Вандал (сборник) - Андрей Посняков

У церкви – красивой позднеримской базилики с ярко-голубым куполом и сверкающим в кровавых лучах солнца крестом – беглецам удалось-таки наконец спастись от настигающей толпы, укрыться на небольшой улочке-лесенке, узенькой и ведущей куда-то вверх, будто к самому небу.

– Как на Монмартре, – отдышавшись, усмехнулся Нгоно. – Только там все-таки шире. Что будем делать, Саша?

– Надо бы хоть с кем-то поговорить, – поглядывая на орущих внизу людей, задумчиво пробормотал Александр. – Признаться, меня давно разбирает нездоровое любопытство насчет всей той хрени, что здесь творится. Какие-то чертовы грамоты – паспорта, что ли? Что-то рановато для них. В пятом-то веке!

– Вот и я говорю – рановато, – согласился инспектор. – Кстати, мы тут не одни. Клянусь Святой Троицей, вон на том дереве кто-то прячется.

Он кивнул на раскидистый платан, лениво шевелящий листьями шагах в пяти, на углу квартала.

Александр вскинул голову:

– Вряд ли он за нами следит. Самая дурацкая идея – прятаться в городе на дереве. Впрочем, мы все равно пройдем мимо, нет?

– Пошли, – с улыбкой пожал плечами Нгоно. – Нам ведь абсолютно все равно, куда идти. Лишь бы поскорее найти хоть какой-то ночлег – темнеет.

– Эх, были бы в Париже – заночевали бы под мостом Александра Третьего, как клошары, – пошутил Саша.

– У Площади Италии тоже неплохие места есть, – вскользь заметил инспектор, вызвав у напарника приступ смеха.

– У Площади Италии? А ты откуда знаешь?

Нгоно ничего не ответил, а, остановившись под кроной платана, вскинул голову и, четко выговаривая слова, промолвил:

– Никак не пойму, кто там прячется? Человек или обезьяна?

– Сам ты обезьяна! – обиженно отозвались с ветки. – Я тут, между прочим, ночую.

– И часто? – удивленно спросил Александр. – Что, никакого постоялого двора поблизости нет?

– Есть один подходящий, но ведь там надо платить за постой, а монеты, увы, не всегда бывают.

– Может, покажешь нам этот постоялый двор? Глядишь, и тебе бы что-нибудь перепало.

– Две дюжины денариев, – тут же заявили с дерева. Потом чуть помолчали и покладисто добавили: – Ладно, черт с вами – дюжина.

– Согласен! – Саша позвенел монетами, и с дерева тут же спрыгнул юноша лет пятнадцати – в рваной короткой тунике, босой, с нечесаной копной каштанового цвета волос и хитроватым взглядом.

– Давайте денежки! – Первым делом он протянул руку.

– Может быть, сначала скажешь, как тебя зовут?

– К чему вам мое имя? Друзья… когда они еще были… называли меня Ксан.

– Вот твоя дюжина денариев, Ксан. – Саша быстро отсчитал монеты в подставленную грязную ладонь. – Потом получишь столько же. Ну, веди ж нас, таинственный древесный житель! Надеюсь, постоялый двор окажется недорогим и уютным.

– А вам не все равно? – Подросток вдруг ухмыльнулся. – Думаю, вас больше интересует, чтобы хозяин двора не задавал лишних вопросов, не спрашивал подорожные грамоты и все такое прочее, чего у вас явно нет!

– Откуда ты знаешь?

– Я же видел, как вы выбежали из толпы. Не хотите встречаться с ночной стражей? Я тоже не очень хочу. Поэтому больше не задавайте вопросов, идемте, здесь недалеко. Только нужно поторопиться – на всех улицах скоро поставят рогатки.

– Что там болтает этот цыганенок? – уже на ходу запоздало спросил Весников. – Я бы не очень-то ему доверял. Сейчас заведет да ограбит.

– Мы сами кого хочешь ограбим, Коля!

– Это я уже понял… Господи, с кем связался-то? Ладно – шучу, шучу… Он не на вокзал нас ведет, случайно?

– Николай, я ж тебе говорил уже…

– Да помню я, помню… И все же – не верится. Хотя вон она – луна! Сверкает, зараза!

Весников кивнул на небо, уже затянутое черным покрывалом ночи, словно искорками, подернутым сверкающими россыпями звезд, что окружили добродушно улыбающийся рогатый месяц.

– Эй, вы, поторапливайтесь! – обернувшись, снова подогнал Ксан. – Не отставайте, не то заблудитесь.

Предупреждение сие, надо сказать, было весьма к месту: сойдя вниз с холма по узенькой кривой улочке, юный проводник нырнул в густые кусты, прошел по одному ему только и заметной тропинке, протиснулся сквозь разлом в полуразрушенной кирпичной стене. Путники едва поспевали за ним, особенно спотыкавшийся на каждом шагу Вальдшнеп. Пару раз он чуть не упал и всю дорогу ругался.

