Червь-4 - Антон Лагутин

на все сто. Обломанный кончик меча сделал круг, как минутная стрелка, пройдя возле носа каждого мужика.

— Против «труперса» у нас больше нет оружия! — Борис говорил медленно, наваливая на каждое слово груз обречённости.

Кольцо мужчин забурлило. Робкий шёпот быстро перешёл на громогласные заявления и мучительные вопросы.

— Борис, — кто-то выкрикнул из кольца, — тогда что нам делать?

— Сражаться!

— Как?

Борис швырнул сломанный меч на пол.

— Массой! Мы возьмём их логово численностью! Раздавим этих тварей, как жалких мух, слетевшихся на гниющее под солнцем мясо! Раньше мы жили в ожидании очередной атаки. Сидели и дрожали здесь, огородившись высоким частоколом! Рисовали в своём воображении ужасные картины того, что может случиться в случае поражения. Боялись за наши жизни! Боялись за наши семьи! Боялись за детей! Теперь мы знаем где их логово! Мы обязаны атаковать первыми.

— А если они нападут первыми? — раздалось из толпы.

— Пусть нападают! Так даже лучше. Ночь мы продержимся. Пусть жгут частокол, пусть пробуют сделать подкоп, мы устоим. А утром, как только взойдёт солнце, к нам подоспеет подкрепление, и мы разобьём «труперсов» на своей территорией. Мы защитим наш дом. Защитим наши семьи!

Бурление в толпе усилилось, а вместе с ним и голос Бориса.

— Я уже отправил людей во все соседние деревня! Мы соберём всех! Всех без исключения мужчин. И женщин, что захотят встать рядом с нами плечо к плечу! Иначе никак! Нам не избежать бойни. В противном случаем — пополним ряды «труперсов», превратившись в гниющих уродов. И это не самое страшное, что может случиться с нами.

Вдруг Борис срывается с места, подбегает к мужчине, что шепчет своему соседу что-то на ухо. Выхватывает бедолагу из толпы, схватив за грудки.

— Ты хочешь что-то предложить? А! У тебя есть другой план?

Дёргаясь в руках Бориса, мужчина молчал. Молчал, но с гордость смотрел в обезумевшие глаза своего военачальника. Все всё прекрасно понимали, и сомневаться не имели права.

Только сейчас, рассматривая толпу, я заметил одну особу. Это она, рыжая, стояла чуть в сторонке, сложив руки на груди. Она внимательно вслушивалась в каждое слово своего хозяина, и кивала головой на каждый его выкрик. Не знаю почему, но ненависти я к ней не испытывал. Окажись я на её месте — поступил бы точно также. Спасибо ей за то, что не пустила стрелу мне в лоб при первой же возможности. Выслушала мои оправдания. Но чтобы она не говорила, и как бы преданно себя не вела, я сумел уловить одну вещь: в этой войне у неё имеются свои интересы. Хитрая рыжая лиса.

— Кто-то еще хочет что-то предложить? — спросил Борис, одарив каждого тяжёлым взглядом.

Все молчали. Борис отпустил мужчина, разрешив ему вернуться обратно в плотное кольцо зрителей.

— Хорошо. Я рад, что меня все поддержали. Завтра в наш лагерь начнут приезжать будущие воины. У вас есть пять дней на подготовку. Мне важно, чтобы они смогли устоять под натиском «труперсов» дольше, чем резвятся в пастелях со своими бабами! Мне этого хватит…

Борис еще раз заглянул каждому в глаза, словно на прощание раздавал отцовские наставления. Подняв с пола меч и вложив его в ножны, Борис выкрикнул:

— А теперь уходите! У нас мало времени.

В полной тишине кольцо из мужчин разомкнулось. Я стал листиком бумаги, трепыхающимся на ветру. Меня обходили по обе стороны, задевали плечами, толкали. Никакого уважения к старикам! Когда последний мужчина миновал меня, глаза Бориса вгрызлись в моё лицо.

— Эдгарс!

Как же я его ненавижу. Готов убить прямо здесь, на месте! Ублюдок! Но мы не одни.

Звонко отстукивая тяжёлыми ботинками о деревянный пол, Борис подошёл ко мне. Его руки обрушились мне на плечи. Я не знал, чего ожидать, но был готов к любой развязке. Готов был даже…

— Я рад видеть тебя.

На измученном лице нарисовалась улыбка, но только на одной половине. Только сейчас, в свете свечей я увидел свежий порез на левой стороне лица. От уха до подбородка. На посиневшей щеке рваная рана уже начала затягиваться, покрывшись коркой струпьев. Борис словно её не замечал. Широко открывал рот, даже не морщась.

— Пойдём за стол, расскажешь всё.

Борис развернул стоящий вдоль стены стол, вытащил стулья. Взмахом руки пригласил меня сесть рядом и подозвал рыжую. Втроём мы уселись за стол. Да, хорошая компашка. Каждый хотел убить меня, каждый меня покалечил. Но предпринимать какие-либо действия в данный момент не стоит. Спектакль должен продолжаться.

— Сколько… — торопливо начал Борис, — сколько мужчин ты насчитал? А женщины? Женщины согласились?

Конечно, бля, еще и детей целую орду позвал. Мужик явно спятил.

— Да, согласились…

— Сколько⁈

— Там, пару мужиков готовы тебя поддержать…

— ЧТО⁈ — взревел Борис. — ПАРУ⁈

Он даже со стула вскочил и треснул кулаком по столу. Его обезумевшие глаза были готовы пробуравить меня насквозь. Борис не мог этого заметить, но Рыжая слегка усмехнулась.

— Эдгарс, — успокоившись, Борис уселся за стол. — Ты потратил время впустую! Мне нужны все! Понимаешь? Все! Осси, — он перевёл на неё взгляд, — скажи ему, сколько голов ждать после твоей поездке.

— Сорок. Сорок мужчин и одна женщина завтра приедут в лагерь.

— Вот! Вот какая дань нужна мне с каждой деревни! Я знаю, это твой дом, ты там родился, вырос. Но неужели ты не понимаешь всей опасности? Умрут все! Ты немедленно возвращаешься назад. И это не обсуждается! Или я пошлю Рыжую туда, и она приведёт всех! И всех женщин!

Я вдруг подумал о Юрисе, о его семье. Борис всех готов обречь на верную гибель. Ради чего? Ради власти? Или, действительно, ради победы. Его глаза обманчивы. За пеленой добрых помыслов прячется гнев и жажда власти, ради которых он готов погубить всех. Я это знаю. Лично проверил на собственной шкуре.

— Хорошо-хорошо, я вернусь. Договорились. Но я хотел узнать…

Входная дверь с грохотом распахнулась. Мы обернулись. Прихрамывая, к нам навстречу шёл старик с губной гармошкой. Дэр.

— Мой друг! — Борис вскочил со стула и развёл руки, приглашая гостя к столу. — Присаживайся.

Мужчина пододвинул стул, уселся.

— Тридцать мужчин, — прохрипел Дэр, — бабы там ни на что не годятся, только мешаться под ногами будут. Выпить бы чего, Борис. Глотка пересохла.

Борису даже слова не обронил. Даже звать никого не пришлось. За барной