Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

так сказал Ботт, хотя военком говорил совсем другое?

Осипов произнес условную фразу: «Слушай меня внимательно!»

Военный комиссариат Туркреспублики возглавлял не большевик, не пламенный борец за счастье трудового народа. В него хитро проник лютый враг революции, зловещий оборотень!

Контрреволюция простерла над Ташкентом свое мрачное, зловещее крыло.

Где-то на Никольском шоссе...

По ташкентским улицам бродил давно небритый оборванец. Грязный, голодный, еле ноги передвигает. Этот несчастный не привлекал внимания патрулей. Сколько таких бедолаг нынче в городе. Кто бежал от звериной ярости басмачей, кто — от карателей атамана Дутова. И вот бездомные, голодные, оборванные, неприкаянные, слоняются они по улицам в поисках пристанища, куска хлеба, проклиная судьбу.

Солнце заваливалось за тополя, выстроившиеся вдоль берегов Анхора, огромное, кроваво-багровое. Густела синева небес. Но было еще довольно светло. Теплый ветерок шевелил серебристые листья тополей. Над ними стремительно носились ласточки.

А оборванец все бродил, бродил по улицам...

Наконец он добрел до Джизакской и очутился возле театра «Колизей». От нечего делать принялся разглядывать афишную тумбу, облепленную обрывками прошлогодних афиш.

«Спешите видеть драму «Немые пятна жизни!» В главных ролях Вера Холодная и Вадим Фрелих... Только в синематографе «Макс»... «Музыкальные эксцентрики Бим-Бом! Любимцы публики Петрограда, Москвы, Варшавы... Спешите в «Гелиос»... «Фирма Первушиных открыла новый винный магазин...», «Сорок пять номеров гостиницы «Регина» к вашим услугам!..» «Бениамин Давыдов предлагает сулюктинский уголь... Не путать с Давыдовым И. З., который торгует худшим по качеству шурабским углем!»

Беженец вновь побрел по улицам. Но теперь он шел не бесцельно. Среди афиш и объявлений он наконец обнаружил то, что искал — коротенькое, написанное от руки объявление: «Продается по сходной цене швейная машина «Зингер». Обращаться по адресу: Зацепинский переулок, 9».

Если б патруль проверил документы оборванца, он убедился бы, что по городу бродит в поисках пристанища беженец по фамилии Домжинский. Имя-отчество — Станислав Иосифович. Профессия — ветеринарный фельдшер. Но его никто не останавливал. Патрульная служба была поглощена отысканием бандитских шаек.

Тем временем оборванец по фамилии Домжинский, постоянно сверяясь с уличными вывесками, вышел на Ирджарскую, миновал Соборную, Николаевскую, Воронцовскую, Романовскую, затем очутился на Инженерной улице и подошел к Головачевскому скверу, от которого вправо сворачивал переулочек Зацепинский, который оборванец и разыскивал.

Вот и дом номер 9. Обыкновенный домишко. На калитке намалевана большая цифра «9». Оглядевшись по сторонам, Домжинский глубоко вздохнул с видом человека, решившегося броситься в ледяную воду. Помедлил чуток и, наконец, постучал. Во дворе зашелся в хриплом лае пес. Больше никто не откликался. Оборванец постучал сильнее. Пес заметался на цепи, взревел басовито, оглушительно.

— Проклятый кобелище! — пробормотал оборванец, вновь оглядываясь по сторонам.

Сунув правую руку под лохмотья, он напряженно ждал. Тишина в переулке была зловещей, подозрительной. Тот, кто по документам числился ветеринарным фельдшером С. И. Домжинским (но в действительности им не являлся), собрался было уходить, как вдруг в глубине двора послышался старческий кашель. Хозяин дома утихомирил пса и, шаркая ногами, направился к калитке.

— Кто? — послышался стариковский дребезжащий голос.

— Откройте, свои.

— Кто — свои?

— Да откройте же, вам говорят! Дело есть. Важное.

