Это вам, романтики ! - Юрий Рястас

На самоподготовке очень серьезно обсуждался вопрос облысения и методов его лечения. И пока бедняга писал очередной конспект своей Нине, товарищи, проявив сердоболие, предлагали всевозможные рецепты. Игорь Сараев, как наиболее подкованный в вопросах народной медицины, предложил смочить голову крепким раствором куриного помета...

Урок навигации. Яков Яковлевич, оглядев всех, спрашивал: "Товарищи куршанты, на чем мы оштановились в прошлый раз?"

-- Как на "Ермаке" чайник украли, -- в тон ему, употребив при этом один из сочных синонимов слова "украсть", ответил с заднего ряда Игорь Сараев.

Наш добрейший Як-Як встал, подошел к доске, взял мел и привычным движением разрезал первенца отечественного ледокольного флота по мидель -шпангоуту (поперек по середине) вместе с буфетом, в котором обычно стоял чайник чистого серебра -- его-то однажды и не оказалось на месте. Проведенным следственным экспериментом было установлено, что чайник похитила... буфетчица.

-- На "Ермак" привежли два швитера, -- продолжал Як- Як, -- один белый и два крашных...

-- Яков Яковлевич, так всего два, -- перебил его чей-то го- лос.

-- Я и говорю: один крашный, два белых...

Класс опять разразился дружным смехом. Потом все успокоились. И сон, как рукой, сняло.

Яков Яковлевич вел урок. Он рассказывал про ураганы "ревущих сороковых" и штилевые "конские широты". Класс замирал и, казалось, что мы сами выбрасываем погибших от жажды лошадей за борт.

Однажды Яков Яковлевич рассказал нам о жестоком шторме, в который попал учебный барк "Товарищ":

-- Вше летит! Паруса летят! Реи летят, мачты летят, шлюпки летят!

Когда Як-Як рассказывал то же самое в другой группе, курсом старше нас, сидевший в дальнем углу Г. Кузнецов продолжил: "Яков Яковлевич летит..." И тот, войдя в раж, тоже: "Яков Яковлевич летит!"- потом спохватился: "Молодой человек, ошвободите помещение, не мешайте вешти урок".

У каждого судна своя судьба, причем, как и у людей, судьбы разные. Интересна и трагична судьба четырехмачтового стального парусника, получившего имя "Товарищ". Его история началась в Х1Х веке, когда 17 сентября 1882 года в ирландском порту Белфаст он был спущен на воду и получил название "Лауристон". Владелец судна -- фирма "Голдбрейст и Мулхер" эксплуатировала судно на восточной "джутовой" линии, а с 1905 года новый судовладелец, судоходная компания "Джордж Дункан и Ко", перевел его на австралийскую "шерстяную" линию. В 1909 году был произведен капитальный ремонт, во время которого изменили парусное вооружение -- "Лауристон" превратился в классический барк. В 1910 году судно приобрела компания "Кук и Дуглас". Во время первой мировой войны "Лауристон" перешел в царскую Россию, где он стал несамоходной морской баржей для перевозки грузов из Англии в Архангельск. В 1923 году специальная комиссия осмотрела судно и пришла к заключению, что оно может быть использовано в качестве учебного. И в 1924 году, после восстановительного ремонта, барк получил наименование "Товарищ" и стал первым советским учебным судном.

В 1925 году "Товарищ", выйдя из шведского порта Лизекиль, попал в жесточайший шторм, который едва не оказался последним. Барк потерял почти все новые паруса и снасти, получил значительные повреждения корпуса. В Мурманск его привел на буксире ледокол "Седов". 29 июня 1926 года "Товарищ" под командованием опытнейшего капитана Д.А. Лухманова вышел из Мурманска и после ремонта в Англии 25 декабря 1926 года вошел в порт уругвайской столицы Монтевидео.

30 декабря "Товарищ" вышел в направлении аргентинского порта Росарио. В южноамериканских морях и портах он провел четыре месяца, и 20 апреля 1927 года направился из Буэнос-Айреса на Ленинград. 13 августа восторженные ленинградцы торжественно встречали учебный парусник после своего первого океанского рейса. За 142 ходовых суток барк прошел 19733 мили.

В 1928 году "Товарищ" вокруг Европы перешел на Черное море, где до начала войны оставался учебным судном. Многие известные капитаны прошли свои "университеты" на нем.

В 1941 году в порту Мариуполь судно было захвачено фашистами, которые перед своим бегством взорвали его. После окончания войны была попытка восстановить парусник, но выяснилось, что это невозможно... В память о славном барке в одном из парков Мариуполя установлен его якорь.

При работе над книгой мне стало известно, что в аргентинском рейсе Яков Яковлевич был штурманским учеником на "Товарище", отсюда и его рассказы о тех местах. Однажды Як-Як сжал руки в кулаки, вытянул правую руку и тыльной стороной левой начал бить по ней.

