Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Десятка три наберется, Иоанн Васильевич.

- Пищали есть? – Это уже Ване Мстиславскому.

- Имелись. У батюшки покойного.

- Прикажи выдать. Иван, глянь сам, хоть ты и спальник мой, но здесь за хозяина ныне – тебе оружием и сторожей ведать. Пусть дворовых пищалями наделят, да охраняют нас крепко вместе с холопами нашими. По всему забору расставь и на ворота особо. А за хоромами что говоришь? – Это княгине.

- Сад, Иоанн Васильевич, да мыльня с прудом малым. Посмотреть хочешь?

- После. Попа вызвали?

- Все равно через сад идти, а отец Афанасий уже в церкви ожидает.

- Тогда идем!

Хорошо в храме, и бревна еще не потемнели от времени и сам словно изнутри светиться, духом святым ладанным, да свечным от иконостаса веет. Спокойно, уютно на душе стало. Иоанн перед самым аналоем встал, перекрестился не единожды, каждый раз кланяясь низко. Сотоварищи в нескольких шагах позади. За их спинами и княгиня несколько раз мелко – мелко лоб осенила. Бабка-просвирня испуганной мышью мелькнула, всем свечи подала.

Врата отворились, поп местный вышел. Невысокий, с брюшком, борода седая, глаза ясные, морщинками окружены. Поклонился всем, Иоанну отдельно. Заговорил плавно, но голос вздрагивал, волнение выдавал.

- Дозволь начинать, великий князь?

- Обожди, отец. Исповедаться хочу сперва.

- Как прикажешь, Иоанн Васильевич. – Священник спустился, подошел, встал рядом, обдал запахом домашним хлебным, да луковым.

- Скажи, отец, что есть грех? – Вскинул взор, прямо в глаза посмотрел.

- Грех, сын мой, есмь ложь самому Богу, ближнему и самому себе. – Поп не смутился, ответил сразу, не раздумывая.

- А покаяние?

- А покаяние, есмь поворот от лжи в своих делах к истине Света Божьего, к тому, как выглядят дела твои в очах Его.

- Скажи, отчего люди зло творят?

- По неведению или по греховной слабости, сын мой. – Развел руками поп.

- По греховной слабости… - Иоанн повторил за ним. – В чем она?

- В отрицании Истины Божьей. Не могут в слепоте своей люди грешные отличить, что есмь зло, а что добро, сиречь Истина. А после и вовсе им думается, что самим дозволено решать. Грех от того грехом им не видится. Зло творит человече, а ищет в нем блага для себя. Оттого не кается в содеянном, ибо слеп душой. А слепота от дьявола. Учил нас Апостол, что пребывая в грехе, душу свою погружаем в скорбь и печаль, ибо сам Господь о том печалится.

- Прими покаяние мое, отец, ибо согрешил я ныне прелюбодеянием и убийством. – Произнес Иоанн еле слышно и опустился на колени.

Священник растерялся слегка и пробормотал:

- Если исповедуем, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. – Вздохнул. – Прочти молитву покаянную, сын мой.

Склонил голову Иоанн, зашептал горячо, истово:

- Господи, согрешившим на небо и пред Тобою! Прими обращение и покаяние мое, прими мое стенание и слезы, прими покаяние меня грешного, прими рыдание и вопль даже до смерти. Прими окаянного, жившего бесстыдно: прими, Человеколюбие, зело прогневавших Тя: прими нас, Владыко, проведших всю жизнь в распутстве, во всяком лукавстве и нечистоте: прими нас, Господи Боже, преступивших заповеди Твоя: прими нас, Владыко, недостойных рабов Твоих, и не воздай нам по делам рук наших. Исповедаем Тебе, Владыко, яко по грехам нашим не достойны даже воззреть на солнце сие, несть ни едино таково злодеяние, его же не совершили мы окаянные. Но прими меня, Господи, яко же блудного сына, прими яко же разбойника, прими яко же блудницу и мытаря. Господи, обрати! Господи, вразуми и не прогневайся, но буди милостив ко грехам! Господи, Ты еси Бог, и мы люди Твои. Помилуй, Милосердный, помилуй, Блаженый, помилуй, Долготерпеливый. Язык наш явися яко же меч остр, направлен против ближнего, очи наши исторгают пламень, руки наши полны крови, ноги наши скоры на совершение зла, уста наша осквернены злословием. Воистину неправедные дела наши дошли даже до небес, любостяжание превыси облака, грехи наши - суть непростительна, преступления наши не имут извинения, прегрешения наши - суть неисправима, и се, земля не может понести наших злодеянии. Тем же, Господи, нужду имамы в милосердии Твоем. Помилуй, Господи, творение рук Твоих. Се, взываем к милосердию Твоему: не лиши нас помощи Твоея, ниспошли нам недостойным милость Твою, даруй нам грешным заступление Твое, яви нам лице Твое, и спасемся. – Замолчал, голову на грудь уронив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Отец Афанасий покрыл главу великокняжескую епитрахалью, возложил руку сверху и заговорил сам, прикрыв глаза:

