запрету городской Думы. Но тут все принадлежит Марголину, а он на Думу плевать хотел.

Судно шло теперь между двумя тесно стоящими островами. По левому борту открылась длинная и узкая кишка.

— Вот самый большой залив, называется Старик. Дальше остров кончается, будут Черторой и Русановский рукав. Нам аккурат между ними.

— А что за строения по обеим сторонам гирла?

— Слева дача Марголина, справа ресторан «Босфор». Раки там самые вкусные во всем Киеве…

— А остров по правому борту?

— Ближняя Никольская слобода. А нам надо в дальнюю. Видите, второй мост появился? Это Русановский, деревянный. Продолжение каменного цепного моста. Нам причаливать чуть левее. Прибыли!

Когда приткнулись к суше и бросили сходню, уже совсем рассвело. Туман держался над водой, позади, но впереди его не было. Слобода открылась как на ладони. Грязь и мусор повсюду, будто после урагана или паводка. Но паводок сошел месяц назад. Видимо, местные обыватели считали хаос в порядке вещей…

В глубь слободы вели длинные мостки на столбах. Без них не пройти: канавы отделяли берег от застроенного места. Они были полны водой, топкие берега делали их непроходимыми ни для пешего, ни для конного.

— Тут летом такое зловоние, — пробурчал татарин. — Давно бы эти ямы засыпать…

Мостки наконец кончились. Началась жилая застройка: так же грязно, но хотя бы сухо. И вдруг к отряду бросились со всех сторон собаки. Огромные, злые, они подняли такой лай, что о секретности нечего было и думать. Городовые растерялись и сбились в кучу. Даже Асланов струхнул и полез за револьвером. Но тут Лыков выступил вперед. Он бесстрашно приблизился к вожаку и сказал вполголоса:

— Брысь!

И стая вмиг разбежалась по закоулкам.

Спиридон Федорович ошалело спросил:

— Как вы это сделали?

— Сам не знаю. Просто все собаки меня почему-то боятся.

— Хорошо, что вы с нами пошли…

На маленькой площади отряд разбился на колонны. По три человека двигались справа и слева, остальные шагали посреди улицы. Но теперь собаки лаяли из-за каждого забора. И городовые опять сошлись вместе. Они откровенно жались к Лыкову. В кавалерии такой порядок называется «справа бардачком»…

Никольская слобода еще спала. Только вдалеке слышалось мычание коров и щелчки пастушьего кнута, сухие и короткие, словно шла перестрелка. Возвращались домой несколько женщин в платках — отводили скотину к выгону. Заметив толпу незнакомых мужчин, они замирали. А потом долго с любопытством глядели вслед. Кругом было тихо, так тихо, что нервы уже не выдерживали. Чтобы отвлечься, Лыков глазел по сторонам. Когда еще сюда попадешь? Слобода была велика и не устроена. Много садов, но гораздо больше огородов. Убитая, грязная-прегрязная улица. Домики все в один этаж, невзрачные, кособокие. Коровьи лепешки под ногами, и мусор, мусор всех видов…

Триста саженей полицейские прошли быстрым шагом и скоро увидели развилку и дом перед ней. Лавочка, а сбоку калитка, выкрашенная желтой охрой. Оно! Асланов подбежал к калитке и потянул: заперта изнутри. Ограда была основательная, саженной высоты. Самый молодой из команды приготовился лезть через нее. Но питерец отодвинул его и взялся за полотно. Уперся как следует, потянул. Раздался треск, и калитка вывалилась из проема вместе с петлями.

Асланов одобрительно кивнул и первый шагнул на двор. Сейчас начнется! Есть у «ивана» телохранители или нет? Спит он или снаряжает оружие?

Распахнулась дверь, и выскочил парень в вышиванке. К удивлению Лыкова, Асланов даже не вынул револьвер. Он лишь хмыкнул — и зазвездил парню каблуком прямо в лоб. Откуда киевский надзиратель знает приемы французского бокса?

Но думать над этим было некогда. Ошарашенного парубка скрутили. Спиридон Федорович никому не собирался отдавать пальму первенства. Он смело шел вперед. Ворвался в горницу и рявкнул, не разбирая: