Пляска в степи - Виктория Богачева

подивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Он дал сыну указательный палец, и тот крепко обхватил его двумя ладошками.

— Совсем ты измаялась, — сказал князь, когда Звенислава еще раз вздохнула, усаживаясь поудобнее.

— Коли б не госпожа Зима, мы бы с тобой уже не говорили, — княгиня поежилась и теснее прильнула мужу, пряча лицо у него на груди. — Она меня спасла.

— Ну что ты, что ты, — он снова поцеловал ее в макушку и указал на сына. — Погляди, какого крепыша ты мне родила. Станет княжить на Ладоге! А может, и не токмо на Ладоге.

Младенец, который ни о чем таком еще не ведал, недовольно завозился и закряхтел. Звенислава поднесла его к груди, и тот сразу же успокоился.

— Отдохни, — Ярослав откинул с лица жены растрепанные волосы и завел ей за ухо. — Отдохни, моя ласточка.

Он вышел из бани, одуревший от счастья, и встретился взглядом со знахаркой. Сгорбившись, та стояла чуть поодаль и опиралась плечом на деревянный сруб. За одну ночь она показалась ему постаревшей на много, много зим. Ярослав хотел заговорить с ней, но Зима Ингваровна едва заметно качнула головой, и, повинуясь ее жесту, он промолчал. Он, князь, повиновался безвестной знахарке…

— Жизнь на жизнь, князь, — сказала она ему, слегка улыбнувшись тонкими губами. Две косы, что лежали ее плечах, поседели до самого последнего волоска, хотя еще накануне в них виднелись и темные пряди.

— Теперь я отдохну. Твоему сыну больше ничего не грозит, — знахарка медленно выпрямилась и столь же медленно зашагала прочь, а Ярослав в странном оцепенении стоял и смотрел ей вслед.

Даже поблагодарить он ее не окликнул. Потом на подворье выскочил Будимир, а за ним подтянулись и другие кмети, хоть толком еще даже не расцвело. Разглядев их радостные, взволнованные лица, князь невольно улыбнулся.

— Княжич! — громко крикнул он и пошел навстречу своей дружине. — Сын! У меня сын!

Толпа заревела ему в ответ, и из уст в уста кмети передавали добрую весть: у ладожского князя родился сын! Ярослав засмеялся, когда возглавляемые Будимиром кмети подхватили его на руки и понесли через все подворье в сторону ворот. Отовсюду доносились радостные крики; кто-то загремел, зазвенел оружием; холопам да чернавкам велели выкатить из подклетей бочонки с хмельным медом.

— На кого похож, Мстиславич? — спросил кто-то, снедаемый любопытством.

— Да ты что, обалдуй, младенцев никогда не видал? Ни на кого они не похожи!

— Дак коли сын, стало быть, на батьку похож, на кого еще!

Подворье гудело радостным роем, и впервые с того дня, как отбила дружина ладожский терем у святополковских прихвостней, вокруг звучали смех и громкие голоса людей, прославлявших своего князя.

Слуги выкатили бочонки прямо на подворье, там же снаружи все наполнили чарки, и прохладный хмельной мед пролился через края на землю.

— Как назовешь, князь?!

— Крутояром! — сказал Ярослав, и ответом ему послужил еще один довольный, радостный крик.

Разбуженные учиненном кметями шумом, на крыльце тереме показались две княжны, сопровождаемые недовольной теткой Бережаной. Она пыталась заставить их остаться в горнице, но девчонки уперлись и ни в какую!

— Батюшка! — требовательно позвала Любава, пытаясь перекричать громких мужей. — Батюшка, у нас родился младший брат?

Ярослав сунул кому-то свою чарку и, подойдя к крыльцу, поднял дочерей, усадив каждую на руку.

— Да, матушка родила вам брата.

— Хочу на него поглядеть! — губы Любавы капризно изогнулись, но отец лишь засмеялся.

— После поглядишь, стрекоза, — он поцеловал обеих в лоб: спокойную Яромиру и недовольную Любаву, и опустил на землю.

Все же полученные в походе против хазар раны напоминали о себе тянущей, постылой болью. Когда Ярослав выпрямился, то увидал, что на крыльцо следом за братом, князем Желаном, вышла и Рогнеда. Он привычно нахмурился, завидев княжну, но тотчас совладал с собой. Она помогала Звениславе и детям уйти от Святополка. Жена расхваливала сестру, не переставая, три седмицы кряду, и даже его зачерствевшее сердце не выдержало. Он решил отпустить строптивую княжну с миром. Особливо теперь, как разбили они хазар… У Рогнеды есть брат, пусть он и решает.

Князь поймал себя на том, что по старой привычке оглядывает подворье, ищет старого пестуна. Он еще не свыкся до конца с тем, что дядька Крут умер, и они сложили ему погребальный костер. Постоянно то совета у него хотел испросить, то взглядом сыскать, а то и в избу к нему шагал, в которой нынче поселился Будимир с семьей. Все повидать чаял.

Он бы порадовался нынче, его пестун. И за княжича, и за сильное имя, которое дал ему Ярослав.

— … бусы хочу…

Князь повернулся на дочкин голос и увидел Любаву, что-то втолковавшую оторопевшему князю Желану. Тот токмо слушал девчонку да кивал вразброд ее словам, да той и дела до этого не было.

— … и рясны, и усерязи… — продолжала загибать пальцы его непослушная дочь. Хоть и вскочила с лавки совсем рано, а нарядное очелье нацепить не забыла.

Невестой себя величала уже. Поди ж ты. Напрасно он пошел на поводу у княгини и рассказал Любаве, что просватал ее за князя Желана. Еще несколько зим следовало обождать, пока не подрастет да ума не наберется.

Но наблюдая за ними, Ярослав вдруг развеселился. Даже на дочку сердиться перестал. Не стал ни окликать ее, ни выговаривать сердито. У нее на то мать есть да тетка Бережана. А все же несладко князю Желану придется, с такой невестой еще совладать надо. Ну, ничего, пусть обвыкает. Как раз до свадьбы, может, и научится.

Подозвав крутившуюся поблизости чернавку, Ярослав велел принести ему две чарки и пошел к Горазду, который стоял чуть поодаль ото всех и изредка поглядывал в сторону бани. Проследив за его взглядом, князь лишь молча хмыкнул. Вместе с Любавой Судиславной к бане шагала Чеславы. Нынче она уже могла подойти к княгине.

— Княже, — завидев его, Горазд оттолкнулся от сруба, к которому прижимался, и выпрямился. С поклоном принял протянутую ему чарку и посмотрел вопросительно. Мыслил, не просто же так князь к нему подошел.

— Сестру свою присылай в терем, послужит княгине в девках, а потом и замуж выдадим. С приданым, — с едва заметной улыбкой сказал Ярослав, и Горазд торопливо кивнул.

Такая честь для Лады!

Он уже открыл рот, чтобы поблагодарить, но князь заговорил снова.

— Станешь ли ты служить моему сыну так верно, как служишь мне? — спросил и невольно бросил взгляд на грудь кметя, по которой пришелся удар того хазарина, предназначавшийся ему.

— Коли ты дозволишь, князь, — просто ответил Горазд, и тот кивнул.

Ярослав снова улыбнулся. Сегодня ему