Михаил Коцюбинский - Ирина Михайловна Коцюбинская

он уехал. На станции собралась большая толпа поклонников великого писателя. Пока поезд не тронулся, гремела наша песня. Последние ее звуки слились с первым грохотом колес…»[40]

В предреволюционные, а потом и революционные годы Михаил Михайлович вместе с женой принимают самое деятельное участие во всех начинаниях прогрессивной интеллигенции: присутствуют на собраниях, подписывают протесты, организовывают кассы вспомоществования в пользу политических заключенных. Михаил Михайлович — в составе редакционной коллегии газеты «Десна». Это была прогрессивная русская газета, после ее закрытия в 1906 году в Чернигове начала выходить «Утренняя заря». В ее работе отец тоже принимал участие.

В нашем детском восприятии это бурное время было связано с разжалованием черниговского предводителя дворянства А. Муханова. Политический смысл этой истории я осознала, будучи уже взрослой. Но в те годы меня привлекала только смешная ситуация, которую для нас с особым юмором изображал отец.

А. Муханов был предводителем дворянства и одновременно председателем Черниговского земского собрания. В конце 1904 года он провел в дворянском собрании заседание земских деятелей о народном представительстве в управлении государством. Напуганное нарастанием революционных событий, правительство шло тогда в некоторых вопросах на уступки либеральной буржуазии. Муханов, хотя и был камергером двора его императорского величества, под нажимом земского собрания послал от имени собрания телеграмму царю, в которой было требование ограничения монарших прав конституцией. Царь рассвирепел, назвал поведение камергера дерзким и преступным и заявил, что земство не имеет права вмешиваться в управление государством. Муханов был разжалован, снят с должности председателя, у него отобрали мундир, шпагу, треугольную шляпу с плюмажем, а также другие принадлежности камергерского наряда.

Отец, смеясь, рассказывал нам об этом событии. Но фарс был только внешней стороной того грозного времени.

В Чернигов была прислана карательная экспедиция во главе с генералом Дубасовым, которая учинила лютую экзекуцию над крестьянскими представителями земского собрания за «ослушание царя-батюшки». Волна протеста прокатилась по Черниговской губернии. То там, то здесь загорались имения помещиков.

Вот как вспоминает об этих событиях селянин из Черниговщины С. Гавриленко, который еще в 1894 году вместе с Коцюбинским работал в комиссии по борьбе с филлоксерой: «Это были тревожные годы, нарастало революционное брожение. Крестьяне начали громить имения помещиков. В нашем селе разгромили тогда господскую экономию, а я ездил к Михаилу Михайловичу как посланец от крестьян. Мне поручили посоветоваться с Коцюбинским, как и когда выступать против городской власти».

На «понедельниках» у Коцюбинских горячо обсуждалась подготовка забастовки в статистическом бюро в связи с незаконным увольнением сослуживца Альтшулера, сбор средств на усиление самообороны во время еврейских погромов, революционные выступления крестьян. В числе тридцати девяти лиц Михаил Михайлович подписывает приветственный адрес Финляндскому сейму, поздравляя финнов с успехами в борьбе против царского правительства.

«Нам очень тяжело видеть, — читаем в приветствии, — что права финского народа так сильно попираются. Наше сердце всегда было и будет с Вами, которые отстаивали и все еще продолжают отстаивать свои права и свободу… Мы твердо уверены в том, что права и свобода восторжествуют, и что Финляндия вернет свои права, и что все народы в России последуют Вашему благородному примеру для получения одинаковых прав, дабы они, наконец, могли жить в мире и в согласии»[41].

Из секретного донесения Черниговского губернского жандармского управления узнаем: «Гельсингфорс. В гельсингфорсской шведской газете «Хуфвудстадсбладет» за № 51 сего года появилась заметка о том, что будто бы жители г. Чернигова прислали на имя Финляндского сейма приветственный поздравительный адрес, написанный на малороссийском и французском языках, в котором выражается сочувствие Финляндии в борьбе получить законные права, упоминается историческая судьба Малороссии и выражается желание, чтобы закон и правда восторжествовали и чтобы всем племенам в государстве была обеспечена мирная и спокойная защита жизни. На адрес пришел ответ. Сообщаю об изложенном, ввиду того что все поступившее в сейм составляет тайну.

Прошу, если можно, добыть посланный адрес и ответ на него…»

Чтобы наладить связи с политэмигрантами, Коцюбинский в мае 1905 года выезжает за границу. Он едет в Швейцарию, где надеялся завязать связи с эмигрантами через семью Дебагорий-Мокриевича, близко ему знакомую по Чернигову. (Юлия Александровна Дебагорий-Мокрневич — девичья фамилия Гортынская — приходилась двоюродной сестрой Вере Иустиновне.)

Но адрес этой семьи брат Юлии Александровны дал неверный. «Черт побери этого Сашку с его адресом! — сердился Михаил Михайлович. — Встал сегодня рано, чтобы застать Юлю, разыскал по плану улицу и пошел. Это довольно-таки далеко. Наконец нашел улицу, но дома № 206 bis нет и в помине».

С Юлией Александровной Дебагорий-Мокриевич Михаил Михайлович имел политические связи давно, еще до ее эмиграции за границу. Так, уже в 1900 году в письме к Гнатюку он писал: «Будьте добры, как только получите это письмо, вышлите 4 экземпляра «В путах шайтана» в переплетах по адресу: Англия, M-r Hans Jessen (для Ю. A.). Wickford, Jessen Angletere. А через несколько недель снова сообщал, что «английский адрес может служить только на один раз…», зная уже, что Юлия Александровна переехала на жительство в другое место.

Показательно, что вслед за Коцюбинским за границу отправляются руководитель социал-демократической организации Черниговщины Н. А. Черлюнчакевич и видный социал-демократ И. Г. Дроздов, с которыми отец поддерживал отношения.

Находясь проездом во Львове, Коцюбинский интересуется настроениями крестьян Западной Украины. Вместе с И. Франко и В. Гнатюком он ездит по селам. 16–17 апреля они побывали в селе Яйковцы, остановились там у знакомого Франко — С. Борачко. По возвращении во Львов долго пришлось ждать поезда на станции Кохавини. Иван Яковлевич написал там своих «Конквистадоров». В память об этой поездке осталось весьма известное групповое фото: Ив Франко, М. Коцюбинский, В. Гнатюк. Тогда же Франко подарил Коцюбинскому четыре свои рукописи в автографах: «Святой Климентий в Корсуне. Замечания к истории старорусской легенды», «Притча о слепом и хромом. Замечания к истории литературйых взаимоотношений древней Руси», «Eine ethnologische Expedition in das Bojkenland» («Этнологическая экспедиция на Буковину»), «Der Dorn in Fusse», «Еіnе Erzählung aus dem huzulen Leben» («Тернии в ноге», «Рассказы из гуцульской жизни»).

Этот подарок Франко, к сожалению, не долго сберегался в письменном бюро Михаила Михайловича. Прошло несколько месяцев, и Коцюбинский вынужден был передать драгоценные автографы на сохранение в Черниговский музей В. В. Тарновского — время было тревожное. Отца неоднократно вызывали на допросы. Семья Коцюбинских ждала обыска и боялась, чтобы эти автографы не погибли в папках жандармерии. (Их удалось отыскать в музее в 1940 году.)

Обыск в нашем доме был действительно произведен.

Хмурое утро. Мы, дети, завтракаем в столовой. Стуча сапогами, входит Явдося. Она вносит охапку березовых дров и с грохотом сбрасывает их возле печки.

Явдося — крепкая, черноволосая, ласковая женщина.