Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

нет другого выбора, кроме как принять созданную им ситуацию и провозгласить независимость Восточного Харчонга. Однако, в то же время, когда вы это делаете, вы также провозглашаете создание харчонгского парламента, подобного тому, который создали чарисийцы. Как командующий воинством, вы сохраните за собой… исполнительную власть, как, полагаю, вы могли бы назвать это, но ваш новый парламент будет состоять из нижней палаты, избираемой из вашего рядового и сержантского состава, и верхней палаты, избираемой из вашего офицерского корпуса. Как именно будут расположены палаты, каково будет их взаимное расположение, должно быть разработано заранее, но его цель должна быть очень ясной и очень простой: взять страницу из опыта Сиддармарка и приступить, в консультации и координации с вами, к принятию письменной конституции для провинций под вашей защитой, в котором излагаются относительные полномочия исполнительной власти и двух палат. И если эта конституция предоставит парламенту то, что чарисийцы называют «властью кошелька», и полномочия утверждать или отклонять договоры между Восточным Харчонгом и остальным миром, я думаю, солдаты и офицеры воинства вздохнут с огромным облегчением.

— А как насчет гражданских лиц в «провинциях, находящихся под нашей защитой»? — спросил Рейнбоу-Уотерс. — Если они окажутся исключенными из этого нового парламента, из этой новой конституции, почему бы им не вступить в сговор с Чжью-Чжво, чтобы восстановить его власть? В конце концов, это не они вторглись на его территорию.

— Никто не говорит, что палаты парламента, созданные после провозглашения конституции, должны быть идентичны палатам, которые ее пишут, дядя, — указал Уинд-Сонг. — Воинство, как гарант мира и стабильности, может провозгласить конституцию по праву владения, но оно также может сформировать окончательный парламент любым способом, который оно пожелает в соответствии с этой конституцией.

— Да! — с энтузиазмом сказал Остин, обрадованный поддержкой Уинд-Сонга.

Мало того, что он был самым доверенным советником барона Рейнбоу-Уотерса, он также был очевидным наследником графа. Жена Рейнбоу-Уотерса, Хингпо, бросила вызов всем своим родственникам, чтобы присоединиться к нему в изгнании, но, как бы они ни любили друг друга, у них никогда не было детей. Это сделало Уинд-Сонга, старшего сына его единственной сестры, его наследником по харчонгским законам. Что еще более важно, верная служба Уинд-Сонга в джихаде и с тех пор сделала его единственным возможным преемником графа в глазах воинства. Если он поддержит это предложение и будет настаивать, явно принимая любые ограничения на его собственное будущее положение, которые может наложить новая конституция, это должно было сильно повлиять на его дядю.

— Милорд, — продолжил викарий, — я могу видеть смесь, в которой нижняя палата любого будущего постоянного парламента состояла из представителей простолюдинов, отвечающих имущественным требованиям, таким как владение землей или доход, а также всего рядового и сержантского состава воинства. Другими словами, все ваши люди и гражданские лица, не являющиеся дворянами, которые соответствуют этим требованиям, разделят право голоса и будут иметь право на места в нижней палате. По той же причине вашим офицерам может быть присвоен дворянский статус и на этом основании назначены места.

— Или их места тоже могут быть выборными, дядя. Мы могли бы ограничить право на них теми, кто имеет дворянские патенты или служил офицерами в воинстве, в прошлом или будущем, но они все равно могут быть обязаны избираться на выборах всеми избирателями, имеющими право голоса, — сказал Уинд-Сонг, и Рейнбоу-Уотерс выгнул бровь, на него.

— Должен ли я предположить, что ты читал еще и эту чарисийскую чушь о правах человека, племянник? — спросил он, но его тон был легким, ласково поддразнивающим, и Уинд-Сонг пожал плечами.

— У людей есть права, дядя. Вы один из тех, кто научил меня этому. Я только говорю, что если членство в воинстве и дворянский патент, каким бы большим или незначительным он ни был, дают человеку право на место в этой «верхней палате», и если они тоже должны баллотироваться на выборах, тогда мы даем каждому человеку в Восточном Харчонге потенциальное место за столом. Шанс высказать свое мнение в залах власти.

Барон покачал головой, его глаза помрачнели.

— Вы видели, как наши люди отреагировали на землю, которую им дал великий викарий Робейр. Люди в воинстве прямо сейчас покинули эту землю только из-за своего доверия к вам, и если бы они не покинули ее, они бы защищали ее до смерти от любого, кто попытался бы отнять ее у них. Неужели вы действительно думаете, что после всего, что произошло после джихада, после восстания и проклятий Чжью-Чжво и Бинджи, которые прогремели из Ю-кво, что если бы мы дали тот же стимул, ту же надежду, то же чувство, что они люди, а не просто «крепостные» и крестьяне — не просто собственность — каждому гражданскому лицу, обратившемуся к нам за защитой, разве они тоже не будут бороться за ее сохранение?

В офисе было очень тихо, так тихо, что звуки уличного движения отчетливо доносились через окно, а бой часов звучал как гром.

ФЕВРАЛЬ, Год Божий 909

I

Дворец протектора, город Сиддар, республика Сиддармарк

— Положите левую руку на Предписание.

Архиепископу Данилду Фардиму было почти семьдесят два года, но его голос отчетливо разносился в послеполуденном воздухе. Он стоял на балконе дворца протектора, глядя на площадь, где так много тысяч людей погибло при нападении «Меча Шулера» на правительство республики. Сегодня эта площадь была заполнена не бунтовщиками, а зрителями, со стратегически расположенными, специально обученными священниками,