- Исповедую аз многогрешный Иоанн Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу и тебе, честный Отче, вся согрешения моя и вся злая моя дела, я же содеял во все дни жизни моей, я же помыслил даже до сего дне. Прости мя, честный Отче! – Помедлил немного и продолжил. - Согрешил: убийством немилосердным, гневом, оскорблением, раздражением и осмеянием, непримирением, враждой и ненавистью. Прости мя, честный Отче! Согрешил: невоздержанием душевных и телесных чувств, нечистотою душевною и телесною, пристрастием, сладострастием, нескромным воззрением на жен. Прости мя, честный Отче! Согрешил: пленением ума и окаменением сердца; непонуждением себя на всякое доброе дело. Прости мя, честный Отче! Согрешил: унынием, малодушием, нетерпением, ропотом, отчаянием в спасении, неимением надежды на милосердие Божие, бесчувствием, невежеством, наглостью, бесстыдством. Прости мя, честный Отче! Согрешил: словом, помышлением и всеми моими чувствами: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, — волею или неволею, ведением или неведением, в разуме и неразумии, и не перечислить всех грехов моих по множеству их. Но во всех сих, так и в неизреченных по забвению, раскаиваюсь и жалею, и впредь с помощью Божией обещаюсь блюсти. Ты же, честный Отче, прости мя и разреши от всех сих и помолись о мне грешном, а в оный Судный день засвидетельствуй пред Богом об исповеданных мною грехах. Аминь.

Отец Афанасий закончил, снял епитрахиль с головы великого князя, дал приложится к Евангелию Святому и к кресту.

- Давай теперь вместе помолимся. Повторяй за мной, сын мой! Как слабому и вовсе бессильному самому по себе на дела благия, смиренно со слезами молю Тебя, Господи, Спасителю мой, помози мне утвердиться в моем намерении: жить прочее время жизни для Тебя, возлюбленного Бога моего, богоугодно, а прошедшие согрешения моя прости милосердием Твоим и разреши от всех моих, сказанных пред Тобою грехов, яко благий Человеколюбец. Так же смиренно молю Тебя, Пресвятая Богородице, и вас, Небесные Силы и все угодники Божии, помогите мне исправить мою жизнь.

- Господи помилуй! Господи помилуй! Господи помилуй! Аминь!

Обедню отстояли. Поп Афанасий служил долго, все по чину каноническому совершал. Иоанн молился истово, как встал на колени перед исповедью, так и не поднимался до самого причастия, надолго лбом приникал к полу дощатому, словно засыпал. Потом разгибался, крестился широко, шептал слова молитвенные, повторял за попом.

Выходя из храма, подозвал к себе отца Афанасия. Понравился поп Иоанну.

- Давно случишь здесь, отче?

- Почитай, второй десяток, великий князь. Как почивший благодетель князь Федор Михайлович построил сию храмину, так и я службу правлю.

- Хорошо у тебя здесь… - Покачал головой княжич.

- Пресвятая Богородица над нами свой Покров раскинула. – Поп воздел к небу руки. – Хвала ей, да другой заступнице нашей, Святой Анне.

- Эй, - сотоварищам, в стороне нетерпеливо ожидавшим, бросил, - у кого какая деньга есть? Давайте всё! – Подошли ближе, вытащили монеты, у кого что было, отдали Иоанну. – На, возьми вклад. – Протянул священнику. – Поминай душу невинно загубленную.

- Спаси, Господи! – Принял поп деньги. Закрестился, кланялся низко. – За чью душу-то молиться?

- Не знаю, отче. – Опустил голову сокрушенно. – Просто, за рабу Божию…

Трапезничали поздно и скромно. От медов Иоанн отказался и другим не позволил.

- Квас и воду пейте! – Сказал, словно отрезал.