После некоторого колебания старик приоткрыл калитку, оставив, однако, ее на цепочке.

— Кто таков? Что надо? — спросил старик, осторожно выглядывая из образовавшейся щели, как мышь из норки.

— Хочу купить швейную машину «Зингер».

Старикан захлопнул калитку, сбросил цепочку, распахнул дверцу. Одной рукой одергивая на себе ватную жилетку, другой сделал приглашающий жест.

— Заходите.

— Крепко же вас запугали.

— А вас?

— Ладно! Ближе к делу. Как насчет машинки? Я прочел объявление.

— Машинка есть, но не здесь. Если угодно, можете взглянуть.

— Угодно! Черт побери! Я за ней пробирался через десятки патрулей и всякие заградотряды... Да не тяните, милейший. Когда можно?..

— Видите в Головачевском скверике скамейку? Посидите чуток, отдохните. Подойдет комиссионер и отвезет вас к владельцу... Желаю успеха. Как говорится, ни пуха, ни пера!

— К черту!

Оборванец отдыхал на скамье недолго. Подошел человек в полосатом халате и белой чалме, но босой. На ломаном русском языке объяснил, что он как раз и есть комиссионер. Но машинка далеко, где-то на Никольском шоссе.

Наняв извозчика, они некоторое время колесили по узким улицам и переулкам. Убедившись, что за пролеткой нет наблюдения, «комиссионер» велел ехать на Никольское шоссе. Наконец он объявил:

— Надо сходить. Дальше пешком надо.

Они шагали меж глухих дувалов, пробирались садами, виноградниками. Тот, что числился по документам Домжинским, стал ворчать себе под нос. «Комиссионер» его не успокаивал. Наконец подошли к летней сторожке с цветником. Было уже темновато, но все же можно еще было рассмотреть поодаль стеклянные крыши парников.

— Пришли!

Человек в полосатом халате завел покупателя в сторожку, усадил, велел ждать и тут же исчез. Оборванец огляделся, вытащил браунинг, дослал патрон в патронник, сунул пистолет за брючный пояс.

Через некоторое время послышались шаги. «Покупатель» швейной машинки «Зингер» приник к стеклянному верху входной двери. В сгущающихся сумерках он все же сумел разглядеть того, к кому его направили на связь. Вроде коренной житель: полосатый халат, чалма, на ногах войлочные туфли, глаза узкие, раскосые, выпирающие скулы...

«Он!» — радостно забилось сердце. Однако «покупатель» на всякий случай переложил за поясом браунинг так, чтобы можно его было мгновенно вытащить левой рукой — ведь правой придется здороваться с идущим сюда человеком. И кто знает, что это за птица? Мало ли на свете людей с раскосыми глазами и выпирающими скулами!

Неизвестный в чалме и халате приблизился к сторожке, распахнул дверь, однако порога не переступил. Спросил на расстоянии:

— Зачем пожаловали, любезный?

— Хочу купить швейную машинку «Зингер». По объявлению.

— Какова ваша окончательная цена?

«Покупатель» вытащил из лохмотьев спичечную коробку, вытряхнул из коробки спички и показал донышко ящичка, на котором чернильным карандашом была выведена цифра «25».

Скуластый продавец облегченно вздохнул, заулыбался.

— Поразительно! Именно такую цену я и хотел бы... Вот! — он показал такую же цифру на своей спичечной коробке. — Милости прошу к нашему шалашу!.. Полковник Корнилов. Прошу любить и жаловать!

— Поручик Бомчинский Владимир Андреевич.

— Слава богу! — вскинул руки вверх человек в халате. — А мы-то вас заждались. Задержались вы, батенька. Мы уж и не знали, что подумать. Хотели послать своего связного.

— Когда-нибудь, господин полковник, я опишу в мемуарах свою «Одиссею», а сейчас... Ради бога! Вымыться!.. Скинуть с себя эти гнусные лохмотья! Побриться!

— Все приготовлено,