Брюнетка в клетку - Галина Куликова

— Ладно вам собачиться, — беззлобно перебил их Мишаня. — Не пугайте мою Симону. Она не любит скандалов, она существо нежное.

— Кажется, вы познакомились как раз перед тем, как нас обокрали? — повернулась к нему Фаина.

Бедная Симона, оказавшаяся и в самом деле девушкой трепетной, сначала побледнела, а потом позеленела. Хотела что-то сказать и, качнувшись на стуле, чуть не упала.

— Не перед, а после! После того как нас обокрали, мы с Симоной встретились! — рассердился Мишаня. — Познакомились как раз через неделю после кражи. Не надо тут…

— Я просто спросила, — пожала плечами Фаина, и кожа на ее индюшачьей шее затрепыхалась. — Почему все воспринимают любой вопрос так болезненно?

— Кстати, Антон, — встряла Анжелика. — Расскажи, как ты лазил на чердак. Ты ведь проводил расследование?

После этого вопроса все одновременно перестали есть и посмотрели на Жидкова. Даже дети, которые сидели тише воды ниже травы, подняли головы и посмотрели.

— Ну… Кое-что нам в самом деле удалось выяснить.

— Кому это — нам? — переспросил Мишаня.

— Нам с Ларисой, разумеется, — ехидно ответил Жидков. — С кем еще я соглашусь лазить по чердакам?

Маргарита нетерпеливо пошевелилась на своем стуле:

— Ну, не тяни, сынок!

— Мы пришли к следующему выводу, — торжественно продолжил Жидков. — Макар вряд ли сам выложил из сундука журнал и бант. Это сделал убийца.

— Вот что, — неожиданно грубо перебила его Капитолина и встала, словно обвинитель на судебном процессе. — Это не при детях, пожалуйста. Дети, вы покушали? Я вижу, что покушали. Тогда — на выход. Идите к себе в комнату и выберите книги для чтения. Через пять минут я к вам присоединюсь, и мы отправимся в беседку.

Дети молча сползли со своих стульев и так же молча направились к выходу. Старший, Артем, изо всех сил прятал глаза. Лариса могла бы поклясться, что они у него пылают. У младшего пылали только щеки, а глаза были растерянными и даже немного испуганными.

— Извините, — пробормотал Жидков, обращаясь к гувернантке, когда она закрыла за детьми дверь.

— Впредь, пожалуйста, следите за собой, — выговорила ему Капитолина.

Все промолчали, даже Фаина. Впрочем, Лариса заметила, что ей доставляют удовольствие гувернанткины замашки. Фарисеи! Делают вид, что на все готовы ради детей, а на самом деле мальчики в этом доме живут, словно в заключении. Лариса и представить себе не могла, что такое возможно. Ей, наоборот, казалось, что современные чада, а особенно те, которые растут в обеспеченных семьях, полные пофигисты, никого не слушают и делают, что хотят. И вот, пожалуйста, тут оказалось все наоборот.

Она бросила короткий взгляд на Умаиского. Увидев ее забинтованную руку, он должен был потерять аппетит. Однако вместо того, чтобы отложить вилку и сидеть с мученическим видом, этот тип уплетал за обе щеки вареную картошку. Он накалывал на зубчики маленькие круглые картошинки, обжаренные в сливочном масле с чесноком, и, жмурясь, разжевывал их, запивая квасом на ржаных корочках собственного Зоиного изготовления.

— А вот я сейчас принесу эти штуки, — неожиданно сказал Жидков и выскочил из-за стола. — Ждите тут. Впрочем, у вас все равно еще десерт.

— Десерт? удивилась Лариса и спросила у сидящей поблизости Маргариты:

— А дети как же? Они ведь ушли без десерта.

— Они не едят сладкого, — ответила вместо нее гувернантка, а Фаина подхватила:

— Зубы берегут! — И расхохоталась своим скрипучим смехом.

Сидящая напротив Симона опустила глаза в тарелку. Вероятно, ей тоже было немного не по себе. Да уж, ничего не скажешь, Фаина та еще бабуся.

— А куда же Антоша пошел? — с фальшивой заинтересованностью спросила Зоя. Она, конечно, все слышала.

— Антоша уже тут, — ответил Жидков, входя в столовую. В руках у него был журнал «Трудовая неделя» и тот самый красный капроновый бант, который он подобрал на чердаке.

— Что это? — изумилась Фаина и показала пальцем на журнал, с обложки которого на нее смотрел лысый деятель коммунистической партии. — Кто это?

Лариса перехватила у Жидкова журнал и, открыв первую страницу, прочитала:

— «Андрей Николаевич Тамиров, секретарь районной партийной организации». Не вызывает симпатии, верно?

— Лицо у него очень… суровое.

— Коммунизм строили не какие-то там, — сказал Мишаня. — Серьезные люди.

— А бантик откуда? — неожиданно тонким для его комплекции голосом поинтересовался Вольдемар, который до сих пор вообще не проронил ни слова.

— Бантик оттуда же, с чердака, — ответил Жидков. — Все ведь знают, что он лежал на этом самом журнале. Фаина, ты не припомнишь, это не Анечкин бантик?

