Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

их написать на бумаге жаргонные слова.

— Но с какой целью это было сделано? — не унимался Зинкин.

— Законный вопрос. Разумеется, следственные работники должны быть знакомы с «языком» уголовников. В этом смысле работа Трахтенберга заслуживает внимания. Однако Департамент полиции преследовал и другую, гнусную, я бы сказал, цель — стремление отвлечь людей, особенно молодежь, от политических исканий. «Блатная музыка» была выпущена огромным тиражом. Молодые люди по неопытности стали увлекаться «ядреными» блатными словами, а многие, сами того не замечая, оказались в сфере блатного мира. Невероятно, но факт: полиция, борясь с «крамолой», шла даже на то, чтобы умножалось число уголовников. Между прочим, «Блатную музыку» прочитал сам Николай II. И он отозвался об этой «музыке» коротко и ясно: «Полезное начинание».

— Не может быть! — поразился Зинкин.

— Тем не менее это так. Выпускались и многие другие книжки с целью отвлечь молодежь от политической борьбы. Переиздали полумиллионным тиражом роман Крестовского «Петербургские трущобы», наводнили книжный рынок порнографическими книжонками, бульварщиной. И справедливости ради надо сказать, что в этом деле власть предержащая изрядно преуспела. Только в предвоенном году в России было совершено столько умышленных убийств, что просто страшно подумать! Разбои, грабежи, кражи со взломом исчислялись шестизначными цифрами. Даже на Западе российская «уголовная цифирь» поражала воображение, хотя и там царил разгул уголовщины.

— Ну, а правительство? — взволнованно спросил Зинкин. — Какие меры оно принимало?.. Да и царь!.. Так вот спокойно взирал?

— Правительство боролось главным образом с «крамолой». А царь, прочитав доклад о состоянии преступности в империи, соизволил лишь собственноручно начертать: «Строго посещает нас господь бог!»

Я, как говорится, вошел в раж. Вытащил специальный альбом с вырезками из газет и журналов. Стал читать наугад.

— Вот послушайте, Михаил Максимыч... Сообщения «Туркестанских ведомостей...» «Из Одессы сообщают. Задержана шайка аферистов из восьми человек. Получили в банках разных городов по фальшивым документам около миллиона рублей»... «Петроградским сыскным отделением арестован авантюрист Туманов, он же Церетели-Эристов, ранее проживавший в Варшаве под именем персидского принца Шах-Рух Дираб Мирзы. В банках столицы получил обманным путем полмиллиона рублей»... А не угодно ли, совсем уж из ряда вон... «В Харькове ограблен банк Общества взаимного кредита. Громилы забрали два с половиной миллиона рублей».

— Помилосердствуйте, Алексансаныч! — не то в шутку, не то всерьез взмолился Зинкин. — Столько преступлений — и все на мою голову. Дайте дух перевести.

— А, думаете, в Ташкенте было лучше?.. Ошибаетесь. Здесь тоже существовал уголовно-полицейский альянс. Ну, а во времена керенщины уголовники совершенно распоясались. Бывший начальник ташкентской тюрьмы подполковник Олевинский признался на допросе, что лично выпустил на свободу с мая 1917 года 700 уголовников!.. Вот взгляните, Михаил Максимыч, на эти вырезки из газет... «Вооруженный налет на отделение Русско-Китайского банка в Бухаре»... «Ограбление кассира Ташкентского областного казначейства Леонтьева!», «Ограбление торгово-промышленной конторы «Нобель» в Ташкенте»... «Подкоп под денежную кладовую в Ташкентском банке против Константиновского сквера»... А сколько аналогичных преступлений произошло в Асхабаде, Самарканде, Маргелане, Коканде, Скобелеве, Верном, Пишпеке!..

— Но преступников хоть ловили? — взволнованно спросил Зинкин.

— Иногда и ловили. Но затем наступали странные обстоятельства. «Вдруг» грабители совершали побег, «вдруг» при задержании главарь шайки оказывался убитым, а о том, куда девались два миллиона, похищенные из банка, «никто, кроме главаря, не ведал»... Вы, надеюсь, Михаил Максимович, понимаете, что такие весьма странные «вдруг» не лучшим образом характеризуют полицейских чинов?

