Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

Кроме того, она была единственной матерью, которую Франческа когда-либо по-настоящему знала.

— Конечно, он сделал это хорошо! — ответила она. — Он не посмел бы не сделать это хорошо, зная, что ты стоишь здесь и смотришь.

— Я жестокая, не так ли? — задумчиво произнесла Мэтилда.

— О, это ужасно, — успокоила ее Франческа.

— Ты всегда так утешаешь меня, дорогая. Никто из мальчиков никогда не понимал меня и вполовину так хорошо, как ты! — Мэтилда быстро обняла ее. — Вот почему я так сильно скучала по тебе.

— Ну, теперь я дома. — Франческа обняла ее в ответ. — Мне нравился Теллесберг, и я буду скучать по колледжу, но правда в том, что я здесь счастливее, несмотря на жару и все такое.

— Только потому, что ты была так молода, когда нас впервые направили сюда. У тебя так и не было шанса узнать, что такое разумный климат, бедняжка, — сказала Мэтилда, и Франческа покачала головой.

Мэтилда Чермин родилась в столь простой семье, как только возможно, и никто не предупредил ее, что однажды она может стать великой герцогиней с почти восемью миллионами подданных. По сей день, даже после восемнадцати лет, проведенных в герцогском дворце, она все еще считала себя в первую очередь женой морского пехотинца, а во вторую — супругой правителя. Или в третью. Однако это никогда не мешало ей выполнять свою работу, и Франческа была почти уверена, что она цеплялась за память о жене того морского пехотинца, чтобы помочь себе вспомнить о своем скромном происхождении, когда имела дело со всеми теми другими простолюдинами, за которых она стала отвечать.

И это была одна из многих причин, по которой народ Зибедии любил ее. Конечно, если бы кто-нибудь когда-нибудь упомянул об этом тете Мэтилде, она бы просто указала — довольно едко, — что Зибедия была бы готова полюбить любого, кто заменил Томиса Симминса. Что, насколько могла определить Франческа, тоже было правдой.

Она покачала головой при этой мысли, когда с причала в сторону «Сикера» выдвинулся трап. Крейсер возвышался над тремя морскими шхунами, стоявшими на якоре дальше в гавани. С каждым годом в строю оставалось все меньше парусных судов, и Франческа знала, что ее кузен Эдуирд испытывает по этому поводу определенное ностальгическое сожаление. Она предполагала, что ей тоже следовало бы это сделать — шхуны, безусловно, красивее пароходов, — но четыре года в королевском колледже полностью заразили ее стремлением Чариса к инновациям и постоянно растущей эффективности. Более того, она училась у доктора Уиллиса. Она понимала, что означают для дальности плавания новые котлы имперского чарисийского флота, работающие на мазуте, и поэтому знала, что дальний радиус действия, который дал этим шхунам дополнительный срок службы на флоте, скоро станет гораздо менее актуальным.

Однако она действительно была рада вернуться. Кармин был не более чем большим городом по сравнению с Теллесбергом, и он, несомненно, был провинциальным, но в то же время это было место, о котором она всегда думала как о доме.

— Похоже, Дейвин собирается высадиться, — заметила Мэтилда, наблюдая, как стражники в форме вытягиваются по стойке смирно на обращенном к суше конце трапа.

— Да, — вздохнула Франческа, качая головой. Мэтилда посмотрела на нее, и та поморщилась. — Я просто ненавижу, что нам приходится так сильно беспокоиться о том, что кто-то хочет причинить ему боль, тетя Мэтилда. Это просто так… так глупо.

— Франческа, даже твой дядя не разгуливает по Кармину без телохранителей. Он также не позволит это делать ни тебе, ни мне. Ты действительно ожидаешь, что он допустит, чтобы что-нибудь случилось с Дейвином на наших глазах?

— Это не совсем одно и то же, тетя Мэтилда, — заметила Франческа, глядя на пару стражников, которые сопровождали их до пристани. — У нас два телохранителя; по моим подсчетам, у Дейвина одиннадцать, даже без добавления к ним Тобиса и сержанта Валтарса. Слишком много охранников, чтобы таскать их с собой повсюду, куда бы он ни пошел.

— Лучше причинить ему неудобства, чем позволить ему вернуться домой мертвым, — сказала Мэтилда немного язвительно, но потом улыбнулась. — Уверена, что он будет счастлив узнать, что такая милая молодая леди сочувствует его бедственному положению.

— О, я тоже уверена! — Франческа прыснула со смеху. — Мы знаем друг друга с тех пор, как ему было одиннадцать, а мне почти девять. Я на самом деле не помню, кто из нас пнул другого в голень в тот первый день, но, вероятно, это была я. Не то чтобы он позже не наверстал упущенное! И в последний раз, когда мы были в Мэнчире, у меня были эти отвратительные прыщи. Все мое лицо было одним огромным пятном, и все, что я хотела сделать, это спрятаться где-нибудь под бочкой! Почему-то я не думаю, что он был бы так уж впечатлен, если бы я начала хлопать глазами и поглядывать в его сторону после всех этих лет.

— Но это было до того, как ты пошла в школу. — Дразнящий блеск в глазах Мэтилды был сильнее, чем раньше. — Он не видел тебя почти пять лет, дорогая, и с тех пор ты немного повзрослела. Теперь, когда я думаю об этом, я тоже кое-что вспоминаю, и, — она склонила голову набок, внимательно изучая лицо своей племянницы, — твои прыщи исчезли без следа. Более того, он приезжал сюда дважды с тех пор, как ты уехала, и каждый раз спрашивал о тебе, ты знаешь.

— О Боже мой! Только дважды за пять лет, тетя Мэтилда?! — Франческа широко раскрыла глаза. — Почему, после того, как он уделил кому-то такое внимание, ему придется жениться на этой девушке!

— Не думаю, что ситуация настолько ужасна, — сухо ответила Мэтилда. — Но, наверное, он будет рад тебя видеть.