-- Товарищи курсанты, что это такое? -- обратился он с вопросом к аудитории.

Даже Игорь Сараев не мог найти правильного ответа.

-- Это штук челюштей крокодила. Однажды плыву по Амазонке и шлышу штук. Оглядываюшь -- крокодил. Хватаю oглоблю и -- в пашть чудовищу...

-- Яков Яковлевич, откуда оглобля-то? -- спрашивает Сараев.

-- ...хватаю оглоблю и в пашть чудовищу. Все проснулись и -- общий смех.

...За год ребята возмужали и повзрослели. Значительно расширился круг интересов за пределами училища, и времени официальных увольнений явно не хватало, а если учесть, что можно было угодить в наряд на день увольнения или лишиться его из-за двойки в классном журнале, то за училищным забором приходилось бывать реже, чем хотелось бы. И начинал тогда курсант думать, задействуя для этой цели весь имеющийся в человеческом организме мозг, включая костный.

Одним из самых заманчивых и опасных мероприятий для курсанта являлась самоволка (самовольная отлучка), когда курсантское сердце стремилось в полет. Способов незаметно улизнуть из-под бдительного ока старшины роты несколько, а путь возвращения после отбоя один: по пожарной лестнице до второго этажа, дотянуться до подоконника открытого окна гальюна, подтянуться, лечь грудью на подоконник, пройти гальюн, узкий коридор, мимо спящего дневального по роте, и лечь в койку. Иногда этот путь прерывался за подоконником гальюна.

Крупным специалистом по поимке запоздавших самовольщиков был Гастон Петрович Кангро, который отлавливал их, словно куропаток. Иногда случались "сквозняки", то есть отлучки с вечера до утра, о чем говорит приведенная ниже объяснительная:

Командиру роты от курсанта...

Вчера вечером около 8.00 я решил идти танцевать. В клубе танцев я видел знакомую девушку. Мы там болтали и танцевали. После танцев я пошел провожать ее. На дороге она говорила что у нее нет никого дома и просила мне, чтобы я заходил бы к ее. Я сказал, что не могу, потому что я и так без разрешения ушел из экипажа. Но она сказала мне, что заходи хоть бы на пять мин. И я заходил, что было у мене очень, очень большая ошибка и я очень сожалею этого. Мы там смотрели телевизор и пили кофе. Потом она сказала, что ты все равно опоздал, лучше оставайся сюда. Так как была милая, я не хотел ее оскорблять и оставался туда, что была вторая грубая ошибка.

Утром я вернулся в училище и мне сказали, что я попался. Если у человека не везет, тогда у него никогда не везет.

Дата Подпись

Бывает еще классическая форма самоволки. В училище на судомеханическом отделении учились братья-близнецы. Одного исключили из ТМУ, хотя он был законно в экипаже вместо находящегося в самоволке брата.

Наиболее признанным самовольщиком в нашей роте числился Леонид Лукич, как мы называли курсанта Соболева. Лукич был самым маленьким в роте. Когда я стоял или ходил рядом с ним, нас называли Пат и Паташон. При маленьком росте Лукич был большим любителем выпить, к чему пристрастился еще до курсантской поры. Вспоминается трагикомический случай, связанный с самоволкой и выпивкой Лукича.

Генераторы идей нашей роты А. Емельянов и И. Сараев где-то узнали, что курсанты военно-морских училищ спят по форме "No 0", то есть голыми. После отбоя трусы снимали и подсовывали с правой стороны матраца в ногах. Этим обстоятельст- вом воспользовался Лукич, вернувшийся из самоволки по пожарной лестнице около трех часов ночи. Пройдя мимо спящего дневального, Лукич собрал все трусы, сложил в тумбочку дневального, нажал на ревун "боевой тревоги" и нырнул под одеяло. Не обнаружив на месте трусов, некоторые бегали по кубрику голышом, другие натягивали брюки на голые зады. Вскоре было обращено внимание на отсутствие отцов-командиров и Лукича, которого выволокли из койки. Самосуда над пошутившим не со- стоялось -- простили за юмор. Все легли досыпать, а в следующее увольнение девушки из ателье, видевшие ночное представление, спрашивали: "Что это у вас за выставка была?"

Находились у нас любители горячительных напитков и кроме Лукича. Большим поклонником пива был мой сосед по парте Володя Бурмак. Он являлся ротным чемпионом по уничтожению пенного напитка. Я всегда поражался: как в него вмещается 20 кружек пива. Обычно проглотить кружку -- другую ребята бегали в свободное время между концом занятий и ужином. У Володи возможности было больше: он удачно экспроприировал в санчасти пачку бланков "Освобождения курсантов от занятий", и в то время, когда все грызли гранит науки, Володя спокойно попивал пивцо. Иногда подобные пристрастия кончались неприятными последствиями и приходилось горько раскаиваться в содеянном.