Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

Ко мне — видимо, потому, что я носил его несколько тысяч лет. Это предположение, принципы работы артефакта мне непонятны.

Ланэйр Ирдалирион. Вихрем кинулась, обняла, шептала, как счастлива видеть — и наконец смутилась. Истерика прошла, и вернулась чувствительность определённого рода. По-дружески, просто так, обнимать Ланэйра было невозможно. Эта тонкая талия, эти вспыхнувшие надеждой глаза и напрягшаяся челюсть… Нет, невозможно. Отодвинулась. Он криво улыбнулся и спокойно сказал:

— Ты, похоже, ранена. Отвар ацеласа готов, надо снять одежду, осмотреть раны и промыть их, прежде чем лечить. Этот огонёк — он тебя слушается? — и указал на светлячка, который, видимо, случайно проник со мной из того мира. Радуясь, что артефакт упыря до кучи не прихватил, я кивнула.

— Хорошо. Подтащи его поближе, светлее будет, — эльф склонился над деревянной чашкой, в которой что-то булькало, и кинул туда сосульку, отломленную со стены.

Одежда снималась перемокшей грязной окровавленной корой, почти отслаивалась. Несмотря на холод, без неё стало лучше. Эльф оставил мне только обувь — воистину волшебная, она не промокла, а грязь с неё отваливалась.

Голосовые связки побаливали, ободранное тело саднило, но терпимо, а вот плечо жгло сильно.

Чувствуя неудобство (хороша я, должно быть, была, свалившись из ниоткуда в таком состоянии, да и потом, спонтанно обняв эльфа!), старалась помалкивать. Ланэйр тоже молчал. Помог с одеждой, обмыл всё тело, смачивая тряпочку в чашке и начал осматривать, осторожно поворачивая перед костром.

Чувствовала неловкость, хотя он и был аккуратен. Чтобы скрыть, пошутила:

— Сильно он меня пожевал?

Ланэйр вздохнул:

— Как сказать… пожевал слегка. Ранение поверхностное, ни кости, ни крупные сосуды не задеты. Но укус ядовитый, — и, как будто поколебавшись, — богиня, я сожалею, что не обладаю достаточной силой, чтобы излечить тебя мгновенно, и что мы оказались тут, в орочьих горах, и нет другой помощи.

Ещё поколебался, и, решившись, с силой сказал:

— Но я эгоистично счастлив, что так случилось.

Я, переваривая информацию про орочьи горы, дальнейшее не очень-то поняла, а он не продолжал. Сосредоточенно встряхнул кистями, и они засияли бледным золотом, не так ярко, как у Трандуила. Поднёс ладони к плечу, но не прикасался, держал в нескольких сантиметрах. Скосилась, думая, что, видимо, при лечении открытых ран руки на них не кладут. Приятное тепло убирало боль, я чувствовала, как уходит воспаление, как кровавые борозды затягиваются. В какой-то момент Ланэйр убрал руки. Шатаясь, как пьяный, слепо нащупал стену пещеры и привалился к ней:

— Всё, не могу больше, надо подождать.

Постояв минуту, снял с себя верхний кафтан:

— Надень, богиня, холодно.

Я накинула его, про себя беспокоясь, что выпачкаю кровью, но ткань не прилипла к ране: та хорошо поджила. Всё-таки боги, конечно…

И со мной случилось чудо, спас меня ланэйров браслет от внезапной нечистой смерти. Да уж чего чистого, когда тебе кишки наживую выедают.

Я б ещё поужасалась, но почему-то не могла больше. Читала как-то про одного маньяка. Он взрослых больше любил убивать потому, что те лучше понимали ужас происходящего, а у детей как будто ограничитель какой встроен был. Я, наверное, инфантильна, ограничитель имеется.

Ланэйр вроде потихонечку оживал, и я спросила с любопытством, что он делает в орочьих горах — неужто с посольством или на переговоры какие отправлен? А где тогда спутники, почему один?

— Что ты, богиня, Валар с тобой, какие переговоры с орками? — впервые видела, чтобы эльф так откровенно изумился, аж до отвисшей челюсти. — С орками не разговаривают. Их убивают.

И бровки домиком сделал.

Я тоже изумилась, доподлинно зная, что разговаривают, да ещё как. Сама на переговорах присутствовала — как раз год назад. Спросила, как так. Ланэйр без тени смущения пояснил, что эльфийское сообщество неоднородно. Кто-то, особенно политики помоложе, считает, что договорённости и какая-никакая ассимиляция орков возможны. Кто-то, особенно старые военные дубы — что орков надо просто убивать. Без затей. И прекрасный светлый Ланэйр Ирдалирион считает себя ортодоксом из ортодоксов. Поэтому в составе лориэнского посольства в Мордор не поехал. Чтобы с орками не разговаривать.

А в горах оказался потому, что существует такое развлечение — если эльфу скучно, то можно пойти в места, кишащие орками, и охотиться на них. Обычно случается одно из двух: эльф или находит свою смерть, или снова обретает вкус к жизни.

Мне аж икнулось. Не к месту вспомнила популярный мультик «Смешарики». Там был Бараш. Он никак не мог найти смысл жизни, а без этого ему не елось и не спалось. Старый мудрый товарищ взял оного Бараша в горы и до того там упетал, что тот враз нашёл смысл жизни в том, чтобы лежать в кровати и пить бульон, глядя на снег, падающий за окном, а не оскальзываясь на очередном леднике.

С интересом спросила:

— А как же заключённый мирный договор?

— Договор… — Ланэйр выплюнул это слово. Не ругался, но я несомненно поняла, куда себе этот договор могут засунуть те, кто его заключал. Впрочем, ортодоксальный убийца тут же вернулся в образ прекраснейшего из эльфов и мягко добавил:

— Договор действует на территории новоявленного Темнейшего. На диких орков, оставшихся по ту сторону Завесы, не распространяется. Их будут планомерно уничтожать. Но я здесь просто развлекаюсь. Без плана.

О как. Не знала, как к этому отнестись и с лёгенькой насмешкой спросила:

— И многих убил?

У эльфов такой мягкий, красивый, певучий голос, а у этого так особенно. Поймала себя на том, что слушаю и заслушиваюсь, поэтому поняла не сразу, когда Ланэйр, почему-то облизнув губы, ответил:

— Пока два.

— Орка?

— Племени.

Охнула:

— А женщины, дети?

Посмотрел укоризненно, обиженным котиком:

— Богиня, ну я же не зверь… — и тут же разрушил то, что я успела себе надумать об эльфийском милосердии: — Убивал их быстро и небольно. Смерть от голода гораздо мучительней, а откуда они зимой еду возьмут при отсутствии кормильцев? Орки охотой живут.

Подышала, подумала. В сущности, несмотря на нежелание, чтобы случился геноцид орков, ценность их жизни по сравнению с эльфийской уходила для меня в минус. Поэтому я и себя смущалась, как человека безнравственного и недостаточно милосердного. Но по мне — так пусть Ланэйр хоть всех орков порешит, лишь бы сам жив остался. К тому же, от орков ответного милосердия ожидать точно не стоило. Разве что от тех, что остались за Завесой, и то лет через пятьсот, если повезёт и у них появится понятие «милосердие». Тяжело вздохнула, подумав, как-то там мой ребёнок… времени прошло всего ничего, а событий в него уместилось ужас сколько.

— Эру Ланэйр, есть