— Надеюсь, племянничек, ты шутишь, — проскрипела нелюбезная тетка. — Сколько лет прошло… Я ее уже и в лицо забыла! А уж бантики…

— А я вот отлично помню всю свою детскую одежду, — уперся Жидков. И обернулся к матери:

— Ма, ты ведь тоже помнишь?

— Ну… Все — не все, но в основном — да, — ответила Маргарита, трусливо поглядывая на сестру.

— Зачем это убийца положил на записку Анечкин бант? — продолжал допытываться Жидков.

— Я десерт не хочу. — Фаина поднялась. Вся ее поза дышала недовольством. — Занимаетесь всякими глупостями. Как тебе только в голову пришло, Антон, что существует какой-то мифический убийца? Идиотская идея.

— Это мне пришло в голову, — вступилась за Жидкова Лариса. Ей не понравилось, что Жидкову выговаривают за те мысли, которые она ему внушила.

В самом деле, если бы не ее личная настойчивость, он вряд ли в открытую заговорил бы об убийце.

Фаина даже не повернулась в ее сторону. Когда она ушла, Анжелика проворчала:

— Убийца в доме! Получается, это кто-то свой, верно? Тот, кто имел ключ от дома. Ведь когда с Макаром случилось… это, дверь была заперта.

— Не понимаю, — Жидков пожал плечами. — Зачем отрицать наличие записки возле тела Макара? Альберт меня просто потрясает.

— Да-да, Антоша, пойди поговори с ним, — попросила Зоя, которая сновала из кухни в столовую и обратно. — Он прям как Гитлер в бункере. Там ведь и дверь сверхпрочная, и окна с сигнализацией, и даже в потолке какие-то датчики. Сердце кровью обливается, когда я думаю, что он сидит там один.

— Сидит, — подтвердила Анжелика. — Решил, как все закончится, тогда он и выйдет.

— Что закончится? — негромко спросил Уманский, и Лариса погладила свою забинтованную руку другой ладонью. Пусть видит, как ей больно.

— Вероятно, Альберт ожидает еще каких-то… событий.

— Извините, но мне нужно к детям. — Капитолина встала и сложила салфетку в четыре раза. Прижала ее тарелкой и спрятала руки за спину. — Спасибо за обед.

Уманский, сидевший рядом, поднялся вслед за ней.

— Было очень вкусно, — подхватил он.

Еще бы! Съел почти всю картошку, которую Зоя, конечно, готовила не для него одного.

— Осторожнее. — Он отодвинул стул, о который Капитолина и не собиралась спотыкаться.

Ясно. Все должны видеть, какой он вежливый. Лариса поправила эластичный бинт на руке и отвернулась, чтобы этот тип не подумал, будто она пытается привлечь к себе его внимание.

— Такое впечатление, — обратился Жидков к Ларисе, — будто семейству все равно, что случилось с Макаром на самом деле.

— Это ужасно, — пробормотала она в ответ, бочком пробираясь к двери.

— Хочешь, посидим в саду? — спросил Жидков, прижимая к себе предполагаемые вещдоки. — Можно полежать в тенечке, подремать. Ах, да! Дремать тебе не полагается. Ну, я подремлю, а ты почитаешь мне газету.

— У меня другое на уме, — шепотом ответила Лариса.

— Вот это да! — обрадовался Жидков. — Я так рад, что ты согласилась.

— Согласилась на что?

— Как на что? Ты как маленькая, в самом деле. Сама сказала: «У меня другое на уме».

— Я с тобой о деле говорю, — прошипела Лариса. — Можешь найти старые альбомы с фотографиями?

— Могу. Наверное. Хочешь посмотреть на Анечку Ружину, верно?

— Хочу, а что?

— Сколько ей сейчас?.. Сбежала она в семидесятом, когда ей только-только исполнилось восемнадцать. Значит, сейчас ей… Э-э-э… Пятьдесят один. Вряд ли ты ее узнаешь, даже если встретишь на улице после просмотра фотографий.

— Мне просто интересно.

— Мне самому интересно, — пробормотал Жидков. — Но ты ведь все равно меня не отпустишь рыскать по дому одного.

— Да уж, конечно, не отпущу. Ты, к слову сказать, весьма неожиданно вырвался из-за стола. Это против правил!

— Я отсутствовал всего минуту.

— За это время ты мог поговорить по мобильному телефону.

Она еще не закончила фразу, когда у Жидкова в кармане рубашки зазвонил тот самый мобильный.

— Ты его взял! — воскликнула Лариса. — С подоконника! Так я и знала.

— Ну, взял. Это же мой телефон. Ладно, не напрягайся. Я отвечу?

— Отвечай, но под моим контролем.

Жидков приложил ухо к трубке и наклонился, чтобы Лариса тоже смогла слышать. Она прижалась к нему щекой и уставилась было невидящим взором в пространство, когда в поле ее зрения появился Уманский. Вероятно, он слышал их диалог и был потрясен, хотя и пытался это скрыть. Однако изумление прорывалось через все барьеры, которые он ему поставил, — сжатые губы, сдвинутые брови, наморщенный лоб. Еще бы! Невеста держит под контролем жениха до такой степени, что даже прослушивает его телефонные разговоры!