Вандал (сборник) - Андрей Посняков

– Прошу простить…

Какой-то парень невзначай наступил Саше на ногу и, вежливо извинившись, встал чуть позади Марии. Кашлянул. Девушка обернулась. Парень улыбнулся, наклонил голову, что-то сказал – это был красавец лет двадцати, с густыми темно-русыми кудрями и небольшими усиками, этакий добрый молодец.

Мария не успела ему ответить – отдаваясь под сводами, на всю залу вдруг прозвучал голос:

– Слава Иисусу Христу, мы вновь с вами вместе, братья мои и сестры!

Священник с бритым одухотворенным лицом и длинными темными локонами улыбнулся, начиная литургию, и продолжил уже торжественным и серьезным тоном. Поверх длинной, белого цвета староримской туники, которая называлась альба, плечи его покрывала богато расшитая золотом риза – казула, надеваемая только для мессы, главного католического богослужения, во время которого совершалось великое таинство евхаристии, когда хлеб и вино превращалось в Тело и Кровь Христову. Под самым сводом висело распятие, на алтаре тускло сияла золотом церковная утварь – чаша и патена, тарелочка для священного хлеба-гостии.

– Отец Иннокентий, – тихо шепнул на ухо Александру Ксан и неприязненно покосился на стоявшего позади Марии доброго молодца. А тот, однако, стоял уже не позади, а рядом!

Священник быстро читал молитву на хорошей латыни, которая многим здесь собравшимся наверняка была уже не очень понятна, поскольку сами прихожане говорили на так называемой «вульгарной» латыни, засоренной германизмами и деталями простонародного говора.

– Аминь!

– Аминь!!!

Кто-то клал поклоны, кто-то опустился на колени, кто-то крестился, вовсе не так, как представлял себе Саша, а касаясь сложенными пальцами сначала лба, потом губ и груди. Приноровившись, молодой человек стал креститься точно так же и, скосив глаза, увидел, что Нгоно и Весников последовали его примеру.

Отец Иннокентий вел себя, как добрый родитель в окружении почтительных детей, сильно пахло благовониями, таинственно мерцали свечи, и Сашу вдруг охватило ощущение причастности к чему-то такому, великому, непознаваемому и прекрасному, что даже нельзя было высказать вслух – не хватило бы слов!

А потом еще запел хор! О, как нежны были детские голоса, не хуже, чем у знаменитого французского хора «Vox Angeli». Как благостно пели дети, как торжественно славили Иисуса Христа и Святую Деву!

Александр молился вместе со всеми, прося у Господа помощи в столь многотрудном деле, молился вполне искренне, несмотря на то, что был православным, а не католиком. Впрочем, в эти времена церковь еще не разделилась.

Мерцание свечей, золотая утварь, слезы на глазах всех собравшихся, торжественное облачение священника и нежные, ангельские детские голоса – все это создавало такую атмосферу, насквозь пронизанную благоговением и сознанием причастности к Господу, что и Саша не выдержал, прослезился, вместе со всеми повторяя:

– Аминь!

Месса длилась недолго, минут сорок, но за это время все эти люди, тайные кафолики, явившиеся на литургию, стали для Александра родными. Впрочем, наверное, не только для него – подобные же чувства испытывал сейчас и Нгоно… и даже Весников… Нет, Весников, похоже, ничего такого не испытывал, лишь, любопытствуя, крутил головой.

Уходя, люди целовали Библию, а многие – и друг друга…

А тот добрый молодец – Марию. О, как он припал к губам девушки! Пусть не надолго, всего на чуть-чуть, можно даже сказать – едва прикоснулся. И все же, все же… Как Мария посмотрела на него, о, какими глазами! А парень не спешил уходить, вот наклонил голову, что-то шепнул…

– Мария! – выйдя на улицу, строго воскликнул Сульпиций. – Нам пора. Не забудь – тебе еще надо на рынок.

– Я помню, все хорошо помню, дядюшка.

– А можно и мне с тобой? – тут же подскочив к девушке, напросился Ксан.

– Тебе? – Мария обернулась с улыбкою. – Что ж, пойдем, коли ты ничем не занят.

– Нет-нет, ничем.

Александр лишь завистливо ухмыльнулся – везет же некоторым! Никаких забот, бездельничают себе, чем хотят, тем и занимаются.

А вот у Саши и его команды еще были дела, и к главному из них, к слову сказать, они еще и не приступали. Хотя, с другой стороны – так скоро и не могли. Удалось на какое-то время закрепиться, кое-что прояснить – и то уже хорошо.

