Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

оказался в комнате отца. Она пыталась мысленно молиться, просить Бога. Потом останавливала сама себя. Казалось кощунством думать, что Бог станет слушать такую подлую воровку, как она.

– Как себя чувствуешь, дорогая? Ты сегодня плохо выглядишь.

«Все, сейчас он точно догадается! Папа всегда знает, о чем я думаю. Зачем он меня мучает? Лучше любое наказание, чем это»

– Просто голова болит, папочка…

«Опять я соврала! Я гожусь только на то, чтобы врать и воровать»

– Ну это ничего. Сходи погулять, пройдет.

Алиса опять искоса посмотрела на папу. За завтраком так ничего и не случилось. Отец ушел к себе, оставил в покое.

Алиса легла под одеяло в своей комнате. Под подушкой был спрятан пакетик с конфетами. Она машинально отправляла их в рот одну за другой. Был самый несчастный день в ее жизни. Алиса точно знала, что хуже не может быть ничего. Думала, что самоубийство – это единственный выход. Жаль не было яда.

Была суббота, кажется. Лучший день недели. Обычно, в это время она читала, либо беззаботно играла во дворе. Но как можно читать, или играть в таком состоянии? Как успокоить свои мысли и душу?

«Нет! Это отец во всем виноват. Это он водит баб в мамину комнату. Я не могла это терпеть. У меня не было выбора»

Потом она представила, как поджигает свой дом. Как зарево пожара охватывает весь горизонт и клубы черного дыма вздымаются к небу. Она бы могла спастись, если бы хотела. Только она решила умереть. Пусть папа знает, что неправильно поступал с ней и мамой. Пусть поймет, как он виноват. Конечно же, Алиса попадет на небо, наконец встретиться там с мамой. Конечно же, предстанет перед судом Божьим.

«Только я не покорюсь ему. Ни за что не покорюсь, не попрошу прощения! Пусть наказывает меня как угодно, я ни в чем не раскаиваюсь! И будет спрашивать: ты это сделала? И буду гордо отвечать я:

«Да! И сделаю снова, и снова, и снова! Потому что ты мне не бог, ты мне не отец! Ты создал этот ужасный мир, чтобы мучать людей. Ты создал взрослых, чтобы мучать меня!»

Алиса обливалась слезами и продолжала пихать в рот конфеты. Она чувствовала какую-то уверенность и мрачную радость, перебирая в голове эти мысли. Кажется, она задремала.

Потом проснулась. Мир фантазий отступил. Ужасная реальность звенящей тишиной нависла в комнате, в каждом ее предмете. Особенно где-то в щели между книгами. Алиса украла и преступление могло раскрыться в любой момент. Представила, как отец, прямо в этот самый момент случайно замечает необычно приоткрытый ящик. Как заглядывает внутрь и….

Алиса оделась, забрала медальон с книжной полки и выбежала на улицу. Во дворе играли дети. Она прошла мимо них. Дальше был яблоневый сад. Яблок в том году было много. Многие уже попадали и гнили на желтеющей траве. Только Алиса почти не обращала внимания на то, что было вокруг. Она бы хотела, чтобы пошел дождь. Ей казалось, что дождь – это лучшая погода для такой несчастной маленькой девочки, как она.

Стало нестерпимо. Побежала по алее, потом вдоль набережной. Хотелось оставить позади отца, наказание, свою совесть и никогда не возвращаться. Да, она больше никогда не вернется домой! Даже если папа будет плакать, даже если он будет умолять и обещать все, что угодно. Она больше никогда не вернется домой. Нет, не так, не домой. Это ей больше не дом.

Бежала мимо леса. Вспомнила о своем «секретике», спрятанном рядом. Как же она была весела, беззаботна, общительна, счастлива. Куда это ушло?

«Я ли это была? А сейчас я, или кто-то другой? Почему я, это я?»

Все было обычным: деревья, мост через ручей, даже небо, но, при этом все было отравлено ужасным ядом. Неужели больше нет пути назад? Неужели больше не будет, как прежде? Больше она никогда не сможет играть с другими детьми. Алиса чувствовала, что потеряла детскую невинность. Потеряла связь с детским миром. Чувствовала, что она больше не ребенок. Мир рухнул, изменился. Она плакала от жалости к себе. Она была не готова становиться взрослой.

Потом, она достала из кармана медальон с мамой. Она никогда не видела ее в живую. Мама умерла при родах.

«Ведь папа ни в чем не виноват. Это из-за меня она умерла. Я с самого рождения неправильная! Почему другие дети хорошие, а я такая никчемная? Почему всем плохо со мной?»

Она знала, что вернется домой. Просто так приятно было думать, что ушла навсегда.

Было бы здорово сломать ногу, или руку. Еще было бы хорошо заболеть, только не обычным кашлем, а по-настоящему. Тогда бы ее доставили домой на скорой. Папа бы притих испугано, жалел бы и плакал. Тогда украденный медальон больше бы не имел значения.

Алиса знала, что можно было лишить себя жизни. Представила, как поднимается на высокое здание и прыгает… Почему-то, стало спокойнее. Выход есть всегда. Решила отложить на крайний случай. Утерла слезы, пошла домой.

В отцовский дом Алиса входила через высокий подъезд. Ее сразу окутывал сумрак и дыхание сырого бетона. Высокая тёмная прихожая встречала тишиной. Пол из каменных плит вел к ее комнате. За приоткрытой дверью горело окно. В воздухе кружили пылинки, которые плавно поднимались к потолку. Каждый день она входила в этот подъезд, прихожую, комнату. Это был переход в другой мир, в их мир. Его создал отец. В прихожей пахло железом, камнем и кожей. В этом было что-то от папы. Нечто меланхоличное и суровое. Алиса очень любила папу.

Зашла на кухню. Папа готовил обед. Какой же он был хороший, сильный и красивый. Алиса молча подошла к нему и обняла за ногу. Она больше не могла этого терпеть.

Он присел на стул, рядом с ней:

– Что такое? В чем дело, дорогая?

Алиса смотрела в пол и молчала.

– Ну же, расскажи, что случилось.

Она молча протянула кулачок с медальоном к отцу и разжала пальцы.

– Все хорошо, дорогая. Оставь себе, если нравится.

***

– Сome with me72 –голос станционного служащего согнал дрему.

Он проводил Алису на соседнюю платформу.

– Wait here. Your train will arrive in five minutes.73

– Thank you very much74 – Алиса действительно была ему благодарна. Без помощи, она бы точно села не на тот поезд.

Было немного прохладно, хотелось закутаться во что-то, но теплых вещей не было. На соседнюю платформу прибыл еще один поезд. В нос ударил резкий запах канализации, очевидно, туалет в одном из вагонов был не вполне исправен. Настроение становилось все хуже. На платформе начинался шум и гам. Кто-то толкал в спину. Предусмотрительно держалась поближе к краю перрона. Представлений о личном пространстве в Индии, определенно, не было. Впереди