Красные часы - Лени Зумас

на открытый огонь. Мясо шипит, скворчит, горит, вся грудка объята синим пламенем.

Пузырится, чернеет.

Обугливается.

Маленькая, обожженная дочерна зверушка.

* * *

Рука матери поверх ее собственной на рукояти ножа.

Головка ягненка упала.

В очередной раз пробуя skerpikjøt, мать хвастала, что может определить, на каком склоне пасся этот ягненок. Никто ей не верил, но с такой вот матерью разумнее было не спорить.

Такая вот мать всего за два дня до свадьбы сообщила будущей полярной исследовательнице, что та выходит замуж за человека, которого в жизни своей не видела, – вдового рыбака пятидесяти двух лет от роду, промышляющего лососем. Айвёр тогда уже исполнилось девятнадцать – почти перестарок.

Жизнеописательница

В «Прекрасном корабле» полно учителей: за это следует поблагодарить федеральное постановление, из-за которого в общеобразовательных школах теперь пишут в два раза больше проверочных тестов. Сегодня следить за экзаменами осталась только половина педсостава.

Официантка с обесцвеченными волосами разливает воду в стаканы и говорит:

– Я к вам подойду через минутку.

На щеке у нее волосатая родинка.

Дидье снимает что-то с воротника жизнеописательницы.

– Ты на завтрак ела овсяные хлопья.

Она отталкивает его руку. Дидье пинает ее под столом. При Сьюзен жизнеописательница старается его не касаться. А то Сьюзен еще подумает: «Она что, положила глаз на моего мужа?» – а жизнеописательница не положила, а даже если б положила, тогда уж точно не надо светиться. Однажды Сьюзен рассказала ей, что учительница музыки на летнем пикнике флиртовала с Дидье и изо всех сил крутила перед ним своей тощей задницей, а Бекс, которая как раз рисовала за кухонным столом, спросила:

– А задница у нее при этом не отвалилась?

И Сьюзен сказала:

– Хоть бы раз в жизни тебя было не видно и не слышно.

Жизнеописательнице тогда стало приятно, что и Сьюзен иногда бывает плохой матерью.

– Как там твоя эпопея поживает – квест одинокой храброй дамы? – спрашивает Пит.

– Почти всё.

– Да уж, – он обмахивается пластиковой сервировочной салфеткой. – Каждому нужно достойное хобби.

– Это никакое не хобби.

– Вы видели, какая у нее бородавка? – удивляется Дидье. – Волосины сантиметров по пять как минимум.

– Конечно, хобби, – не унимается Пит. – Ты этим занимаешься по выходным и в отпуске. Ради удовольствия, но не ради денег.

– Вы готовы сделать заказ? Могу позвать нашу волосатенькую.

– Получается, если что-то не приносит тебе денег, оно автоматически понижается до хобби? – спрашивает жизнеописательница.

Возвращается официантка. Несколько секунд все они как завороженные пялятся на бородавку с длинными черными волосинами. Жизнеописательница испытывает приятное чувство солидарности: она ведь и сама раз в две-три недели осветляет усики над верхней губой. Они с Питом заказывают по «Золотой лилии», а Дидье – «Утеху императора».

– Почему она просто не выдернет эту хрень? – шепчет он, наклонившись к ним поближе.

В теплых влажных фаллопиевых трубах ждет своего часа яйцеклетка, готовая вылупиться из мешочка. Сегодня на определителе овуляции не появилось улыбающееся личико, значит, завтра надо сделать тест еще раз. И как только личико появится, ехать к Кальбфляйшу за спермой.

– Ро-болеро, налей мне чаю.

Она подвигает к нему чайник.

– Женщина, я же сказал «налей»! Ты меня, кстати, до дома не подкинешь? Я сегодня отдал машину Сьюзен.

– А если б не подкинула, как бы ты добирался?

Дидье ухмыляется, beau-laid.