– Теперь сюда, вон в эту яму! – Ксан резко остановился.

– В яму?!

– Ну да! Только уж держитесь меня, там темно, сами не выберетесь!

– Ой, заведет он нас, Саня, ой, заведет! Не верю я что-то цыганам.

Александр ничего не ответил, задержался, осматриваясь, насколько это было возможно, и, никого не заметив, нырнул в яму последним.

Это оказался подземный ход – узкая и невысокая галерея, вырытая неизвестно кем и неизвестно когда. Судя по стенкам, отсюда прежде брали песок и щебень.

– Осторожно, сейчас ступеньки, – свистящим шепотом предупредил Ксан и чуть погодя торопливо добавил: – Вы точно меня не обманете насчет еще одной дюжины монет?

– Да нет же! К чему? Не такая уж это большая сумма.

– Поклянитесь! Всеми святыми клянитесь, какие знаете.

– Клянемся святой Девой Марией, святым Петром, святым Павлом, святой Перпетуей, покровительницей славного Карфагена, Святой Троицей…

– Достаточно! – обрадованно воскликнул парень. – Теперь я вам верю. Идемте!

– И чего он так радуется? – получив краткое объяснение Саши, искренне недоумевал Весников. – Ну, подумаешь, поклялись всеми святыми… могли и соврать.

– Да вот именно что не могли, Коля! У этих людей мировоззрение религиозное и никакое другое, они всех по себе судят, а ведь клятвопреступление – страшный грех! Кому охота взять его на себя ради каких-то жалких денариев?

– Все равно, – упрямо заявил тракторист. – Не верю я этим цыганам.

Подземным ходом шли долго, минут двадцать, а потом как-то сразу выбрались на поверхность, оказавшись в галерее полуразрушенного портика, освещенного призрачным светом луны. Вокруг высились мраморные столбы, чернели остатки стен, и густые кроны деревьев мрачно темнели на фоне достаточно светлого звездного неба.

– Это старое кладбище. Скоро придем, – дождавшись спутников, шепотом сообщил Ксан. – Уже недолго осталось… Тсс!!!

Через пару шагов он вдруг застыл, услышав какой-то странный звук…

– Что такое? – тронув парня за локоть, тихо спросил Александр.

– Тихо! Слышите?

Молодой человек прислушался.

– Похоже, кто-то копает землю. Наверное, могильщики – ты же сам сказал, что здесь кладбище.

– Это кладбище пунов! – сдавленным от ужаса голосом произнес юноша. – Проклятые язычники хоронили здесь людей, принесенных в жертву своим мерзким кумирам – Молоху, Ваалу, Кибеле… О, эти гнусные идолы поедали живую плоть!

– Так может, нам лучше поскорее уйти? – быстро перебил Саша. – Пусть себе копают, нам-то какое дело?

– Поздно! – Ксан никак не мог опомниться от страха. – С кладбища один выход, между тофетами – жертвенными столбами.

– Тогда пойдем назад!

– Да-да, – дрожа, закивал парнишка. – Именно назад, именно…

– Думаю, назад мы тоже опоздали, – вдруг проговорил Нгоно. – Слышите шаги? Подземным ходом кто-то идет!

– Неужели заметили?

– О, горе нам, горе! – Ксан вскинул руки к небу. – О, Господи Иисусе…

– Ну ладно, хватит причитать, – быстро осмотревшись, Александр отвесил парню легонький подзатыльник, так что у бедолаги лязгнули зубы. – Быстро прячемся во-он в те кусты. Коля! Не отставай!

Едва ночные путники успели укрыться, как из подземного хода на кладбище явилась целая процессия – человек с десяток, а то и больше, все в одинаковых длинных плащах-балахонах. Выбрались, переговорили о чем-то – и направились на звук, издаваемый неведомым могильщиком. Четверо несли длинный ящик, похожий на гроб.

– Похороны у них тут, что ли?

Саша осторожно выглянул из кустов, но тут же поспешно юркнул обратно: словно по команде, у старого жертвенника вдруг вспыхнули факелы, выхватив из темноты высокую, немного сутулую фигуру, стоявшую меж тофетами с мечом в руках! Меченосец, как и все присутствующие, был одет в такой же бесформенный балахон с капюшоном, нечто вроде старого римского плаща – пенулы.

– Мы пришли, брат Марцелий! – Явившиеся из подземного хода поклонились, осторожно поставив на землю гроб… Или просто ящик?

– Открывайте! – властно приказал меченосец и тут же добавил с явным недовольством: – Сколько раз вам говорить – не называйте меня по имени!

– Но тут же все свои, брат!

– Среди чужих предателей не бывает. Только среди своих. Покажите отступницу!

Четверо тут же нагнулись, сняли крышку гроба… Да, это действительно оказался гроб, в котором лежала обнаженная женщина, молодая и бледная, как воск.