Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

Зачастую нужные существа (пол и раса великого значения не имели, как выяснилось) впадали в любовную зависимость от эру Лисефиэля, иногда под воздействием приворотных зелий и иных способов обольщения.

— Этот истинный потомок богини Дану не стеснялся ничем и снискал благоволение владыки выполнением крайне сомнительных поручений. Сколько он душ загубил — я на поле боя столько не убил, сколько он в этих, с позволения сказать, дипмиссиях. А сам никого никогда не любил, только лошадь свою, и к ней относится лучше, чем к братьям-сидам. А лошади его вторая тысяча лет пошла. Жизнь ей продлевает Глоренлин, и чем с ним за послугу расплачивается Лисефиэль — неведомо.

Я молча чавкала следом, не мешая Рутриру плеваться ядом в своё удовольствие, ожидая, когда тому наскучит. Для меня всё, что он рассказывал, было скорее страшноватой сказкой, и слушалось с живым интересом. Смутно подозреваю, что эффект ожидался иной; впрочем, возможно, эру Рутриру просто нравилось злословить, потому что наскучило ему нескоро; да и то, он просто сменил объект, начав поливать владыку. По ходу, тот шаману за тысячи лет надоел хуже горькой редьки:

— Старая сволочь! Беловолосый синда, чужак! Как я устал от необходимости служить ему и казаться глупее — и преданнее, чем есть! Жизнь такая наскучивала неимоверно, а другой не было — и тут в наш мир явилась ты… — голос Рутрира смягчился, стал глубже, — и я понял, что пойду на всё, но отберу тебя у него. Хотел вызвать на поединок, когда отойду от действия Короны Духов — но ты успела одарить его великой силой. Шансов в поединке с ним не осталось ни у кого, и шанс мой только в том, что ты никого не любишь — так может, полюбишь меня.

Тихо буркнула:

— Не полюблю.

Глупости просить его вернуть меня я не имела, понимая, что он только посмеётся, но не удержалась хотя бы сказать, что думаю. Он только вздохнул и никак не возразил — было понятно, что он-то надеется на лучшее.

Говорить с ним было интересно; то, что это оказалось существо, несомненно, ужасное, но незлое (относительно меня, по крайней мере), приносило удивительное облегчение. Разница между мрачным дубовым типом и этим весёлым страшным юношей поражала. И да, Ганконер был похож на своего отца. Хотя теперь он не казался чьим-то отцом — был действительно юным.

Идти по болоту было тяжко, но разговоры скрашивали тяжесть пути. В какой-то момент Рутрир умолк, резко остановился и схватил меня. Взвизгнула, вцепилась в плечи — я не ждала насилия, как-то отвыкла даже думать о такой возможности, но поняла, что дело в другом: жгучее солнце побелело, прикрывшись дымкой, и в этом призрачном солнечном тумане проявлялся силуэт непонятного, пугающего существа в рогатой короне — где-то далеко, на горизонте, очень неявно, но, судя по реакции Рутрира, следовало торопиться:

— Проклятый синда! — далее следовали непереводимые фразы на квенья. — Сегодня Самайн, все двери между мирами открыты, но чтобы так быстро понять, в какой именно! Придётся поспешить…

Его голос стал тяжёлым, потусторонним; слова булыжниками падали в болотную жижу — и она застывала льдом.

Я поняла, что белёсая тень в небе предвещает появление Трандуила, и сделала вполне дурацкую попытку сбежать, когда шаман отвлёкся — но даже не смогла выдраться из его объятий:

— Не дёргайся, божественная, я не отпущу, — он уже сыпал серебристый порошок, и я снова ощутила, как проваливаюсь в никуда.

* * *

Голова кружилась, солнце пекло, лягушки верещали. Рутрир снова стоял, согнувшись и тяжело, загнанно дышал. Убегать я не пыталась: Трандуила на горизонте не было, а без защиты меня любая лягушка сожрёт. Стояла и ждала. В этот раз Рутрир оклёмывался дольше:

— Utinu en lokirim слишком быстр… Я всё так удачно сделал… Иллюзия каменного голема для отвлечения внимания была идеальной — он почти повёлся… И он доверял мне — и всё-таки заподозрил, почти успел… Я сам себе не верил, что так долго обманываю его — лицом, чувствами, поступками… Я не играл равнодушного мрачного старика — я был им. Леденел в твоём присутствии, и всё-таки боялся, что он поймёт. Он иногда так смотрел, как будто обо всём догадался. Я обманул его, и радовался удаче, но он в последний миг всё изгадил, — и снова зашипел, согнувшись, — аdodulin!

Он подышал, и мы почавкали дальше. Рутрир сделался далеко не таким весёлым и перестал шутить и вообще разговаривать. Рогатый призрак в дымке появлялся ещё два раза, и Рутрир оба раза создавал переход. Я так поняла, что мы прыгали по одному и тому же болоту, запутывая преследователей. Каждый раз давался шаману всё тяжелее, под конец он разговаривал с трудом, хрипя, но был полон веры в себя:

— В полночь врата в иные миры захлопнутся, и ровно за минуту до этого я прыгну в место, где нас не найдут — по крайней мере, до следующего Самайна. Там прекрасный лес, озёра и водопады, тебе понравится… там меня считают богом и поклоняются, как богу. Уже скоро, осталось продержаться недолго. Эти прыжки — они изматывают его больше, чем меня. Если бы не рана… эфирное тело не может исцелиться из-за необходимости колдовать. Мне бы немного времени — но проклятый синда прочно сел на хвост, — и дальше Рутрир только матерился, а потом и вовсе тяжко умолк.

* * *

Наступали сумерки, и они были синими, как местные плотоядные лягушки. Рутрир, молча шедший впереди, вдруг так же молча упал на колени в грязь и начал заваливаться набок. Я не испугалась, но на сердце как будто каменная плита упала. Кое-как, сама оскальзываясь и падая, помогла шаману доволочься до ближайшей кочки и улечься головой на неё. Потопталась вокруг с осознанием, что ничем не могу помочь. Шаман, полежав, потянул к себе, и я услышала его сухой шёпот:

— Синдарское отродье всё-таки достало меня. Я умираю, и мне горько с тобой расставаться. Ничего не успел, ничего… Прости за всё, — он шептал всё быстрее и еле дышал, и при этом был холодный, как камень, — послушай меня, богиня, и запомни. Эти места ночью очень опасны. Мы шли с тобой к краю болота… видишь эту звезду? Хорошо… Следуй за ней, и через несколько часов выберешься на твёрдую землю. Я знаю, эру Глоренлин учил тебя строить защиту от порождений тьмы… нарисуй защитный круг и жди. Трандуил придёт за тобой. Если он успеет до полуночи, то заберёт в Арду, если нет, то вы застрянете здесь на год, но с