– Но я же знаю, что подкинешь.

К их столику неторопливо подруливает Брайан Закиль.

– Эти трое явно замыслили недоброе! – громогласно сообщает он всем присутствующим. – Хотите послушать, какое мне досталось предсказание? «За вами останется длинный благодарный след».

– В постели, – добавляет Дидье.

– Скажи просто, что тобой двигает зависть.

– Движет, – бормочет жизнеописательница.

– Спасибо, граммар-наци, – морщится Брайан.

– Ну, это же не я грамматику преподаю, – отвечает она, ковыряя вилкой золотые лилии.

– Да он тоже ее не преподает, – говорит Дидье. – Игра миллионов – вот его истинная специальность.

– Если б только не подвело колено, мы бы смотрели Брайана по телику, – подхватывает Пит. – Ты бы за кого играл? За Барселону? За «Манчестер Юнайтед»?

– Очень смешно, Питер, но я три года играл в первом дивизионе в Мэриленде.

– Просто с ума сойти можно.

Жизнеописательница улыбается Питу. Он удивленно улыбается в ответ.

Иногда Сяо напоминает ей брата.

Нельзя использовать тест на овуляцию сразу как проснешься: первая утренняя моча плохо подходит для определения уровня лютеинизирующего гормона, по которому можно предсказать готовность яйцеклеток. Нужно подождать четыре часа, чтобы в мочевом пузыре скопилось достаточно жидкости, и за эти четыре часа нельзя слишком много пить, иначе моча получится разбавленная, а результат – неточный. Жизнеописательница не заваривает кофе, а поджаривает в тостере замороженную вафлю, а потом грызет ее без масла, сидя за кухонным столом. Она смотрит на фотографию полки в книжном магазине. Той самой, где будет стоять ее книга.

Между первым и вторым уроками в туалете для персонала жизнеописательница вставляет в пластиковую палочку теста на овуляцию свежую пластинку и взгромождается на унитаз. В инструкции сказано, что много мочи не нужно – достаточно лишь пять секунд пописать на палочку. Это хорошо, потому что сначала жизнеописательница промахивается. Приходится крутить рукой с тестом, чтобы попасть под струю. Досчитать до пяти. Положить палочку на кусок туалетной бумаги на металлическом ящике для тампонов, наклонить, чтобы моча стекла в нужное место – туда, где заработает неведомый механизм, определяющий уровень лютеинизирующего гормона. Еще минута или две.

Она вытирает влажные руки, натягивает джинсы, садится обратно на унитаз. Ждет минуту или две, экран мигает – на нем должен появиться пустой кружок или кружок с улыбающимся личиком. Жизнеописательница напевает себе под нос песню для яйцеклеточки: «Живу совсем одна, я старая карга, но вы идите на хер, овуляция у меня!»

Смотрит на палочку: экран все еще мигает.

Карга – худая и уродливая женщина. Потрепанная жизнью старуха. Злобная и уродливая. Типичный персонаж волшебных сказок. Женщина за сорок. По-английски crone. На старонормандском caroigne (падаль или ворчунья), на средненидерландском croonje (старая овца).

Экран все еще мигает.

За стенкой в туалете для учащихся визжат школьницы – у них-то молодые сочные яичники, битком набитые яйцеклетками.

Все еще мигает.

Сколько сейчас в этом здании яйцеклеток?

Все еще мигает.

И сколько яйцеклеток из тех, которые сейчас находятся в этом здании, столкнутся со сперматозоидом и образуют нового человека?

Она проверяет палочку: улыбающееся личико!

В груди расцветает восторг.

«И мне уж сорок два, но вы идите на хер, овуляция у меня».

– Алло, да, я звоню, потому что сегодня проверяла уровень лютеинизирующего гормона… Да, конечно… – подождать, подождать. – Да, здравствуйте, это Роберта Стивенс… Да, все верно… Я проверяла