Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

не чувствовать, что это нападение на любящего отца, которого ты знал, а не на князя-завоевателя, которого они знали?

— Возможно, ты права насчет этого, — медленно сказал он. — Во всяком случае, в этом определенно есть доля правды. — Он пристально посмотрел на нее еще мгновение, затем встряхнулся и внезапно улыбнулся. — Это одна из вещей, которым тебя учили в колледже?

— Хочу, чтобы вы знали, ваше высочество, — сказала она ему, задрав нос, — что я изучала в колледже геологию и химию. Мое глубокое и тонкое понимание человеческой природы является результатом исключительно остроты моей наблюдательности и силы моего собственного интеллекта.

— Боже мой, ты выложила все это без единой улыбки! Я в благоговейном страхе.

— И хорошо, что ты должен быть таким, — сказала она ему со смехом.

Он рассмеялся вместе с ней, но в его взгляде было что-то странное, как будто он никогда по-настоящему не видел ее раньше. Острие, которое, несмотря на всю ее концентрированную наблюдательность, прошло мимо нее незамеченным.

— Я почти уверена, что они уже будут накрывать на ужин, — продолжила она, все еще держа его за предплечье и подталкивая его обратно к каменным столам в центре террасы. — Давай! Я умираю с голоду — пойдем украдем несколько «образцов» жареного ящера!

ИЮНЬ, Год Божий 913

I

Жутиян, долина Чиндук, провинция Тигелкэмп, Центральный Харчонг

— Тэнгвин, тебе нужно отдохнуть.

Голос Яншвин Сингпу был достаточно тихим, чтобы никто другой не услышал его на фоне стонов, но ее глаза были темными на глубоко встревоженном лице, когда она смотрела на своего мужа.

— Я не могу. Пока нет, — сказал он.

— Ты должен! — сказала она более яростно. — Сколько пользы ты принесешь кому-нибудь из нас, если упадешь в обморок?!

— Не собираюсь падать в обморок. — Он изобразил улыбку. — Во время джихада я был намного более уставшим, чем сейчас.

— Сомневаюсь в этом, — решительно сказала она. — А когда ты был более уставшим, чем раньше, ты тоже был ранен? — Ее тон был еще более льстивым. — И ты был главнокомандующим?

Он начал быстро отвечать, затем заставил себя остановиться, когда ее глаза не дали ему солгать об этом.

— Нет, — признался он наконец. — Но это только делает для меня еще более важным быть здесь. Это мои мальчики, Яншвин! Я тот, из-за кого они пострадали!

— Для умного человека ты можешь быть действительно глупым — ты это знаешь?! — огрызнулась она. — Из-за тебя никто не пострадал, а без тебя погибло бы гораздо больше людей! Теперь я устала спорить. — Она посмотрела на него очень, очень спокойно. — Ты собираешься отдохнуть, и Миян и отец Ингшвэн оба согласны со мной в этом. Последнее, что кому-либо из нас нужно, это чтобы ты упал в обморок, и не говори мне, как ты устал во время джихада!

Он посмотрел на нее, затем отвернулся, глядя на огромный сарай, где они вместе танцевали тот первый танец. Тюки сена исчезли, и все помещение превратили в больницу. На этом этаже было более четырехсот человек, каждый из них был ранен, и каждый из них был ранен под его командованием.

И еще три или четыре сотни их товарищей остались позади, мертвые. Мертвы или взяты в плен, а плен, вероятно, был хуже, учитывая «примеры», которые великий герцог Спринг-Флауэр и барон Квейду сделали бы из них. Боль от этой потери снова пронзила его, но затем он заставил себя снова взглянуть в измученные, испуганные, любящие, разъяренные глаза своей жены.

— Хорошо, — наконец признал он. — Несколько часов.

— По крайней мере, восемь. — Ее голос был немного менее гибким, чем сталь. — И это не только от меня, ты, упрямый, стойкий, не падающий духом идиот! Это и приказ целителей. Так что мы не собираемся это обсуждать… Не так ли?

Он колебался на грани спора, но знал, что она права. Он не хотел, чтобы она была такой, но желание никогда ничего не меняло, не так ли?

— Хорошо, — сказал он. — Позволь мне просто сказать Чжоу…

Он замолчал, стиснув челюсти, и почувствовал, что слегка покачивается, как пьяный. Никто другой не заметил бы, но Яншвин заметила. Ее рука мгновенно обхватила его за талию, и он снова был поражен силой этого хрупкого тела, когда она поддержала его. Он закрыл глаза и позволил ей на мгновение обнять себя, затем покачал головой.

— Позвольте мне просто сказать Бейсану, что я ухожу, — сказал он, и его голос был почти нормальным. Это ее не обмануло. Он никогда больше ничего не расскажет Чжоухэну Хусэну. Не после сегодняшнего.

— Я уже сказала ему, что ты будешь спать, — тихо сказала она, ее собственные глаза блестели от слез, и ее рука снова сжалась. — Теперь давай, Тэнгвин. Тебе действительно нужно отдохнуть, и ты это знаешь.

Он устало кивнул, признавая поражение — еще одно поражение — и позволил ей вывести его из