По воле случая - Теона Рэй

послать записку ему через соседского мальчика.

Ярость Ванды ничто по сравнению с моим желанием сэкономить. Соседка перебесится и успокоится, когда поймет, что меня не интересует ее благоверный. А вот монеты не вечные, таят они со скоростью снега по весне.

Майя клевала носом в тарелку ранним утром. Сама проснулась, умылась, помогла мне приготовить завтрак и уже, когда поела, вновь захотела спать.

– Нам сегодня нужно поработать в огороде, – сообщила я, дописывая записку Иозифу. – Ян сделал всю сложную работу, осталось только вспахать часть земли.

– Он ушел, да, мам?

– Ушел. Жена его домой позвала.

– Злющая она, – Майя сморщила носик. – Ему с ней плохо.

– Нет, не плохо, – улыбнулась я. – Любит он ее, это видно.

– А она его нет.

– И она любит.

– Тогда почему бьет?

Я перехватила непонимающий взгляд дочери. Вот как объяснить ей, что отношения между Хрисандрой и Яном… наполнены любовью? Сказать ей, что рукоприкладство в некоторых семьях является проявлением любви, было бы неправильно. Мне не хотелось в детский мозг вкладывать такую мысль.

Ответа для ребенка у меня не было.

– Хочешь, сварим карамель? – перевела я тему.

– А мы умеем? – Майя мигом забыла о своем вопросе. Глазки ее наполнились восторгом.

Затопили печь, в котелок насыпали сахар и добавили воды. Я помешивала сироп, а дочка нетерпеливо скакала рядом.

– Что это за конфетки такие из сахара, мам? Разве в котелок не нужно добавить еще чего-нибудь?

– Например?

– Молока или специй. Из чего делают конфеты?

– Леденцы, которые мы готовим, варятся из сахара. Скоро сама все увидишь. Принеси лучше холодной воды из бочки.

Пока Майя бегала за водой, я отыскала покрытую лаком дощечку. У мамы она служила для нарезки овощей и сыра, но отец купил эту дощечку, чтобы повесить на стену. На ней был изображен заснеженный горный массив, оленье стадо и тусклое оранжевое солнце. Художник, смастеривший эту красоту, говорят, прибыл в наш Береговой откуда-то с юга. Что побудило мужчину ехать в такую даль, никто не знал – его работы раскупали без лишних вопросов, а значит, и на старом месте он был востребован.

Я вылила получившуюся массу на дощечку в форме маленьких кружочков, сетуя, что мне на глаза еще ни разу не попалось ничего из пластика – пакеты, например. С пластиковой пленки снимать леденцы было бы куда удобнее. Не производят их здесь, что ли?

Следующие несколько часов, пока конфеты лежали в холодной воде, я заканчивала в доме уборку, которую мы начали еще в первые сутки. Пыль кое-где оставалась, да и паутину под потолком я тогда не всю сняла. Постель Яна, опять же, следовало убрать. Жаль, что он ушел. Жизнерадостный трудолюбивый мужичок был в нашем доме лучиком света .

Среди газет и книг я отыскала календарь. В воспоминаниях Арьи названия дней были смазаны, а потому я внимательно рассмотрела таблицу. Название мира, которое звучало, как “Ефергон”, мне не сразу удалось выговорить. Но оно показалось мне даже красивым.

Итак, в Ефергоне было непривычное мне летоисчисление. Названия имели только сезоны года в каждом из которых было ровно сто дней. Дни тоже не имели названий. Только, например – двадцать пятый день осени или пятидесятый день зимы. И никаких вторников, сред и четвергов. Сложно, но запомнить нетрудно.

– Готово, мам! – Майя, последние полчаса бродившая возле плошки с водой, в которой застывали леденцы, уже вытаскивала дощечку.

Чуть позже я позвала соседского мальчишку, которого помнила еще двухлетним. Сейчас ему было девять, и я едва могла угадать на его лице знакомые черты. Разве что глаза оставались все такими же добрыми и честными.

За медяшку он рванул к Иозифу так скоро, что я и поблагодарить его не успела. А сам фермер пришел спустя час, хотя я его и не ждала.

– Как выросла-то! – радостно улыбался он, протягивая ко мне руки. Мужчина тоже изменился за эти годы. Лицо осунулось, темные волосы приобрели серебристые пряди, глаза потускнели. Он как будто даже стал ниже ростом, или мне так только показалось. Голос звучал чуть более хрипло, чем раньше.

Я впустила фермера в дом, надеясь, что Ванда его не успела увидеть.

– Чего сама не пришла, пацаненка отправила?

– Опасаюсь гнева своей дорогой соседки, – хмыкнула я. – Она меня со свету сживет, если увидит, что я у тебя в гостях.

– Дирка, что ли? – охнул Иозиф.

Я вопросительно вскинула брови. Мужчина смутился.

– А-а-а… Роя?

– Ванда, Иозиф! – расхохоталась я. – В твоих женщинах черт ногу сломит. Ни Дирку, ни Рою я не помню, а вот с миссис Хом уже имела честь поболтать. Трижды! И не дай боги, она сунется ко мне в дом, когда ты здесь. Боюсь, сожжет меня вместе с жильем, и глазом не моргнет.

– Даже не думай, – отмахнулся Иозиф, располагаясь за столом, который мы притащили Яну тем вечером. – Ванда, конечно, ревнивая страшно, но не убийца. Чего звала-то меня, не баб моих обсудить поди?

– Да упаси меня пресветлые, – фыркнула я. – Овощи мне нужны: семена, рассада, картофель. Огород почти полностью вспахан, засаживать пора.

– Этого добра навалом, распродать еще не успел. Что нужно-то? Всего понемногу?

Майя притащила мне лист бумаги и карандаш. Мы с фермером составили список покупок, он назвал цену в два раза ниже, чем продают в лавках или на базаре.

– По-дружески, Арья. Не болтай, что я тебе почти задаром отдаю, а то спасу мне не будет от соседей.

– Никому ни слова, – поклялась я.

– Чего вернулась-то? – Иозиф сунул список в карман потертого дублета, выгнул спину, разминая, похрустел суставами пальцев. – Дом, смотрю, в порядок приводишь, хозяйством занялась. Надолго что ль?

– Навсегда, надеюсь. – Иозифу я могла рассказать всю правду. Фермер был старым другом нашей семьи, и меня знал с рождения. Скрывать от него что-то не имело смысла. – Посмотри, – я вздернула рукава, показывая мужчине синюшные руки. – Следы любви от моего мужа.

– Вот гад, – Иозиф цокнул языком, наклонившись над руками. – А что, сбежала или отпустил?

– Сбежала, – я спешно поправила рукава. – Я бы, может, и терпела, но он на ребенка руку поднимал. Как бы сюда ни заявился… А он ведь заявится.

– Ты не бойся, меня сразу зови. Я этого твоего муженька быстро на место поставлю, – фермер для убедительности вскинул руку и сжал ладонь в кулак. – Вот где он у меня будет! Дочку Грэков обижать, ишь чего удумал!

Я только улыбнулась, коротко поблагодарив. Иозиф, конечно, спас бы нас от Нико, вот только живет он далеко. Я не то что позвать его не успею, я и половину пути не проделаю, как Нико