Записки на ёлке - Кэтрин Вэйн

"Наверное, эта врачиха заболела" – подумал мальчик и открыл тяжёлую дверь больницы.

В тесной комнатушке от входа до окошка регистратуры было всего два шага, но и здесь работники больницы умудрились создать атмосферу приходящего праздника. На потёртом бело-сером потолке (на скотч) были приклеены три гирлянды-фонарика. Точно такие Гоша видит каждый день в своей школе. В углу у скамеек стояла на потёртом бетонном полу маленькая ёлочка. На ней висело с десяток старых стеклянных игрушек и внизу вместо снега возвышались сугробы из ваты, забросанные мишурой.

– Мальчик, тебе кого? – спросила женщина в белой косынке, сидевшая за новогодним окошком регистратуры.

Пятиклассник смутился и медленно подошёл к окошку. А может зря? Может Света уже дома или к ней никого не пускают? Более того она не захочет его видеть, ведь, по существу, они даже ни разу за этот год не говорили. Ещё было проще – он не знал её фамилии.

– А зовут одноклассницу как, школа какая? – громко спросила женщина, пролистывая какие-то журналы на скрипучем столике. "Наверное, школьные" – подумал Гоша и уверенно назвал класс и номер школы. Женщина язвительно улыбнулась, заметив как мальчишка покраснел. Она редко стала видеть, чтобы к детям в отделение приходил кто-то кроме родных. А чтобы так, один единственный. Такие случаи нежной доброты остались лишь в прошлом. Очень далёком, когда страна вокруг себя объединяла множество маленьких государств.

– Вот, нашла. Сядь на скамейку, сейчас позову.

Женщина вышла из своей, казалось, сказочной и уютной каморки в мир другой, где среди кашля и температуры вряд ли можно было найти уют.

Гоша смирно сел на скамейку и, сняв варежки, потёр руки. Ещё ледяные. Он почувствовал щекочущий запах ели и сильно занервничал. Как она посмотри на него? А что он ей скажет? А если пацаны и так узнают, что он навещал какую-то девчонку? Скажут – влюбился, начнут дразнить, а он и вовсе не влюбился. Просто так пришёл, потому что мама сказала – "с девочками надо дружить" – и у Светы очень красивый голос. Он надел варежки обратно. Да, сейчас пять минут согреется и отправится обратно. На последний урок. География. Любимый Гошей предмет. И никто его ругать не будет.

Серые мальчишеские глаза осмотрели внимательно тесное помещение. От батарей исходило сильное тепло, если не сказать жара. Выкрашены они были в молочный цвет, как и всякая мебель в больнице. Под подоконником спал пушистый полосатый кот. Наверное, постоянный житель, охранник ёлки. За дверьми отделения исходила тишина. Никто не ходил, не шумел, не говорил. Совсем как на уроке русского языка. Наверное, Света единственная кто лежит в этой больнице. Без телевизора и кукол. Гоша никогда не оставался в больнице больше трёх часов и представлял, что люди здесь могут только лежать в своих кроватях и ходить на процедуры. Другое им запрещено. А если так и Света здесь одна, как можно её бросить? Останется. Раз уж пришёл.

В комнатке возник резкий запах лекарства, и женщина из регистратуры в своём белом халате быстро вернулась на место. Но была она не одна. За её спиной стояла Света. Худенькая девочка невысокого роста в белом свитере крупной вязки и спортивных штанах, под которыми тонкие ножки были спрятаны в вязаные носки и тапочки в цветочек. "У моей бабушки такие же" – мимолётно подумал Гоша. Девочка смотрела растеряно и всё ещё болезненно по сторонам, пытаясь понять – кто же её ждёт

– Привет, – тихо ответил Гоша и махнул рукой, сам не поверив в то, как робко звучал его голос.

– Это ты ко мне пришёл? – тихо отозвалась Света, на что Гоша только кивнул. От удивления она повела бровями и осмотрелась по сторонам. За две недели гриппозного состояния, кроме мамы, папы и бабушки ей никого из знакомых не доводилось видеть. Вместо бодрого шага мальчик услышал как тяжело по бетонному полу шаркают её тапочки, и девочка всё так же растеряно осматривает помещение как будто никогда здесь не была. И все эти шарики, фонарики, настоящие иголки на ёлке для неё неожиданное нечто. Там, за деревянной дверью в отделении такого праздника нет. Разве что пахнет мандаринами и за оконными рамами видно как кружит снег.

Организм Светы ещё только начал выходить из болезненного состояния, и она ещё вдыхала воздух глубоко, изредка подкашливая.

– Как тебя зовут? – спросила она несмело, натягивая рукава свитера до самых кончиков пальцев. Иногда тело ещё продолжало ломать и знобить.

– Гоша. Я сижу на третьей парте у стены.

– Ясно, – промямлила Света и не спеша села на скамейку, когда мальчик отодвинулся от неё на самый край. Сидеть рядом, совсем вплотную казалось ему весьма странным, – ты что один пришёл, ты теперь наш староста, да? Только старосты навещают в больницах.

Мальчик улыбнулся, мотнув головой. У него была милая, непосредственная улыбка, которую у других в классе Света не замечала. Она покраснела, подумав, что совсем было некрасиво спрашивать как его зовут и совсем постыдно теперь смотреть на него косо.

– Совсем не могу быть старостой. У меня тройки по математике, по русскому… – от волнения Гоша начал перечислять все школьные предметы, потирая руки всё ещё закутанные в варежки. Света в ответ открыто улыбалась. В болезненном состоянии, с высокой температурой этого она делать не могла. Смеяться и улыбаться. Радоваться. Просто так. Теперь в ней дрогнул детский импульс, и глаза живо смотрели на гостя.

– А вот ты отличница в классе. Ты бы могла быть старостой.

Удивлённо Света посмотрела на одноклассника и усмехнулась.

– Откуда ты знаешь? Шпионишь за мной?

– Нет, ты просто часто отвечаешь у доски. А ещё у тебя хороший голос. У ботаников всегда красивый голос. Мне так кажется.

Гоша удивлённо вздохнул, пряча подбородок в отцовский шарф. Ну, вот зачем он только сказал про голос? Было достаточно сказать, что она ботаник и зубрила. Пора замолчать и уйти именно сейчас, пока не наговорил лишнего, но маленький моторчик, голос изнутри, уже был заведён и мальчика было не остановить.

– Пацаны говорят, что списывать домашку надо у тебя, потому что у тебя много пятёрок. От девчонок слышал, что это ничего особенного, у них тоже можно списать, только фиг они это позволят…

– Ой, а что это у тебя?

Девочка ткнула пальцем в плечо Гоши, прислушиваясь к звукам под курткой. Опять та самая "Стрекоза", которая за год так успела осточертеть ей. Как же было приятно от комплиментов Гоши и как противно от этой песни. Всё, что девочка слышала две недели в палате это кашель соседок и