Брюнетка в клетку - Галина Куликова

Он действительно повертел перед носом Анжелики старым и довольно тусклым капроновым бантом, тугой узел которого окаменел от времени.

— Шутишь? Я никогда в жизни не носила косы. А даже если бы и носила, не засунула бы свою ленту в старый сундук на чердаке.

— Я знаю, ты слишком жадная.

Анжелика фыркнула.

— Просто мне все в этой жизни доставалось с трудом, — пожала она плечами. — Поэтому я бережливая. И в том возрасте, когда девочки носят косы, я не жила дома.

— Как это? — удивился Уманский, который все-таки подслушивал, и поглядел на Анжелику с притворным испугом. — Вас отправили к бабушке в Тмутаракань? Или вы сбежали в Африку?

Анжелика немедленно воодушевилась и, поправив мизинцем бровь, поведала:

— Видите ли, в детстве родители отдали меня в балетную школу. Все шло хорошо, я подавала надежды, меня возили на гастроли, готовили к большой карьере… Поэтому я жила при балетной школе. Считайте, в интернате.

— Бедная девочка! — сочувственно пробормотал Уманский, на лице которого проступило искреннее сочувствие.

Жидков бросил на него уничижительный взор и предположил вслух:

— Выходит, это Анечкин бант?

— Я ее почти совсем не знала, — с неудовольствием произнесла Анжелика. — Помню длинную, вечно понурую девицу… Вот у нее-то как раз были косы! Действительно. Наверное, это ее бант. Надо уточнить у мамы.

— А какая, собственно, разница? — осторожно спросил Уманский. — Чей это бант. Ведь милиция ничего такого…

— Антон разберется в этом деле получше всякой милиции! — заявила Анжелика, желая, вероятно, задобрить кузена. — Впрочем, старый бант тут действительно ни при чем.

Лариса между тем сидела на кровати, угрюмо размышляя, не зря ли она оставила Жидкова без присмотра. Что, если он мгновенно воспользуется ее отсутствием и что-нибудь вычудит? «Ну и черт с ним! — решила она. — Если операция слежения не даст результата» Корабельников никогда не докажет, что это моя вина. И аванс обратно не потребует — а в этом-то весь смысл".

Однако угрызения совести все же терзали ее душу, и как только она перестала слышать голос Жидкова, немедленно высунулась в коридор. Он, оказывается, закончил разговор и как раз подходил к двери.

— Этот бугай Уманский жаловался, что ты чуть было не скинула его с лестницы! — с удовольствием констатировал он. — Ко мне ты тоже можешь применить силу в случае нужды?

— Ну… Могу, — неопределенно протянула Лариса. Пусть думает, что она может победить сильного мужчину, это ей в плюс. — Правда, сейчас мне придется делать компресс на руку. Здесь можно раздобыть какой-нибудь бинтик?

Рука, правда, совсем не болела, но все еще была ярко-розовой, и забинтовать ее Лариса решила просто из вредности. Они же еще не раз столкнутся с этим дизайнером в доме. Так пусть видит, что он натворил!

Жидков достал из аптечки эластичный бинт и вручил ей.

— Обед в три часа, — сообщил он. — Приемов пищи лучше не пропускать, это не приветствуется.

«Отлично, — подумала она. — Жизнь по расписанию чертовски упрощает слежку». И спросила:

— А чем ты собираешься тут заниматься?

Лариса искрение надеялась, что этот тип будет валяться в гамаке с книжкой или в самом крайнем случае флиртовать с кухаркой.

— Расследовать преступление, разумеется, — важно ответил он. — Кстати, я принес журнал и бант. Хочешь посмотреть?

Лариса кивнула и с опаской приблизилась к вешдокам. Журнал был старый и носил старомодное название «Трудовая неделя». Пожелтевшую от времени обложку украшала фотография сурового лысого человека за рабочим столом, над которым висел традиционный портрет Ленина. Лариса поглядела, какой это год. Батюшки-светы — аж тысяча девятьсот шестьдесят девятый! Пролистала журнал и увидела, что содержание его вполне отвечает названию. Тут были очерки о передовиках производства, заметки о социалистическом соревновании на предприятиях города и подобная же вдохновляющая на трудовые подвиги писанина.

По всей видимости, журнал лежал в сундуке на самом верху, и Макар Миколин вытащил его для того, чтобы тот ему не мешался. А бант? Бант можно было просто отодвинуть в сторону. Впрочем, журнал, наверное, тоже.

— Послушай, а сундук большой? — спросила Лариса.

— Да, здоровенный, а что?

— Если ты не против…

— А! Решила все-таки посмотреть! — оживился Жидков и с такой радостью потер руки, будто именно этого всегда и добивался — чтобы Лариса взглянула на сундук. — Пойдем, я тебе все покажу.

