Это вам, романтики ! - Юрий Рястас

Начальнику Таллиннского мореходного училища

от курсанта ...

Объяснительная

Вчера после сдачи экзаменов я поехал на автобусе в Кадриорг, а оттуда в Пирита. В Пирита в ларьке я купил 6 бутылок Сааремаского пива и ушел к берегу моря, где их и выпил. Немного посидев, я пошел пешком в экипаж, но дойдя до Кадриорга, выбился из сил и окончательно потерял над собой управление. Сев на скамью я уснул. Не знаю сколько проспал. Очнулся, когда меня будил курсант И., он был трезв, это я хорошо запомнил, он меня взял и повел в экипаж, но в трамвае (мы сидели спокойно) нас почему-то сняли и отвели в отделение, где я снова лишился чувств. Очнулся (как из какого-то дурного сна) снова в отделении, у меня спрашивали, чего-то добивались, но я не мог ответить потому что сам не осознавал чего делал. Только в отделении я узнал что убежал в первый раз и успел разбить стекло в Президиуме Верховного Совета ЭССР, не знаю почему, но сразу протрезвел. Чуть позже меня забрали в училище точнее экипаж. Я понимаю что совершил в своей жизни серьезную ошибку -- нет не ошибку, не то слово, шаг. По-этому мои вчерашние действия заслуживают вполне того, что я не достоин не только звания курсанта Таллинского мореходного училища, но и звания комсомольца, так как своми действиями я опозорил не только себя но и все училище.

Дата Подпись

Сдав экзамены, мы разъехались на практику.

ЧЕРНОЕ МОРЕ МОЁ...

Апрель 1960 года. Мы, группа "невыездных" в количестве семи человек, отправлялась на практику в Азовское морское пароходство, главная штаб-квартира которого располагалась в городе Жданов.

Вот краткая характеристика того нашего состава.

Саша Валк -- высокий, спокойный, трудолюбивый, с доброй улыбкой парень из Пскова.

Симпатичный, ладно скроенный, не по годам степенный и рассудительный Николай Кююн, наш комсорг. Яхтсмен.

Худой, светловолосый, фанатично влюбленный в море Каупо Танг. Любитель веселых баек, причем рассказывая, всегда сам был серьезен. Волейболист.

Высокий, статный красавец, не лишенный чувства юмора Валдо Хейнла.

Очень спокойный Слава Шалунов. Футболист. Страстный поклонник московского "Спартака".

Уроженец подмосковного Кунцево -- Миша Хесин в разговоре любил подчеркнуть, что он столичный парень. Кредо его жизни было ничегонеделание, но он обладал огромными способностями создать видимость бурной деятельности, иначе говоря, работал "на фон".

Перед поездкой, зная о том, что мы запаримся в своей парадно-выходной форме No 3, купили себе летнюю гражданскую одежду: легкие рубашки с изображенными на них шляпами, пальмами и обезьянами, брюки из тонкой китайской ткани и летние сандалии.

Нас сопровождал любимый преподаватель навигации Як-Як Шапошников в своей неизменной, с позеленевшим от времени "крабом", морской фуражке и видавшем виды пальто из кожи молодого верблюда. Путь лежал через Ленинград, где следовало пересесть на поезд, идущий в Мариуполь. Некоторые наши ребята впервые оказались "на просторах Родины чудесной..."

Первые ощущения величия страны у нас появились на крупной узловой станции Ясиноватая, где поутру наш комсорг Н. Кююн не обнаружил своих супермодных "корочек", вместо которых стояли два перевязанных проволокой предмета, пару десятилетий назад могущих быть полуботинками. Сложилась прелюбопытная ситуация: какой-то рядовой строитель светлого будущего скоммунизил туфли у комсорга. Но горечь утраты компенсировало другое, весьма приятное обстоятельство.

На огромной станции стоянка поезда была продолжительной, и мы, облачившись в парадную форму, гуляли по перрону. И обратили внимание, что вдоль поезда сновали старушки и мужчины с корзинами, в которых были яйца. Ко мне подошел мужик и негромко спросил: "Моряк, горилки хошь?" Опустив корзину, он снял маскирующий слой яиц, под которыми красовалась резиновая грелка. Поскольку подобные вопросы в курсантской среде решались коллективно, да и мой наличный руб- левый запас не позволял заключить сделку без посторонних инвестиций, я попросил немного подождать, удалившись на совет. Дискуссии не было, все проголосовали "за". Но вопрос следовало согласовать с Як-Яком. Никто из курсантов и никогда не видел его с рюмкой в руке. Наше предложение он поддержал шутя: отведайте, мол, украинской самогонки... Забегая вперед, скажу, что мы этим делом не злоупотребляли ни на практике, ни после нее. Никто из нас на принудительном лечении от алкоголизма не был. Все выпивали в количестве умеренном и разумном.

Содержимое грелки имело два привкуса: один свой, родной -- сивушный, другой приобретенный -- резиновый. Оба нам, однако, не помешали, и горечь утраты модных корочек постепенно отодвинулась на задний план.

