Пляска в степи - Виктория Богачева

толком и не распахали. А те, что распахали, Святополк пожег…

— Собирайте пир! — громко велел князь, и к Чеславе сызнова вернулось тягостное, сосущее ощущение в животе.

Коли в гриднице будет пир, позовут ведь всю дружину. Слабовольно помыслила, может, сказать, что захворала она? В клети остаться, чтобы на лавках с кметями не сидеть. Ведь едва-едва на сердце все улеглось хоть малость.

Но так смалодушничать Чеслава не могла и потому, как пришел час, уселась за стол наравне с дружиной, поближе к князю да старшим гридням. Как в терем после похода на хазар вернулись, Ярослав Мстиславич ее всячески привечать стал, за свой стол сажал.

На Горазда Чеслава старалась не смотреть, а тому, как нарочно, место выпало как раз напротив, считай, лицом к лицу сидели. И он с нее взгляда не сводил.

Много занятного рассказал сотник Стемид — скрывать было нечего, потому Ярослав Мстиславич и дозволил со всей дружиной поделиться.

Оказалось, что не обманула черноводского князя хазарская девка. И впрямь приходилась она дочерью воеводе Багатуру, и впрямь ведала, где прятался ее отец. Как и обещала, привела черноводскую дружину прямиком к его тайному стану.

Лишь в одном солгала она, и до самого конца никто о том не догадался. Попросила она у черноводского князя дозволить ей с отцом наедине поговорить, когда того связали да в собственном шатре бросили. Буян Твердиславич, опьяненный легкой, почти бескровной победой, милостиво согласился. Ведь хазарская девка все обещания свои сдержала, да и взамен для себя ничего не просила.

И никто у нее не спрашивал, для чего она ненавистных русов к отцу привела…

— Князь Буян Твердиславич говорил, мол, ни к чему лишние разговоры с девкой вести. Им-то какова печаль, отчего та змеей уродилась и вознамерилась одна родного предать, — сотник Стемид щедро глотнул из чарки холодного кваса, чтобы смочить пересохшее горло.

Уж довольно долго он дружине про поход свой рассказывал, и все слушали, открыв рты. Даже женщины в своем углу за столом притихли: и княгиня Звенислава, и княжна Рогнеда, и жена сотника Будимира Нежана…

Страсть любопытно им про такое было послушать. Не убили ведь никого в походе, никаких горестных вестей не привез с собой улыбчивый сотник Стемид. Вот и сказ его на басню больше походил, где в самом конце дружина мед пила да жида долго.

— А она возьми и зарежь родного отца-то! — Стемид еще и чашей по столу шибанул, как договорил, и Чеслава улыбнулась, услыхав потрясенный женский вздох.

Да и отроки, что за самым дальним столом сидели, тоже тихонько загомонили. Многих смог удивить сотник.

— Чем же? — спросил кто-то.

— Чудной острой иглой. В косах своих спрятала. А хазарскому воеводе ее в шею вогнала, тот кровью своей и захлебнулся.

— А что же потом с девкой сотворили?

— Так она и себя следом к хазарским богам отправила, — Стемид развел руками и взмахнул чаркой, подзывая отрока с кувшином. — Вот так и опростоволосился черноводский князь.

— Это нашего Мстиславича с ним не было, чтобы подсказать! — воскликнул кто-то из кметей, и по гриднице прошелся раскат оглушительного смеха.

— Да это девка все хазарская виновата, за такой змеищей и сами боги не уследили бы, — отозвался второй.

Вполуха прислушиваясь к веселому переругиванию, Чеслава задумалась о своем. Горазд на пиру совсем недолго просидел, и ушел еще до того, как Стемид свой сказ закончил. И дозволения княжеского не испросил. Воительница видела, как нахмурился князь, заметив уход Горазда. Завтра непременно с него спросит.

Стало быть, так тяжело ему было лицо ее видеть, что и до окончания пира высидеть не сдюжил? Не такой она уже казалась ему красивой, не такой любой?.. Чеслава и сама толком не разумела, чего хочет от кметя: никогда чтоб он ей на глаза не попадался, али чтобы вернулся и снова с ней заговорил?..

Когда совсем невмоготу и ей стало за столом сидеть, вышла она из гридницы, чтобы вдохнуть прохладного, ночного воздуха. Кмети порядком уже захмелели, а женщины давно ушли на свою половину терема: как раз все чаще начали звучать громкие, пьяные голоса дружинников.

Ох, будут поутру многие маяться.

Запрокинув голову, чтобы полюбоваться звездным, безоблачным небом, Чеслава бесшумно соскочила с крыльца и широким кругом обошла подворье, окутанное ночной тишиной. У ворот она наткнулась на Горазда. Наткнулась и остолбенела, позабыв, куда шла.

А вот кметь, завидев ее, не растерялся. Она и моргнуть не успела, слегка осоловевшая, отяжелевшая после выпитого меда, как Горазд наискось пересек двор и остановился подле нее. Схватил ладонями ее за щеки и впился в губы неумелым, трепетным поцелуем, от которого у Чеславы дыхание перехватило так, что пришлось ей на его плечи опереться. Голова кружилась неимоверно, и сердце стучалось о грудную клетку изнутри, и казалось, что перед глазами вспыхивала и гасла дюжина ярчайших звезд.

С трудом собравшись с мыслями и с силами, она кое-как оттолкнула от себя Горазда, задыхаясь то ли от гнева, то ли от рвущихся наружу чувств. Он тоже тяжело дышал, опьяненный ею пуще, чем медом, и его глаза горели бешеным огнем, когда он смотрел на Чеславу.

— Ты… что… совсем ума лишился… — Чеслава даже закричать на него не сумела. Так и ругалась тихим шепотом, трогая ладонями горящие огнем щеки.

— Люба ты мне, люба! — сжав кулаки, таким же оглушительным шепотом отозвался Горазд и зажмурился, пытаясь совладать с собой. — Как же ты не видишь!

Чеслава, которая едва дышала, шумно втянула носом воздух. Казалось, у Горазда сердце наизнанку выворачивалось: столько отчаяния было в его взгляде. Отчаяния и мольбы, обращенной к ней, и робкой надежды, и тоски человека, смирившегося со своей судьбой.

— Ты глупый кметь, — всхлипнув, выговорила она дрогнувшими губами и шагнула вперед, к нему, протянув руки, которые Горазд тут же сжал в своих ладонях.

— А ты меня не умнее, — ошалев от счастья, шепнул он и крепко поцеловал Чеславу.

Девка в тереме XI

— Ты погляди, погляди! — Ярослав склонился к жене и защекотал усами шею, жарко зашептал в ухо, указывая рукой в сторону купальских костров. — Ой, Стемид, ой, дурень! — расхохотался князь.

Еще теснее подвинувшись к мужу, Звенислава поглядела налево — оттуда доносился счастливый девичий визг и смех. Незамужние девки играли на лужайке в горелки, уворачиваясь от объятий холостых парней. Среди кметей резвился и сотник Стемид, который все пытался умыкнуть одну единственную любушку, да только та от него постоянно уворачивалась.

— Надо ж ему было к ней прикипеть, — Ярослав, все еще посмеиваясь, покачал головой, и