Червь-4 - Антон Лагутин

кровать. Лёгкие словно выдохнули весь спертый воздух из тела. Куда-то вставать? Зачем?

Куда-то идти? Для чего?

Плоть требовала отдыха…

За дверью раздался грохот. Глухо затопали по деревянному поду тяжёлые ботинки. Пару мужских голосов поприветствовали идущего к ним на встречу, а потом резко оборвались, сменившись мычанием. Что-то глухо завалилось на пол. Через пару секунд еще один грохот. Я даже оторвал голову от мягкой подушки и со всем вниманием уставился на дверь. Сейчас мне устроят допрос с таким пристрастием, что боль от затёкших за спиной ладоней покажется лёгким укусом комара.

Дверь отварилась.

И всё…

Никто не вошёл. Лишь удаляющиеся по коридору шаги ворвались в комнату умирающим эхом. Что это было? Меня не будут пытать? Допрос отменён? Или мне даровали свободу?

Я слез с кровати. Любопытство поманило меня вперёд, к двери. В коридоре никто меня не встречал, лишь пару охранников валялись на полу в полном молчании. Их ловко вырубили, ребята даже мечи не успели выхватить. Повалились друг на друга и спят глубоким сном.

В глаза бросились ножны с торчащим эфесом обычного стального меча. Присев на колени, я схватился за переплетённую кожаным шнурком рукоять меча. Потянул на себя. Процедура оказалась мучительно тяжёлой, так как приходилось омертвевшими пальцами делать всё на ощупь с перевязанными за спиной руками. Доставать целиком меч я не собирался. Об обнажившееся наполовину лезвие я начал тереть путы. Пару раз секанул по ладони, но это разве сейчас важно? Обливаясь потом, я нервно оглядывался по сторонам, ожидая появления Бориса или еще кого.

Путы лопнули. Побелевшие ладони напоминали руки памятника, держащие невидимую книгу. Я попытался размять пальцы — бестолку. Брать с собой меч не было никакого смысла, если кого я и мог поранить или убить — так это только себя.

Я двинул вдоль коридора, в конце которого виднелась уходящая вниз лестница. Минуя закрытые комнаты и галерею картин, подхожу к лестнице. Прижавшись к стене, выглядываю из-за угла. Никого. Деревянная лестница упиралась в пол огромного зала. Медленно, стараясь не издать ни единого звука, спускаюсь. В пустом зале стояли только столы, сдвинутые вдоль стен. Свечи больше не освещали огромное помещение, хватало солнечного света, вливающегося сквозь десяток огромных окон. Вонь от курева и мужского пота никуда не улетучилась. Сморщившись, я осмотрелся. А вон и двери, через которые я и попал в эту жуткую передрягу. Пройти всего ничего — и свобода! Или новый виток заточения? У меня есть выбор?

Живём один раз, надо всё попробовать!

Уже проходя центр зала, я услышал кряхтение. Внутри меня всё сжалось. Я замер. Оборачиваться не было никакого желания. Хотелось уйти, и побыстрее. Хотелось разогнаться что есть сил и плечом выбить дверь. Но, сделав еще один шаг, кряхтение прозвучало чуть громче. Я обернулся на напугавший меня звук.

Глаза нашли барную стойку, стол которой был заставлен глиняными кружками. Мужчина средних лет с уставшим лицом протирал тряпкой одну из глиняных кружек, глядя точно на меня. Он молчал, молчал и я. Никаких подвижек в мою сторону он не предпринимал. Раздвоенная чёлка тёрлась о его щетинистые щёки каждый раз, когда он двигал рукой, запуская тряпку глубже в кружку. Закончив с первой, он взялся вычищать вторую. Я сделал шаг к двери. Бармен отрицательно мотнул головой.

Нелепая ситуация. Наше немое общение, казалось, угрожающим, и на первый взгляд ничего хорошего не сулило.

Когда я сделал еще один шаг, бармен с грохотом обрушил кружку на деревянную стойку. Каменное лицо не выражало никаких эмоций. Ни злости, ни сострадания, никакого либо понимания. Он продолжал пялиться на меня, что-то рожая в своей голове. Я попытался открыть рот, но он тут же прервал меня, зашипев. Продолжая держать рот на замке, бармен стрельнул глазами куда-то мне за спину. Я продолжал стоять неподвижно, что заставило мужчину еще пару раз стрельнуть мне за спину. Пришлось обернуться.

На противоположной стороне зала я увидел дверь. Приоткрытую. Узкая полоска света вырывалась сквозь крохотную щелку, рассекая пополам стоящий перед дверью стол. Задний выход? Или черный вход? Или задний проход?

Бармен слегка улыбнулся. А затем повернулся ко мне спиной, продолжая яростно начищать очередной бокал.

Ясно. От главного выхода меня огородили, отправив прямиком к заднему. Я подошёл к двери, сдвинул стол. Запах свободы тёплым ветром обдал моё вспотевшее лицо, стоило мне выйти на улицу. Уже утро. Палящее солнце безжалостно накинулось на мою кожу и раненый затылок. Оглядевшись, я никого не увидел. Стражники отсутствовали. Отсутствовала и какая-либо опасность. Лишь доносившаяся со всех сторон оживлённая болтовня местных жителей слегка меня напрягала.

Первым делом я сбежал из этого осиного улья, которое хорошо так взбаламутил. Соседние домишки накрыли меня прохладной тенью, в которой я в полной безопасности мог прогуляться вдоль частокола.

Утренняя суета стремительно набирала обороты. Мычали коровы, орали петухи. Люди выходили из домов. Опорожняли ночные туалеты, выливая всё своё накопленное дерьмо прямо к моим ногам. Я не обращал на это внимание, и люди отвечали мне взаимностью — не обращая никакого внимания на меня. Грязный, уставший, сутулый старик. Кому я нужен? Никто даже не предложил стакан воды, или влажную тряпку, отереть испачканное кровью лицо.

В голове маячила только одна идея — вернуться к Инге. Неважно, в каком она состоянии, но мне необходимо вернуть тело. Чудотворное действие лечебного зелье Эдгарса я видел своими глазами. Зияющая дыры от клыка кабана в груди Бориса затягивалась на глазах. Пусть Инга окончательно и не выздоровела, но понадобиться пару дней — и она исцелиться. Где искать маску — я знаю. Доковыляю. И даже если на меня обрушаться «труперсы», я смогу их убедить не совершать поспешных выводов. Я знаю Андрея. Думаю, и Дрюня меня вспомнит. А что дальше?

Не найдя ответа на последний вопрос, мои ноги нарисовали приличную дугу вдоль забора. Я так глубоко погрузился в раздумья, что не заметил, как очутился возле главных ворот. Свою кобылу я увидел сразу. Чёрный на чёрном скакун стоял привязанным к коновязи рядом с дюжиной других лошадей невзрачных окрасов. Он меня почувствовал. Чёрная голова оторвалась от деревянного ведра, стоило мне приблизиться. Огромный глаз уставился на меня, кривые ноздри расширились, всосав в себя весь окружающий воздух. Лошадь громко заржала.

— Тихо ты! — зашипел я сквозь зубы. — Запалимся…

Произнеся это, я задумался. А как тут не запалиться? Ворота заперты. Выйти наружу, не перекинувшись парой словечек с охраной ну никак не получится. Но внутреннее чутьё подсказывало мне, что весть о моём нападении