Семь лет между нами - Эшли Постон

Снова и снова? Я схватила сумку и уставилась на дверь.

— Будем играть по-честному, — сказала я квартире, взялась за ручку и распахнула дверь в коридор…

И чуть не столкнулась с женщиной, которая прогуливалась, ведя на поводке, усыпанном стразами, своего… хорька.

Она кивнула мне, хоть ее взгляд задержался на мне чуть дольше, чем следовало.

— Клементина, — поздоровалась она. — Рада тебя видеть.

— И я тебя, Эмико, — ответила я и неловко передвинула сумку повыше на плечо.

— Ты сегодня весьма модно выглядишь.

И тут до меня дошло: я все еще в пижаме. Жар прилил к ушам.

— Да, ну, эм… просто проверяю, как дверь работает, — пробормотала я, кивнув в сторону квартиры, вставила ключ в замок и тут же снова скрылась внутри.

Дверь захлопнулась с сухим щелчком.

И я еще до того, как сделала шаг в гостиную, поняла, что снова оказалась здесь.

Кофе все еще был теплым. Записка по-прежнему лежала на столе. Я исчерпала все варианты. Конечно, я могла бы уехать к родителям. Или попроситься на ночь к Дрю и Фионе, они бы наверняка разрешили мне переночевать на диване. Но мысль о том, чтобы признать поражение, вызывала во мне только раздражение.

Я всегда хотела, чтобы квартира унесла меня куда-то вдаль, а теперь, когда это случилось, я только и делала, что пыталась вернуться обратно.

— Ладно, — громко сказала я, сдаваясь. — Ты победила! Я остаюсь.

Мне могло показаться, но голуби за окном явно ворковали с ноткой самодовольства.

Я снова бросила сумку на диван и поплелась в тетин кабинет, надеясь найти, чем себя занять. Здесь все пахло так же, как я помнила. Запах старых книг, потертой кожи и потрескавшихся книжных корешков. Романы, приключения, фантастика, путеводители, детские иллюстрированные книги. Когда тетя не путешествовала, она читала. Впитывала истории, тонула в словах.

Летом, между поездками, она строила крепость из подушек, зажигала гирлянды и лавандовые свечи в стеклянных банках, а мы залезали внутрь и читали вместе. Иногда я проводила целые выходные, путешествуя с Эллоиз или разгадывая тайны вместе с Гарриет.

В книгах было что-то по-настоящему утешительное. У них есть начало, середина и конец. Если что-то не нравится, можно просто перелистнуть страницу. Если кто-то умирает, можно остановиться на предыдущей главе, и он останется жив навсегда. Счастливый конец неизбежен, зло повержено, добро вечно.

А книги о путешествиях? Они обещали открытия. Описывали истории и культуру мест с восторгом антрополога, исследующего чудеса, выпадающие раз в жизни.

Во время одной из наших первых поездок, мне тогда было девять, кажется, я смертельно скучала на экскурсии по какому-то старому английскому замку. Группа состояла в основном из пожилых людей, а я была единственным ребенком в автобусе. Я забыла свой скетчбук — рисованием я увлекалась с детства (родители всегда говорили, что мой первый рождественский подарок был набор акварели, который легко смывается) — так что начала разрисовывать брошюру, пока тетя не открыла свой путеводитель, ткнула в описание места, куда мы направлялись, и сказала:

— Почему бы тебе не рисовать прямо здесь? Так будет интереснее.

И я так и сделала.

Фломастеры сменились тушью, потом снова акварелью, и это стало моим привычным занятием. С тех пор в каждом путешествии я разрисовывала путеводители. На книжной полке выстроились целые ряды из разных уголков мира, куда меня привозила тетя. Их корешки потрескались, страницы сморщились от акварели.

Так что было вполне логично, что я захотела работать с книгами, особенно с путеводителями. Это была легкая работа, потому что я уже любила её. Чувство, когда проводишь пальцами по гладкому переплету, запах свежей краски, легкий хруст страницы, когда загибаешь уголок, треск корешка у старой книги в мягкой обложке.

Ощущение тайны, которую знает только автор.

Я потянулась к одной из книг, путеводителю по Боливии, но тут взгляд зацепился за жестяную коробочку на краю полки. Маленькая, испачканная разными цветами, но я узнала её мгновенно. Это был мой дорожный набор акварели — один из старых, потому что в тот год тетя подарила мне новый, с более глубокими, насыщенными оттенками, и я разрисовывала им Амстердам и Прагу. Маленькая коробочка, размером с ладонь, внутри шесть миниатюрных ячеек с красками.

Я ожидала, что цвета высохли и рассыпались, но они просто слегка затвердели. Немного воды и они оживут. Внутри даже лежала кисть.

Я взяла коробочку, и тут мне в голову пришла идея.

В сумке у меня все еще лежал путеводитель по Нью-Йорку, который я взяла на работе. Я достала его, собрала с дивана несколько подушек (включая Джеффа Голдблюма) и направилась в ванную. Тетя всегда шутила, что я устраиваю себе гнездо в ванне, как голубь, но на самом деле это было единственное место, где она разрешала мне рисовать после того, как я однажды пролила акварель на её новый ковер.

— Здесь ты ничего не испортишь! — заявила она тогда, разведя руками. — А если испортишь, отбеливатель всё исправит.

Я уселась в сухую ванну и начала смачивать краски, пробуждая их ото сна. Большинство ячеек уже почти пустые, лишь капли цвета цеплялись за углы, словно тени.

Я пролистала путеводитель и остановилась на знакомом месте — мост Бо в Центральном парке, лодки с туристами, проплывающими под ним.

Оттенки синего и зеленого, теплый кремовый оттенок каменного моста, яркие белые пятна рубашек, романтические пары, признающиеся друг другу в любви, пока их лодки покачиваются на воде.

Надо мной висела картина, которую я когда-то нарисовала для тети — луна в море облаков. Ей так понравилось, что в тот же день она отнесла её в багетную мастерскую.

— Ты подарила мне луну, моя дорогая! — восхищалась она. — О, какой чудесный и невозможный подарок.

Она всегда говорила мне гнаться за луной. Окружать себя людьми, которые в любой момент готовы достать её для меня.

Для неё это было легко. Она была главной героиней своей собственной истории и знала это.

И, наверное, какое-то время она была главной героиней моей тоже.

На её фоне я казалась тенью. Пока она бродила по улицам Милана, я шла следом с картой. Пока она поднималась в замки, я оставалась с гидом и следила, чтобы у нас был аптечка. Она рассказывала страшные истории, а я разоблачала их, находя спрятанные вентиляционные отверстия. И сколько бы ни было сладких воспоминаний, я всё равно ощущала горечь оттого, что в этом мире её больше нет.

Но постепенно картина начала обретать форму.

Я утонула в цветах, в том, как они причудливо растекались друг в друге. Даже не помнила, когда в последний раз