Семь лет между нами - Эшли Постон

нет, подожди, «Сердце имело значение», так? Моя мама обожает этот старый мюзикл.

Он тихо напел несколько нот под скрипку, и, признаться, не так уж фальшиво.

— Кто это играет?

— Это мисс Норрис, — сказала я, указывая на потолок. Из всех мелодий она выбрала именно эту?.. — Она много лет играла в оркестровых ямах на Бродвее, прежде чем ушла на пенсию.

— Прекрасно, — пробормотал он. — Когда мама ставила эту песню, она ставила меня себе на носки и кружила по кухне. Она не особо любила мюзиклы, но этот нравился.

Я представила маленького Айвана, танцующего по кухне на маминых ногах.

— Моя тетя играла в этом мюзикле, — сказала я, глядя в потолок.

— Правда? Значит, она знаменитость?

— Нет, это был ее единственный Бродвейский спектакль. Все говорили, что она слишком гордая, чтобы быть дублершей Бетт Мидлер или Бернадетт Питерс. Такая талантливая, столько лет в тени… а потом вдруг просто бросила сцену.

Я добавила чуть тише, чуть мягче:

— Они не понимали ее.

Потому что моя тетя была разной. Жизнелюбивой и отважной, но при этом хаотичной и уязвимой.

Что-то, что я начала осознавать только в самом конце.

Мягкие, теплые ноты скрипки проникали сквозь потолок — любовная песня.

Я видела размытые видео на YouTube, где моя тетя играла в этом мюзикле. Она была блистательной, заразительной — в сверкающих нарядах, с роскошными украшениями, выкладываясь в каждой строчке без остатка. Это был единственный раз, когда я видела ее по-настоящему, невероятно счастливой.

— Правда в том, — продолжила я, и сама не знала, это вино заставило меня заговорить о ней или то, как слушал Айван — внимательно, трепетно, как будто моя тетя значила что-то не только для меня, — что она всегда боялась, что всё, что последует за The Heart Mattered, не будет таким же хорошим. Поэтому она выбрала что-то новое. И я ей завидую. Всю жизнь я хотела быть такой, как она, но не стала. Я ненавижу новое. Мне нравится повторение.

— Почему?

Я посмотрела на него — на этого незнакомца, которого не стоило бы пускать в квартиру моей тети, с его бесконечными вопросами.

— Новое — это страшно.

— Не обязательно.

— И как же нет?

— Потому что мои любимые вещи — это те, которых я еще даже не пробовал.

— Тогда как ты знаешь, что они твои любимые?

В ответ он встал из-за стола и протянул мне руку.

Я уставилась на нее.

— Это не ловушка, Лимон, — мягко сказал он, и его южный акцент зазвучал низким, убаюкивающим гулом.

Я посмотрела на его руку, потом на него — и вдруг всё поняла. Покачала головой.

— О нет. Я знаю, к чему ты клонишь. Я не танцую.

Он начал покачиваться в такт музыке и напевать припев. На мгновение сердце имело значение, на мгновение время остановилось.

Моя тетя иногда пела эти строчки, когда складывала белье или закручивала волосы, и воспоминание было таким ярким, таким живым, что почти обжигало.

— Когда в последний раз ты делала что-то впервые? — спросил он, словно бросая вызов.

А если было во мне что-то большее, чем практичный пессимизм, так это нежелание уклоняться от вызовов.

Я сопротивлялась.

— Уверяю тебя, я танцевала раньше.

— Но не со мной.

Нет.

И, несмотря на всю его настойчивость, пугало это не потому, что было новым, спонтанным. А потому, что я этого хотела. А Уэсты не делали спонтанных вещей. Это была моя тетя.

Но… и всё же.

Я потянулась и взяла его за руку.

Это всё вино. Должно быть.

Его губы тронула медленная улыбка, когда он сплел пальцы с моими и мягко потянул меня на ноги. Его хватка была уверенной, пальцы грубыми от мозолей, когда он закружил меня в кухне. Я немного споткнулась, танцы никогда не были моей сильной стороной, но его это не смутило. Мы поймали ритм — одна его рука держала мою, другая легла на мою спину. От этого прикосновения я непроизвольно вздохнула.

Он тут же убрал руку.

— Прости, слишком низко?

Да. И всё это слишком. Я не танцую с незнакомцами в кухнях, хотелось сказать, набирая в легкие оправдания.

Но в то же время мне хотелось быть ближе.

Он был теплым. Его прикосновение — легким, бережным. От этого хотелось, чтобы он держал крепче. Уверенно, надежно, так же, как он держал свои ножи.

Это было на меня не похоже.

Но… и всё же.

Я вернула его руку на поясницу. Он удивился, но не стал отстраняться.

Я упрямо сосредоточилась на его подбородке, чтобы не встречаться с ним взглядом, надеясь, что это спасет меня от румянца. Но в поле зрения всё равно оставалась его улыбка — кривая, самодовольная.

Он притянул меня ближе, и наши тела соприкоснулись. Кожа будто вспыхнула. Он был твердым, теплым. Музыка тянулась протяжной тоской, а сердце гулко стучало в груди. Мы покачивались в тесной кухне моей тети, полной беспорядка, под песню о разбитом сердце и счастливых концах, и было так соблазнительно просто позволить себе раствориться в этом моменте.

Впервые за долгое, долгое время.

— Видишь? — прошептал он, его губы коснулись моего уха. — Новое — не всегда плохо.

Последняя нота скрипки взлетела в воздух и растворилась.

Мгновение закончилось.

Я очнулась.

Резко, болезненно, будто наткнулась на стену.

Как бы я ни пыталась оправдать происходящее… это не могло — не должно было — хорошо закончиться.

Я разжала пальцы, шагнула назад, вытирая ладони о джинсы.

В животе свивался узел.

Тепло в груди сменилось холодом.

— Я… — Я сглотнула ком в горле. — Кажется, ты неправильно понял.

9

Первые впечатления

Он посмотрел на меня с недоумением.

— О чём?

То ли тут стало жарко, то ли это только мне так показалось.

— Я не думаю… мы… это… — Чёрт, надо было просто сказать. Провести черту, потому что её действительно нужно было провести. — Я не собираюсь с тобой спать, — выпалила я.

Его брови взметнулись вверх от удивления. Щёки быстро порозовели, и он чуть не поперхнулся собственным дыханием.

— Я… я не… нет, нет, всё в порядке. Я не думал, что ты… Лимон.

— А. Ну. — Я отвела взгляд. Чувствовала себя неловко. Глупо. Смотрела куда угодно, только не на него. — Просто чтобы мы понимали друг друга.

— Конечно, — быстро ответил он, приходя в себя. — Извини, если я дал тебе такой повод.

— Ты не давал! Я просто… я не думаю, что это хорошая идея. Ты живёшь у моей тёти, я тоже… — Через семь лет, добавила я про себя. —