По воле случая - Теона Рэй

Иозифом Клентом заинтересовалась, обозвала нехорошим словом, да ушла. А я всего-то хотела в разговор веселья добавить.

– Ты что ж, на Иозифа глаз положила? – охнул Ян. – Зря ты это, ой зря! Он же ни одной юбки не пропускает да пьет без меры.

– И ты туда же? – фыркнула я. – Да не нужен он мне, я так просто спросила о нем.

Мы помолчали, глядя на языки пламени. Затопили камин для уюта, а окна раскрыли нараспашку, чтобы не было слишком душно.

Майя клевала носом, прислонившись ко мне. Ян тоже зевал, да и меня начало клонить в сон.

Утро следующего дня началось сразу с работы и очень рано – едва серый рассвет опустился на крыши домов. Знала бы, что Ян любитель вставать ни свет ни заря, дважды бы подумала, приглашать ли его пожить с нами.

– Ты чай-то допивай скорее, – с набитым ртом тараторил Ян. – Сейчас самое время на улице работать, пока воздух свеж и прохладен, а солнце еще низко.

Я кое-как открыла слипающиеся глаза. Шумно опрокинула в рот остатки чая, а завтрак пропустила. Есть не хотелось, только спать.

Майя еще дрыхла в постели, когда мы с Яном, наряженные в одежды моего отца, выползли в огород с граблями и плугом.

Даже селяне еще спали, а уж они-то привыкли вставать рано!

– Начнем мы с тобой сначала так, – Ян вскинул вверх руку с зажатыми в ней граблями. – А уж после плугом пройдемся.

– У нас сил хватит? – я уныло осмотрела фронт работы. Огород не сказать, что большой, но за день с ним не управиться.

– Хватит. За работу!

Все шло хорошо, даже прекрасно. Настроение было отличным, стоило мне только вспомнить о шкатулке, полной денег. Особенно сладко пело сердце, когда я вспоминала золотые монеты с изображением короля. На одну такую монету можно купить неплохую лошадь или несколько коз. А можно было бы завести куриц! Один цыпленок стоит три медяка, на золотой можно собрать целую птицеферму!

– Ты чего замечталась? – донесся до меня голос Яна.

Одежда моего отца висела на мужичке. Штанины пришлось закатать, рукава рубашки тоже, а полы ее достигали Яну до колен. Со стороны посмотришь – не поймешь, что не мальчишка трудится, а взрослый и уже почти седой мужик.

Я не стала делиться с Яном мыслями о хозяйстве. Начнет спрашивать, на какие деньги я собралась покупать птицу, так придется рассказать.

Солнце было уже высоко, когда проснулась Майя, а мы прервались ненадолго. Четверть огорода была очищена, оставалось только перекопать землю плугом. Я боялась, что плуг не возьмет застоявшийся земляной покров, но Ян попробовал протянуть его, и плуг пошел как по маслу.

Все было хорошо и было бы еще лучше, если бы соседи жили далеко от моего дома! Миссис Ванда Хом, вездесущая зловредная бабища, верещала на всю улицу. Ее дети не поделили деревянную лошадку, а самый младший, трехлетний мальчишка, в это время сбежал ко мне во двор.

Миссис Хом заметила его раньше, чем я. Я увидел мальчугана, только когда соседка влетела через ворота и застыла у калитки в мой огород, забыв о сыне.

– Ян, ты, что ли? – женщина приставила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. После перевела взгляд на меня: – Вы поглядите на нее! И семиночия не прошло, а она уже чужого мужа увела!

– Никого она не уводила, – буркнул Ян. – Я сам ушел.

– Вертихвостка какая! Что Хрисандра скажет, а? Притащилась сюда с дитем, мужикам нашим глазищи строить!

– Да работаю я у Арьи, работаю! – во весь голос защищал меня Ян. – Не видишь, что ли? Грабли тебе ближе к глазам поднести?

Мужичок угрожающе двинулся на миссис Хом, размахивая граблями. Сунул их ей под нос, и Ванду чуть удар не хватил.

– С чего вдруг ты ей помогать удумал?

– За деньги, за что ж еще!

– Я вот с Хрисандрой поговорю, – Ванда потрясла кулаком в воздухе, – разузнаю все, и если ты мне врешь…

– А даже если и вру, то что с того? Пшла бы ты вон отсюда, из чужого-то двора!

Малыш, пока мать его трепала мои нервы, пополз за угол дома. Я заметила его мелькнувшую попу в сереньких штанах, но из-за крика соседки не могла и слова вставить, чтобы сообщить о беглеце.

Миссис Ванда Хом любила поскандалить на пустом месте. Я ее такой не помнила, но сейчас видела это в ее глазах – они были довольными. И чем громче переругивались Ян и Ванда, тем моложе становилось лицо Ванды.

Энергетическим вампирам в моем дворе не место.

Я двинулась на соседку.

– Ребенка забирайте и уходите из моего дома, – перед собой угрожающе выставила грабли. – Поживее!

Миссис Хом от возмущения забыла, как дышать. Хватала воздух ртом, словно рыба.

– Да ты… Ты! Как смеешь так говорить со старшими?!

– Как вы смеете заходить в чужой двор без спроса?

– Я за сыном пришла!

Ванда засеменила толстыми ногами за угол дома. Оттуда раздался детский визг, звук шлепка по попе, а через мгновение миссис Хом горделиво отправилась восвояси, стараясь удержать на руках изворотливого малыша.

За забором соседка остановилась и на всю улицу громом разразился ее бас:

– Хрисандру ждите в гости!

– Вот гадина-то! – проворчал Ян, трясясь от гнева. – Везде свой нос сунет!

– Давно вы знакомы?

– Так с самого детства. Я ж вон в том доме жил раньше, пока не женился. Тебя тогда поди еще на свете не было, – Ян граблями указал на большой дом, виднеющийся вдали.

– Родительский?

– Да.

Я прищурилась от солнца, внимательно рассматривая жилище его родителей. Светлый домик имел просторный первый этаж и мансардный. Ухоженный дворик был засажен кустистыми цветами, а окружал его беленький забор.

– Почему ты у них не остаёшься, когда Хрисандра тебя прогоняет?

Ян хохотнул, потом осекся и вопросительно глянул на меня:

– Ты в своем уме-то? Чтоб взрослый мужик у мамкиной юбки терся? Да меня женушка не то что на несколько дней прогонит, она меня тогда и вовсе никогда на порог не пустит. Так еще по соседям растреплет, что я от нее к матери сбежал.

– А так она будет уверена, что ты от нее к другой женщине сбежал, – хмыкнула я.

– Это даже романтично, – Ян мечтательно заулыбался. – Ничего, чувство ревности еще никому не вредило, только помогало. Любовь-то в браке остывает, как огонь под дождем, и чтоб она совсем не исчезла, в нее нужно маслица подливать.

– Вот из меня это маслице твоя жена и сделает.

– Ты не подумай, супруженька моя, баба, конечно, боевая, но зла никому