Пляска в степи - Виктория Богачева

хотелось одарить своей милостью каждого. Он даже подумывал простить бывшего десятника Сбыгнева, который, как говорили кмети, не побоялся сразиться против святотополковской дружины, когда те прорвались за ладожские ворота. Говорили еще, он даже сразил нескольких гридней.

А ему, видит Перун, нужны в дружине сильные воины. Особливо после того, как порядочно потрепали их во время сечи хазары…

Князь провел ладонью по усталым глазам. Нынче они станут праздновать рождение у него сына, а назавтра он займется нуждами и делами княжества. Эта зима выдастся для них непростой.

Сжав напоследок плечо Горазда, который все еще топтался рядом с князем, Ярослав развернулся и отошел от него.

— Князь!

Услыхав звонкий детский голос, он и не уразумел сперва, кто его кличет да откуда, пока не опустил взгляд и не увидал мальчишку Будимира, который бесстрашно задирал голову да глядел своему князю прямо в глаза. А за постреленком стояла и улыбалась его тихая и молчаливая Яромира. И держала мальчишку за руку.

— Чего тебе, малец?

Ярослав с трудом подавил улыбку и даже нарочно закашлялся, огладил короткую, светлую бороду, чтобы мальчишка ничего не разглядел. До того важно он задирал свой нос. Правда, все по сторонам оглядывался. Верно, страшился, что батька найдет.

— Я буду твою Яромиру всегда-всегда защи…

Но договорить ему не дал подошедший со спины Будимир.

— Вячко!

Мальчишка подпрыгнул, и Ярослав, не сдержавшись, все же усмехнулся, отчего малец залился румянцем аж до ушей.

— Ты что тут вытворяешь?! — тяжелая ладонь отца легла ему на плечо.

— Ничего не вытворяю, батюшка! — проникновенно соврал Вячко и, не выпустив ладонь Яромиры из руки, увлек ее следом за собой, подальше от князя и отца.

Ярослав все посмеивался, пригубливая из чарки питейный мед. Будимир же покачал головой и погрозил сыну кулаком, когда тот обернулся.

— Я ему растолкую, князь, — Будимир искоса посмотрел на Ярослава. — Ты уж будь покоен. Да и время нам возвращаться подошло уже.

— Я о том с тобой после хотел потолковать, — князь с трудом согнал с лица улыбку. — Но коли ты уж начал… Мне в Белоозере нужен верный человек. Чтобы исправить учиненное там моим братом. Да и за несчастной Предиславой с девчонками приглядеть потребно. Я хочу тебя в терем сотником посадить. Согласишься ли?

Будимир замолчал на некоторое время, а потом поднял на Ярослава светлый взгляд.

— Ты еще спрашиваешь, князь!

— Ну, и добро, — тот довольно кивнул и отпил меда.

Попозже он принесет Перуну богатую жертву. Чтобы и дальше не отворачивался от него Бог-Громовержец, не лишал своего покровительства и удачи.

Кметь с косой IV

Чеслава сидела на солнышке на поваленном бревне возле теремной стены. Спиной она прислонялась к теплому, нагретому за долгий день срубу. Лениво водила тряпкой по мечу, но все больше жмурилась и закидывала назад голову, подставляя лицо золотистым лучам.

Давненько она не знала такого покоя.

Рука совсем поджила и не болела. Разве что порой тянула к дождю, как и всякая рана. Знахарка Зима на нее поглядела, покрутила во все стороны и похвалила лекаря из черноводского княжества, который врачевал им раны прямо там, на месте сечи. Мол, добрые повязки наложил, кости хорошо, ровно срослись. Чеслава уже и трудить ее потихоньку начала, с луком упражнялась, щит к запястью прилаживала, сызнова училась не бояться держать удар.

Три седмицы минуло с того дня, как родился княжич. Знатно они тогда пировали — все городище. В терем князь позвал дружину да бояр, а простому люду велел выкатить из погребов бочки с хмельным медом, раздать понемногу хазарских монет, что привезли они из похода. Перуну заколол огромного быка и пообещал убить в его честь первого зверя на осенней ловите.

Чеслава порой смущалась, что было ей неведомо, да глаза в сторонку отводила — никогда она не видала Ярослава Мстиславича столь опьяненным счастьем. Велел он помиловать и отпустить и бывшего десятника Сбыгнева — благо, кмети рассказали, что сражался он против своих же и не щадил их, пока головы рубил. И бывшего воеводу Брячислава тоже выпустили из клети. Хотя тому некуда было нынче идти…

Лишь одно дело княжья радость стороной обошла, хоть и упрашивала его сама княгиня. Тело княжича Святополка велел Ярослав уволочь подальше в лес, чтоб ненароком на него по тропинке никто не набрел, да бросить на съедение диким зверям. Не дозволил его ни огню придать, ни землей присыпать. Чеслава сама слышала, как княгиня уговаривала князя одуматься, а ведь Святополк едва их всех тогда не убил…

Женское сердце милосердно и мягко, это Чеслава знала и по себе. Но с князем была согласна: не заслужил этот пес, чтобы с ним по-людски обошлись после смерти. Она бы и сама дюжину раз его убила, стоило токмо подумать, как погнался княжич за бабами да дитями — лишь бы старшему брату досадить. Совсем под конец жизни разума лишился. А уж что у князя на сердце творилось, и помыслить никто не смог бы. А нынче и воеводы Крута не было рядом с ним, чтобы совет нужный присоветовать али горячность его остудить.

Но со дня на день ждали возвращения сотника Стемида. Как малость отдохнули после бешеной скачки да погони за святополковской дружиной, князь с небольшим отрядом отправил его сызнова на юг, к черноводскому князю Буяну Твердиславичу. Тому-то хазарская девка в уши напела, что знает место, где воевода Багатур укрывается, а князь ей и поверил, велел снаряжать людей. Шибко уж он хотел за все выпавшие им горести поквитаться. Одной победы в сечи ему было мало. Ему потребен был хазарский полководец.

Недавно пришла в терем от сотника весточка: ворочаюсь, мол, с добрыми вестями. Теперь они его и ждали.

Чеслава услышала шаги и очнулась от своей полуленивой дремы. Завидев подошедшую к ней княгиню, подорвалась на ноги, но Звенислава махнула рукой и сама устроилась подле нее на поваленном бревне — с той стороны, где глаз Чеславы был не скрыт повязкой. Она не любила, коли люди подходили к ней с другого бока, когда она не могла их видеть, но никогда не говорила об этом вслух, справедливо считая такую слабость недостойной кметя. Но Звенислава Вышаовна словно чувствовала и всегда приближалась к ней со стороны единственного глаза.

Нынче княгиня вышла из терема одна — без маленького сына — а такое случалось нечасто.

Подперев ладонью щеку, Звенислава некоторое время молча наблюдала за тем, как Чеслава любовно поглаживала меч. Бросив на воительницу косой взгляд из-под опущенных, пушистых ресниц,