Они гуськом проследовали по коридору, поднялись по узенькой лестничке, где недавно произошла стычка с Уманским, и оказались на чердаке.

— Ух ты! — не удержалась и воскликнула Лариса. — Сколько тут места! Сколько всего! Наверное, детей отсюда калачом не выманишь.

— Каких детей? — не понял Жидков.

— Как — каких? Тех самых — Артема с Ваней.

— Да разве Капитолина пустит их на чердак?!

— Пожалуй, что и не пустит, — пробормотала Лариса, озираясь по сторонам.

Чего тут только не было! Прямо перед ней, справа у стены, стоял потрясающий резной комод с отломанной ножкой, рядом с ним — низкая скамеечка, обитая потертым бархатом. На скамеечке сидела фарфоровая кукла с остатками белокурых волос. За перламутровые ручки деревянных ящичков комода так и хотелось потянуть. Какие сокровища хранятся у них внутри? Дореволюционные пуговицы? Россыпь бус? Платья с ручной вышивкой?

— Вот он, сволочь, — сообщил Жидков. — Я имею в виду сундук.

В его голосе прозвучали гневные нотки. Словно сундук и в самом деле сознательно участвовал в преступлении. Лариса повернулась к другой стене и увидела чудовищных размеров ящик, покрытый облупившимся темным лаком. Ничем не украшенный, он производил мрачное впечатление.

— Можно его открыть? — попросила она и, когда Жидков молча выполнил просьбу, с трепетом приблизилась.

— Я крышку досочкой подпер, — сообщил тот на всякий случай. — Так что можно не бояться.

Несмотря на досочку, Ларисе все равно было не по себе, когда она заглядывала внутрь. Сундук был полон только наполовину. Чтобы достать хоть что-то, удобнее всего было встать на колени и нырнуть в него с головой. Она бросила на Жидкова быстрый короткий взгляд и сделала это.

— Погоди-ка, — озадачился он. — Если бы крышка упала в такой момент, то, пожалуй, шарахнула бы дядю по спине, а не по шее. Странно. Как, интересно, он должен был тут расположиться, чтобы ему башку чуть не откусило? Ну-ка, попробуй, прикинь.

Лариса немедленно вспомнила русскую народную сказку, в которой Иванушка-дурачок просил Бабу-Ягу показать, как надо правильно сесть на лопату, чтобы без помех отправиться в печь. Баба-Яга только села, ручки-ножки поджав, как Иванушка-дурачок — р-р-раз! — и сунул ее в огонь.

— Лучше ты, — трусливо сказала она, проворно поднимаясь на ноги. — Я уже узнала все, что хотела.

— А что ты хотела? — немедленно заинтересовался Жидков.

— Совершенно ясно, — менторским тоном заявила Лариса, заложив руки за спину и прохаживаясь перед ним, — что твоему дяде незачем было доставать из сундука что бы то ни было, чтобы расчистить пространство. Сундук такой огромный, что в нем спокойно можно копаться. А уж отодвинуть в сторону журнал и какой-то там бант вообще ничего не стоило.

— И что из этого следует? — озадачился Жидков. — Что журнал и бант достали не просто так?

— Мне почему-то кажется, — понизила голос Лариса, — что эти вещи положил рядом с телом твоего дяди убийца.

— Думаешь, убийца и в самом деле существует?

— Да. Я так думаю. Я так думала с самого начала. Именно убийца готовил декорации. Именно он вытащил вещи.

— Но зачем?!

— Наверное, в этом есть какой-то смысл. Что, если объяснение содержится как раз в записке? Если бы не твой упертый кузен…

— Что, если попробовать поискать эту чертову записку у него в комнате? — вслух подумал Жидков. — Выманить оттуда Альберта и провести обыск.

— Если Альберт так испугался, когда прочитал ее, то и в самом деле уже уничтожил, — покачала головой Лариса. — Лучше все-таки попытаться его разговорить. Припугнуть, что ли? Не знаешь ли ты чего-нибудь такого… компрометирующего?

— Вижу, — с обидой ответил Жидков, — что у вашей шарашки только один метод работы — шантаж. Нет, я не знаю, чем можно шантажировать Альберта.

— Кстати, — встрепенулась Лариса, понизив голос. — Анечка! Говорили, будто бант мог принадлежать какой-то Анечке. Кто это такая?

— Сведения об этой особе весьма ограничены. Информации минимум. Дело в том, что мои родители родом из Питера. И я, конечно, тоже. До последнего времени маман не поддерживала тесных отношений со своей сестрой Фаиной.

— Я могу ее понять.

— И про то, как жили Миколины тридцать лет назад, я совсем ничего не знаю. Да и маман знает тоже только понаслышке.

— Почему именно тридцать лет назад? — удивилась Лариса.