— Да они, попросту говоря, были в стачке с крупными грабителями! — возмущенно воскликнул Зинкин, нервно подергивая коротенькими, чуть тронутыми сединой усиками.

— Пожалуй, что и так. Во всяком случае преступники чувствовали себя в Туркестане привольно. Не хотите ли еще...

— Я весь внимание!

— ...«Кража из ломбарда по улице Духовской. Громилы проникли в помещение через печную трубу. Стоимость украденных ценностей составляет 272 тысячи рублей...»

— Право, я даже как-то и не предполагал. Ну, слышал разное, но в такой концентрированной форме...

— Позволю себе прочесть объявление: «Военный комендант города Ташкента полковник Черкес рекомендует господам офицерам и их дамам ограничиваться посещениями ресторанов «Регина», «Националь», «Буфф», «Швейцария». В других увеселительных местах безопасность не гарантируется».

Зинкин раздумчиво погладил усики, протянул: «М-да-а...»

— В заключение выслушайте совсем уж удивительную историю. Приключилась она с миллионером Ариф-Ходжой Азиз Хаджиновым, кстати говоря, владельцем дома, в котором я и по сей день живу. Было это два года назад. Как-то утром в квартире Ариф-Ходжи зазвенел телефон. Миллионер поднял трубку и услышал: «Салам алейкум, уважаемый Ариф-Ходжа. Генерал Мартсон побеспокоил. Не откажите, пожалуйста, в любезности одолжить десять тысяч рублей. Срочно надо выплатить пособия раненым офицерам, а в моей кассе — ни гроша. Получим — тут же вернем».

Ариф-Ходжа был безмерно польщен. Сам генерал-губернатор обращается к нему с просьбой. Он только и смог пролепетать: «Когда прикажете?» В ответ услышал: «К двенадцати дня пришлю к вам своего адъютанта с визитной карточкой». Генерал повесил трубку. Исполненный усердия, Ариф-Ходжа тут же отсчитал не десять, а пятнадцать тысяч и, не дожидаясь условленного времени, решил сам отнести деньги генералу Мартсону. И миллионер был потрясен, когда узнал, что генерал ни у кого денег не просил!

Ошеломленный генерал-губернатор поручил своему адъютанту, штаб-ротмистру Трентовиусу, немедленно связаться с начальником сыскного отделения Рождественским. За домом Ариф-Ходжи установили наблюдение... Ровно в двенадцать явился неизвестный в форме капитана Генерального штаба. Предъявив визитную карточку Мартсона, он напомнил Ариф-Ходже о его обещании. Трясущимися руками богач отсчитал деньги (теперь уже десять тысяч!). Генштабист принял их, поблагодарил от имени генерал-губернатора, и тут же был схвачен сыщиками.

Ну, а дальше все произошло, как в «закрученном» детективном романе. На углу Иканской и Воронцовской к сыщикам, конвоировавшим афериста, подошли два офицера. При оружии. Один из них, подполковник с георгиевским крестом, объявил: «Мы представители Военно-окружного прокурора. Дело этого негодяя, — подполковник обличительным жестом указал на задержанного, — его дело подлежит расследованию военной прокуратурой. Он понесет строгое наказание, аферист, опозоривший честь русского офицера, военный мундир! — Подполковник, бледный от негодования, обрушился на арестованного: — Как вам не стыдно!.. Позор!!.. — Затем обратился к троим сыщикам: — При ком находятся деньги?»

Сыщик Афанасьев подкинул на ладони пакет с деньгами. «Следуйте с нами для разбора дела на месте», — приказал боевой подполковник. Тут же подъехал извозчик. Оба офицера, арестованный и сыщик еле поместились в фаэтоне. Оставшиеся два сыщика отправились к себе, на Шахризябскую, чтобы доложить, что делом офицера-афериста занялось военное ведомство.

Между тем события далее приобрели трагический характер. Сыщика Афанасьева