Пляска в степи - Виктория Богачева

принялась расправлять на груди свиту из багряного аксамита, расшитую золотой нитью.

— Хочешь, покажу, что прав? — Ярослав встал из-за стола и, взяв жену за руку, увлек ее за собой.

— Я гляжу, не напрасно тебе хмельной мед все подливали да подливали в чарку, — укоризненно и сердито зашептала ему Звенислава, оглядываясь по сторонам.

Вестимо, на них смотрели: и кмети, и простой люд из городища, и старики, и парни с девками. Все же не отрок безусый любушку из-за стола вывел.

Под чужими, досужими взглядами ей пришлось идти следом за мужем: не противиться же князю при всем честном народе! А Ярослав все вел ее и вел: мимо заставленных кувшинами да чарками столов, мимо девичьих хороводов, мимо охапок сена, мимо лавок и березок, пока не подошли они к купальским кострам, щедро сложенным и разожжённым этой ночью.

И тогда Звенислава, наконец, уразумела, что задумал ее шальной муж, удумавший вести себя похуже малого дитяти! Но ее робкие попытки возразить потонули в восторженном гоготе захмелевших кметей, когда Ярослав оторвал ее от земли и подхватил на руки, и с разбегу перепрыгнул через один из костров. Жаркое пламя лизнуло его сапоги, коснулось подола княгининой поневы, но и только.

И прежде, чем поставить Звениславу на ноги на другой стороне костра, Ярослав сызнова ее поцеловал — крепко, при всех! Она уже не ведала, куда деть горящие огнем щеки, когда, наконец, ступила на твердую землю. Кмети вокруг них голосили как не в себя, такие же сумасброды, как и ее муж! Благо, что железо на пир не взяли, а иначе бы принялись молотить мечами в щиты, дурни!

Ярослав, довольный собой, улыбался и светился ярче чем костер, через который он перемахнул, и долго гневаться на мужа Звенислава не могла. Он за седмицы, что прошли с того дня, как разбили они под стенами ладожского терема святополковскую дружину, словно помолодел на несколько зим. Вестимо, сбросил с плеч тяжелый груз, что долго тянул его вниз, занимал все его думы, тревожил сердце.

Хоть и много дурного случилось в хазарском походе, хоть и потерял князь воспитавшего его пестуна, а улыбаться стал он чаще, равно как и хохотать со своей гридью. Звенислава наглядеться не могла.

Боярина Гостивита, который к ним направлялся, Звенислава заметила первая: князь стоял к нему спиной и о чем-то перешучивался с Будимиром. Заметила и невольно вцепилась в плечи мужа, словно намеревалась того удержать. Почувствовав неладное, Ярослав повернулся в сторону, куда настороженно смотрела его жена. Добродушная улыбка в один миг стерлась с его лица, и губы сложились в жесткую, непримиримую линию.

Ласково, но непреклонно он отвел от себя ладони Звениславы и убрал свою руку с ее спины. Больше не стоял подле княгини ее улыбчивый муж. Встречал боярина Гостивита ладожский князь.

Гостивит Гориславич эту перемену тоже почувствовал. Шаг замедлил и крякнул от досады: чаял, мол, в добром расположении духа он князя застать. Тяжко опальному боярину приходилось с той поры, как прознал Ярослав, что бросил Гостивит Гориславич терем и сбежал трусливо, и уволок с собой все, что смог унести.

— Ступай прочь, боярин, — Ярослав гневно сверкнул глазами, не дав тому и рта раскрыть. — Священная Купальская ночь нынче. Не стану с тобой говорить. Приходи в терем, как простой люд ко мне приходит.

Толстые щеки боярина Гостивита затряслись, когда он склонился — так низко, как позволял живот. Длинная борода едва не задела землю, но князь уже отвернулся от него и увлек за собой княгиню.

— Ты простишь его? — спросила Звенислава шепотом, когда боярин, потоптавшись за их спинами еще немного, все же смирился и ушел.

— Сперва хорошенько растрясу его закрома, — улыбнулся ее муж.

Перед самым рассветом, когда уже стелился по земле плотный, густой туман, князь с княгиней стояли на холме и смотрели, как вниз к реке, заведя пронзительную песню, спускались девки. Каждая держала в руках сплетенный венок. Станут пускать их по воде и гадать, чей дальше заплывет — та и счастливее всех будет, и замуж по осени выскочит. Среди них шла и княжна Рогнеда — чуть в сторонке ото всех. Не свезло купальской ночью сотнику Стемиду, не отдала ему венок гордая княжна.

Продрогшая под утро Звенислава куталась в мужнин плащ, пряча нос и щеки от разыгравшегося ветра. В лесу щебетали, заливались пением птицы, в высокой густой траве стрекотали жучки.

— Уедут они — вдвоем со мной останешься, — сказал Ярослав, когда девки скрылись за крутым поворотом, почти спустившись к воде. — Не заскучаешь? — в его голосе звучала добродушная насмешка.

Подавив зевок, Звенислава посмотрела на мужа.

— Так отправь в Белоозеро Стемида — вот и не заскучаю.

Она только фыркнула и закатила глаза, когда князь рассмеялся густым, звучным смехом.

* * *

А на следующее утро после Купальской ночи в терем пришла знахарка Зима. Попрощаться. Звенислава как раз уложила сына в люльку, когда просунувшаяся в дверь чернавка сказала, что внизу на подворье ее ищет Зима Ингваровна.

— Так позови же ее сюда! — княгиня с недоумением поглядела на девку.

— Она не хочет, госпожа! Просит тебя к ней выйти, — чернавка, чуть не плача, развела руками.

— Иди-иди, княгинюшка, я прослежу, — старая нянька подошла к люльке и погладила по щечке агукавшего княжича. — Мы с Крутишей тут побудем.

Поправив кику, Звенислава кивнула и торопливо спустилась по всходу и, пройдя через сени, вышла на крыльцо. Знахарка сидела на поваленном бревне подле теремной стены. Завидев княгиню, она поднялась, опираясь на толстую клюку. Звениславе показалось, что знахарка за седмицу, которую они не виделись, постарела еще на пару зим — вот и на палку стала с собой носить…

— Я ухожу, государыня, — но глаза у нее остались прежними: яркими и холодными. И глядела она вокруг совсем не как старуха.

— Куда?

Звенислава приметила котомку у нее за спиной и почему-то вздрогнула.

— Домой, — скрипящим голосом отозвалась знахарка, перекинув на грудь две белых, седых косы. — Хочу умереть дома.

— Оставайся, — словно дитя, попросила княгиня, почувствовав, что на глаза навернулись слезы. Она невольно всхлипнула и прижала ладонь ко рту. — Оставайся в тереме, коли хочешь.

— Я здесь уже не надобна, — Зима Ингваровна покачала головой и улыбнулась. — Твой сынок здоров. Моя сестра умрет нынче ночью. Скажи князю, чтобы сжег ее на костре в отдалении ото всех.

Звенислава не посмела спросить, откуда знахарка про старую княгиню Мальфриду ведает. Лишь кивнула в ответ на ее слова. Она глядела на госпожу Зиму и не могла поверить, что та снова уходит. Снова покидает их