Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

так ли?

– Ты атеист? – с плохо скрываемой иронией сказала Света – Но атеизм не путь к истине, а способ примирить себя с неспособностью ее постигнуть. Я так думаю, что это – просто усталость обычного человека. Не надо, ни награды, ни кары – дайте исчезнуть, просто оставьте в покое.

– Устал я, или нет не имеет значения – возразил Глеб – Просто нет оснований считать, что бог есть.

– Какие тебе нужны основания? Есть мы, есть вселенная. Само, что ли, это все появилось? Быть может, ты сам считаешь себя Богом? Из таких, как ты, выходят фашисты. Надо смирить гордыню. Нужно принять Бога!

Глебу совсем не хотелось говорить на эту тему. Света не казалась достаточно интересным собеседником для подобных дискуссий.

– Принять? Быть может, подчиниться? Неужели, для тебя не унизительна сама идея, что нужно играть по чужим правилам? Ведь эти правила придумали другие люди, в своих интересах. Хорошо, ты считаешь, что не люди, а бог. Это ничего не меняет. Пусть твой бог свою гордыню смирит. С чего это он господин, а я – раб? Я живу, стараюсь, как лучше, а он меня потом судит и карает. Кроме того, да, все могло появиться и само.

– Так, какой же это был бы Бог? Бог – господин, по определению. Твой Бог был бы просто не нужен.

– Дело вкуса. В любом случае, для творения идеальной сущности, наш мир слишком жесток и несправедлив. Не находишь? Хотя, быть может, мы неправильно понимаем значение слова «идеальный» – пожал плечами Глеб.

– А может, он специально посылает нам сомнения, чтобы мы через сомнения, через страдания пришли к нему? Чтобы мы поняли, что такое любовь. Ведь если бы в мире не было страданий, безразличия, ненависти, несправедливости, как бы мы поняли, что такое любовь? Как бы мы поняли, что Бог – есть любовь? Ведь все познается в сравнении. Сравнивать было бы не с чем.

– Какая глупость. Ты просто повторяешь за другими, не задумываясь. Бог всемогущ. Он в миг может сделать так, что все придут к нему. Да и, вообще, разве не унизительно клясться в любви из страха лишиться чего-то, или под угрозой вечных мук? Разве сама эта идея не унизительна и для тебя, и для твоего воображаемого «друга»? Любовь должна идти от силы, свободы, самодостаточности, а не от страха. То, что ты описываешь, это не любовь. Это отношения старого, жирного, женатого богача и молодой содержанки.

– А если бог просто так хочет? – с каким-то внутренним ослеплением, настойчиво добивалась своего Света – Понимаешь: хочет, и все!

– Он не может хотеть. Это же бог. У него нет желаний. У него есть воля, и по этой воле устроен весь мир. Малейшее движение его воли – и мир изменяется так, как ему угодно. Желания не успевают даже возникнуть. Именно поэтому у бога не может быть и цели. Да и, вообще, что ему надо больше: веры или страдания? Если страдания – то это не бог, а жалкий маньяк-извращенец. Бога нет.

– Все-таки ты фашист.

– Я с одной стороны фашист, с другой хиппи.

Света явно не понимала значение слова «фашист».

Потом говорили о другом. Дхавал и Света старались завести ребенка. Они познакомились пару лет назад в Индии, потом поженились в Москве. Несколько месяцев путешествовали по России. Получилось недорого, но денег осталось очень мало. Свете было тяжело постоянно переезжать и рано вставать. Глебу казалось, что она скорее выглядит не как жена, а как мать Дхавала. Все из-за того, что ей было около сорока. Дхавалу было не больше двадцать пяти.

Дхавал закончил какой-то хороший индийский университет. Должен был стать врачом, но уже второй год не работал. Он никогда не спал с женщиной до того, как женился на Свете. Он рассказывал, что хотел оставаться чистым и того же ожидал от своей будущей избранницы. Дхавала вводила в какой-то мистический ужас мысль о том, что можно предаваться разврату до брака. Однажды он даже пытался отговорить от замужества знакомую девушку. Потому, что ее жених хвастался своей насыщенной половой жизнью на весь университет.

Когда Дхавал сообщил Свете, что хранил невинность для нее, она расплакалась и обняла так, что он почти задохнулся.

«Kiss me again»52 – так сказала Света мужу после того, как они закончили эту часть своего рассказа. Света сказала, что тоже была невинна. Глеб, естественно, в это не поверил.

Ночь после свадьбы они провели в подмосковном отеле, который принадлежал отцу Светы. Дхавал очень нервничал и долго ходил по коридору. Когда он вернулся, Света спала. Ей уже было тяжело поздно ложиться.

На следующий день они отправились в круиз по Волге. Дни растягивались невыносимо. Иногда дул ветер, иногда нет, но всегда было низкое и серое небо. Теплоход останавливался в каких-то городах, но все время шел дождь. Они много говорили о ребенке. Они хотели ребенка больше всего на свете.

Потом они купили билет на поезд до Иркутска. Дхавал очень хотел посмотреть Байкал. Нужно было ехать несколько дней. Это было тяжело для Светы. В поезде был вагон-ресторан. Дхавал каждый день ходил туда пить пиво. Света плакала, когда оставалась одна.

Теперь они вернулись в Индию на несколько месяцев, наверное. Когда закончили ужин, Глеб заказал себе кофе. Они заказали вторую бутылку вина. Глеб размышлял о том, можно ли сказать, что они счастливы? Пожалуй, они были вполне счастливы.

– Ну так, что поедешь с нами в Гвалиор? Там можешь сесть на поезд до Варанаси.

– Поехали.

Глава 8. Странствие Алисы.

«Но ты хочешь идти путем скорби, потому что это путь к самому себе? Тогда покажи, что имеешь на это и право, и силу!»53

Алиса смотрела в потолок. Ей было противно и мерзко от самой себя. «Как ты докатилась?» На простыне лежал отвратительный кудрявый волос. Алиса не хотела и думать, от куда он. Находиться в кровати стало нестерпимо. Она сорвала постельное белье и швырнула его в дальний угол. Пошла в ванную. Там стоял кислый запах рвоты. На стене висел выцветший календарь с изображением Вишну и Лакшми. Боги смеялись.

Оделась. Вышла на улицу.

В тот день, разыгрался шторм. Ветер вздымал вихри песка. Свинцовое море было страшным. Черные волны извивались как змеи, жалили друг друга и поднимали в воздух брызги яда. На пляже было безлюдно – хоть это хорошо.

Свернула в поселок. Пыль летела по узким улицам. Закусочные продолжали работать, но есть не хотелось. Алиса вспомнила пачку долларов, оставшуюся в номере:

«Нравится унижать меня? Унижай, я заслужила».

Ей было жалко Диму и, вместе с тем, брезгливо. Пришел как мелкий воришка и украл то, что может принести удовольствие только будучи подаренным. Пустой,