Со стариком Сульпицием договорились о постое на неделю, а потому, само собой, требовались средства на жилье и питание. Да и поискать другое пристанище – и это было, пожалуй, самое трудное в условиях всеобщего доносительства и слежки, насаждаемой правящими кругами.

– Понимаете, если вы будете жить здесь слишком долго – примелькаетесь соседям, – ничего не тая, пояснил Сульпиций. – Начнутся расспросы, кое-кто – если не каждый второй – донесет… Тапс – городишко маленький, все на виду! В Карфагене, конечно, такого еще нету – слишком уж много людей, пожалуй что, триста тысяч! Уж в таком городе можно затеряться.

Карфаген… Вообще-то, туда и нужно было двигаться – чувствовал Александр, именно в Карфагене сходятся все ниточки. Там Гуннерих, его двор и те, кто всем этим управляет. Итак – оставалась неделя, и за эту неделю требовалось каким-то образом раздобыть денег на дорогу, на худой конец, договориться с каким-нибудь попутным судном, выдав себя за команду опытных моряков. Впрочем так оно и есть: сам Саша на морском деле собаку съел, а Нгоно и Весникова можно научить. Здешняя парусная оснастка – не бог весть что, любому подвластна.

В самом же Карфагене будет шанс использовать и второй талант Александра, точнее сказать – хобби: искусство приготовления пищи, самых изысканных и дорогих блюд.

Вот такие пока были планы, когда Саша, Нгоно и увязавшийся за ними Весников – ну, а куда же его девать? – отправились в торговую гавань Тапса. По местному времени на дворе еще стояло почти лето – сентябрь – однако следовало спешить: уже во второй половине октября редко кто из купцов отваживался пуститься в плаванье. Сезон морских перевозок и пиратства заканчивался, дабы возродиться в марте. Правда, некоторые кораблики могли спокойно ходить и зимой, скажем, бригантина или какая-нибудь шхуна, марсельная, гафельная – любая. Кстати, про них сейчас и надо бы спросить – любому моряку необычное судно наверняка запомнилось.

Держа в уме сию благую цель, Саша, вместе со спутниками вольготно расположившись на террасе одной из портовых таверн, затеял спор. Общая атмосфера тщательно насаждаемой подозрительности чувствовалась и здесь, но все же большинство посетителей были моряками, то есть людьми, привыкшими рисковать, которым сам черт не брат.

– А я вам говорю, керкур куда быстрее, чем актуария! – прихлебывая неразбавленное вино, Александр привычно использовал римскую терминологию, – а так как никакой другой и не имелось, все собравшиеся за большим столом моряки его вполне понимали и охотно поддержали разговор, азартно крича и ругаясь.

– Да нет же! – возмущенно размахивал руками какой-то бородач в порванной на локте тунике. – Актуария – очень быстрое судно, керкур она догонит запросто, клянусь головой святой Перпетуи!

– О, да ты из Карфагена? Столичный гость!

Святая Перпетуя являлась покровительницей Колонии Юлия, то есть Карфагена, о чем Саша не забывал.

– Да, я карфагенянин, – приосанился бородач. – Не боюсь признаться, одним из моих предков был сам Ганнибал, победитель римлян!

– Ну уж – сам Ганнибал? – усомнился Саша. – Так ты говоришь, актуария керкур обгонит? На большой-то волне?

– Э, уважаемый! Ты не передергивай, мы ни про какие волны не говорили.

– Да-да, – в спор уже включились все, даже служка внимал, развесив уши. – Про волны не говорили. А на спокойной воде любая актуария – галея или акатий – любой торговый парусник догонит на раз-два-три.

– Так-так и любой? – понизив голос, подначил молодой человек. – Видал я пару раз парусник… О! Вы такого никогда не видели!

– Не о том ли кораблике ты говоришь, что заходит иногда в Карфагенскую гавань? – подозрительно прищурился бородач.

– Не знаю, про что ты? – Александр повел плечом. – То судно, которое я как-то видал, несло на себе огромное количество парусов – и прямых, и косых, а мачты его столь высоки, что удивительно, как оно не перевернулось! Клянусь всеми святыми, я был бы не прочь наняться на него матросом!

– А ты смелый парень, как я посмотрю!

– А вы что – трусы?

– Ты кого назвал трусом, а?

И вот тут понеслось! Вполне достаточно было одной фразы… Ввах!!! Какой-то дюжий детина попытался с ходу заехать Саше кулаком в челюсть.

Да не на того напал. Стал Александр дожидаться, как же – уклонился, выскочил из-за стола и с размаху засветил бросившемуся за ним детине в переносицу.

Тот так и сел, замотал головой, словно оглушенный дубиной бык на скотобойне.