Поезд быстро приближал нас к конечной точке сухопутного путешествия, а на память приходила мелодия модной в то время легкой немецкой песенки "Мере Kleine Marian", которую во всю мощь курсантских глоток мы орали в тамбуре. Поскольку слов этой песни мы не знали толком, эстонский поэт, пожелавший остаться неизвестным, сочинил две строчки весьма пошленького текста на своем языке. Текст этот я по понятным причинам привести не могу. По тем временам, нужна была уверенность, что, по крайней мере в нашем вагоне, не было людей, понимающих эстонский язык. История знает и другие случаи.

Как-то в лондонской подземке один будущий известный капитан послал другого не менее известного будущего капитана в задницу. Через три остановки, покидая вагон, миловидная леди сказала ему: "Вы послали своего друга в очень темное и вонючее место". В нашем случае все прошло гладко, а примкнувшие к нам ребята и оравшие вместе песню просили записать слова.

Азовское морское пароходство было одним из самых маленьких в системе ММФ. Основным его назначением являлась перевозка руды для крупнейшего в стране металлургического завода "Азовсталь". Рейсы Жданов -- Поти были традиционными для рудовозов -- "горбатых". Суда эти еще в шутку называли "белые кварталы в негритянских трущобах" -- за расположение жилых помещений. Комсостав размещался в центральной надстройке, окрашенной белилами, а на корме, покрытой кузбасс- лаком, жила команда. Плавающие на этой линии люди пели: "Гулль -- Антверпен хорошо, Жданов -- Поти лучше!"

Мы прибыли в пароходство, где очень быстро нас определили всех вместе на пассажирский теплоход "Георгий Седов", который находился в Жданове в заводском доке.

Прежде чем отправиться на судно, мы пошли в тот парк, где был установлен якорь с парусника "Товарищ". Яков Яковлевич встал на одно колено и коснулся губами штока якоря, но мы, великовозрастные детины, увы, священным трепетом не прониклись.

Прибыли на судно, разместились. К сожалению, я не могу привести тактико-технические данные "Седова", поскольку они у меня не сохранились. Злые языки утверждали, что ранее это была прогулочная яхта бесноватого фюрера. Так ли это -- не могу подтвердить, но судно запомнилось прекрасной архитектурой и огромной деревянной палубой, которую потом нам приходилось драить.

Нас собрал старпом Иван Моисеевич Цема, разъяснил ситуацию и обещал, что, в случае хорошей работы, мы можем рассчитывать на два штатных матросских места в экипаже, которые сейчас вакантны.

Нам сразу поручили покраску пассажирских кают. Как-то само собой получилось, что курсанты стали красить каждый по две каюты в день, а штатные матросы -- по одной на двоих. Но никаких конфликтов между нами не возникало. Ребята понимали, что надо себя показать, а штатники не ревновали.

После окончания рабочего дня мы шли к пивной будке, которая, как во многих портовых городах, стояла недалеко от проходной. У будки бывало всегда шумно, толпились люди различного сословия. В большинстве это были представители "геге- мона" (так называли в те времена рабочий класс) и матросы с ремонтирующихся судов, у которых на более крепкие напитки и более культурное обслуживание просто не хватало денег. Там мы несколько раз видели мужчину, внешним видом напоминающего "бича", в сопровождении... свиньи. Пока он пил пиво, она бдила. Как только хозяин надирался до состояния своей спутницы и укладывался отдохнуть от трудов праведных, свинья галопом устремлялась от пивной. Вскоре появлялась дородная особа и на всю заводскую окраину, как из рупора, кричала: "Паразит, опять нажрался, как свинья!"

За время стоянки "Седова" в ремонте мы побывали на одном мероприятии, о нем я не могу не рассказать.

Однажды на судне появилась миловидная девушка, как оказалось, из комитета комсомола, и сообщила, что во Дворце моряков состоится вечер отдыха, на котором от нашего судна должно быть 10 человек. Плановая система тогда господствовала везде и во всем. Понятно, что в подобных случаях "на амбразуру" бросали обычно курсантов. Так случилось и у нас.

На "Седове" не было помполита, то бишь, первого помощника капитана. Его обязанности исполнял секретарь судовой партийной организации, старший механик Рязанцев, пятидесятишестилетний спокойный, выдержанный человек. Он передал указание старпому, а тот, в свою очередь, нам. Поскольку на судне для выполнения план-задания не набралось десяти курсантов, мы решили не подвести чести училища и пойти на вечер всем в полной форме. Из этого мероприятия я запомнил огромный заполненный дымом зал и мелодию "Рио-Рита", которую крутили на патефоне, пропуская через усилитель, в течение всего вечера. Мы договорились, что при объявлении танца встаем и расходимся веером, выбирая себе дам. Несмотря на теоретическую подготовку (бальные танцы в училище были обязательными для изучения, где прекрасные педагоги научили вальсировать даже Петьку Пыдера), мы не были знакомы с местными обычаями. Да, "львами паркета" у нас числились Н. Кююн и В. Хейнла.