Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

молодо для человека его ранга в имперской харчонгской армии, и он был физически крепким человеком — красивым мужчиной с гладкими густыми волосами, даже более темными, чем обычно для харчонгца, и мощными руками и запястьями фехтовальщика. Но теперь, двенадцать лет спустя, его волосы полностью поседели, а его некогда крепкое телосложение становилось все более хрупким.

Дело не только в годах, — подумал Остин, когда Мэнгжи Чжэн, мажордом графа Рейнбоу-Уотерса, проводил его и барона Уинд-Сонга в рабочий кабинет графа. Граф тратил свои силы, как огонь, высматривая «своих» людей, когда их император и их Церковь оттолкнули их в сторону.

Это было заметно.

Чжэн, с другой стороны, излучал некую неуничтожимость. Не так много лет назад он был старшим сержантом полка Чжэном, и большинство сотрудников Рейнбоу-Уотерса все еще называли его старший сержант. Он также выглядел как старший сержант, хотя был на удивление грамотен для крестьянина, когда его привлекли в могущественное воинство. Его приходской священник, у которого были ярко выраженные реформистские наклонности для харчонгского священнослужителя, давал ему дополнительные уроки, и он продемонстрировал очевидные способности к математике, которые стали доступны благодаря новым «арабским цифрам».

Он также был яростно предан Рейнбоу-Уотерсу, и его отношение было явно более покровительственным, чем в последний раз, когда Остин навещал графа в землях Храма, перед восстанием. Это был зловещий знак, — подумал викарий, — когда Рейнбоу-Уотерс положил руку на свой стол и ненавязчиво использовал ее, чтобы подняться на ноги.

— Ваша светлость, — сказал он.

В его голосе звучали искреннее радушие и теплота, и он, по крайней мере, был таким же сильным, как и всегда. Остин быстро подошел к столу, пытаясь скрыть свое беспокойство, и протянул руку. Дрожь в пальцах графа, когда он взял руку, прежде чем поцеловать кольцо, была почти — почти — скорее воображаемой, чем реальной.

— Милорд, — сказал он, коротко, но тепло пожимая предплечья после церемониального поцелуя. — Рад вас видеть.

— И я рад видеть вас, ваша светлость. — Рейнбоу-Уотерс наклонил голову, затем грациозно махнул рукой в сторону удобного кресла рядом с углом своего стола. — Пожалуйста, садитесь.

Остин сел гораздо быстрее, чем мог бы при других обстоятельствах, потому что знал, что Рейнбоу-Уотерс останется стоять, пока он этого не сделает. Он отказался ставить графа в неловкое положение, призывая его встать на ноги, но это не означало, что он не мог ускорить процесс.

— Благодарю вас, милорд.

Он устроился в кресле, и Чжэн предложил виски с такой спокойной деловитостью, как будто всю свою жизнь служил одной из знатных семей Харчонга, а не работал на участке каменистых сельскохозяйственных угодий на юге провинции Томас. Остин с благодарностью принял стакан. У Рейнбоу-Уотерса всегда был отличный погреб, даже в изгнании, и купажированный виски падал вниз, как густой, гладкий, едкий мед.

Рейнбоу-Уотерс сделал маленький глоток из своего стакана, затем откинулся на спинку стула, и Остин огляделся по сторонам.

Граф занял дворец архиепископа Мэддокса, расположенный через центральную площадь города от собора. В настоящее время прелат находился в Ю-кво с архиепископом Кэнгся, который стал предстоятелем отколовшейся церкви, что бы он ни говорил в своей официальной переписке с Храмом. Поскольку он больше не нуждался в доме в своем архиепископстве, а граф действительно нуждался в административном центре для территории, находящейся под его защитой, Рейнбоу-Уотерс воспользовался резиденцией архиепископа. Она была достаточно велика, чтобы вместить всю его администрацию и ее персонал, и, как и многие архиепископские или епископские дворцы в Харчонге, она была построена с прицелом на безопасность и оборону.

У графа был официальный кабинет этажом выше великолепного фойе, но это было в основном для галочки. Он предпочитал что-то меньшее и более неформальное для своих рабочих дней, поэтому он переоборудовал то, что первоначально было небольшой боковой часовней рядом с библиотекой архиепископа. Дворец сохранил большую часть своей первоначальной роскошной обстановки, что немного удивило Остина. Он ожидал, что мстительные крестьяне разграбят его в знак неповиновения Церкви, которая так долго поддерживала своих угнетателей. Лэнгхорн знал, что это случилось со многими другими церквями и монастырями, в том числе женскими.

— Как прошло ваше путешествие? — спросил Рейнбоу-Уотерс через мгновение.

— Удивительно гладко и эффективно, — сказал Остин с искренним энтузиазмом. — Не так плавно и удобно, как хорошо оборудованная баржа, но гораздо быстрее. И мы проделали всю поездку без единой механической проблемы! Думаю, что это, возможно, произвело на меня еще большее впечатление, чем скорость. И я заметил, что… «двойная трасса», — он сделал паузу на мгновение, чтобы убедиться, что правильно выбрал термин, и граф кивнул, — была завершена почти на половине всего маршрута.

— Это правда, что люди справились на удивление хорошо. — Рейнбоу-Уотерс тепло улыбнулся, его морщинистое лицо выражало искреннюю привязанность и гордость за своих людей. — Мы подготовили несколько отличных инженеров во время джихада, и уверен, что все они находят строительство железных дорог и мостов гораздо более удовлетворительным, чем закладка наземных бомб или военные земляные работы.

— Знаю, что они это делают, — искренне сказал Остин. — Вам — и им — есть чем гордиться, милорд. Вы не только восстановили порядок и что-то вроде подлинной общественной безопасности во многих районах Лэнгхорна, Мэддокса и Стена, но и с помощью железных дорог и других проектов вы даете этим людям нечто еще более ценное: надежду.

— Мне нравится так думать. — Голос Рейнбоу-Уотерса был мягким, и он повернул свое кресло боком, чтобы посмотреть в окно на сверкающее голубое небо, мирных пешеходов и движение на центральной площади, высокие шпили собора, обращенные к дворцу, который он присвоил. — Мне нравится думать, что, по крайней мере, из этого может получиться что-то хорошее.

— Милорд, простым смертным не дано