Когда отцветает камелия - Александра Альва

его увидеть!»

Поднявшись с пола, художница кинулась к двери и побежала по знакомому пути: вверх по лестнице, на площади с лавочками свернуть влево, к аллее с каменными фонарями, а дальше вперёд по грунтовой дорожке до ворот…

Она всё ещё могла находить тайный сад Юкио, это место всё ещё было для неё открыто. Пройдя через тории, Эри помчалась по тропинке, выложенной неровными камнями, и остановилась около веранды-энгава, рядом с которой стояла одинокая пара гэта.

Бумажная створка была приоткрыта, и художница увидела Юкио: он сидел на татами перед чугунным котлом, от которого поднимался пар, и взбивал чай в глиняной чаше. Пять хвостов стелились по полу, выглядывая из-под длинной накидки-хаори, а вокруг в воздухе плавали огни кицунэби, освещающие комнату. Уловив шум, сначала в сторону дёрнулось лисье ухо, а затем и сам Юкио повернулся, чуть наклонив голову набок.

– Эри? Что-то случилось?

– Да!

Она небрежно скинула гэта и поднялась на веранду.

– Знаете, вы словно созданы для того, чтобы красиво сидеть перед котлом, – заговорила она, и уголки её губ приподнялись.

Юкио замер, настороженно вглядываясь в лицо художницы.

– Пожалуй, я напишу серию картин и назову её «Тридцать шесть обличий Юкио-но ками».

Внутри всё затрепетало, когда Эри увидела расширяющиеся от удивления глаза хозяина святилища, – он тоже помнил, что когда-то давно она уже говорила ему эти слова.

– Ты…

– Да, я всё вспомнила, – прошептала она и сделала ещё шаг вперёд, заходя в дом.

Но её сбили с ног, обхватывая за талию и приподнимая над землёй. С нечеловеческой скоростью Юкио преодолел расстояние между ними и заключил Эри в объятия. Сразу стало тепло, и художницу окутал аромат кипящей воды и сладкий запах глицинии.

Она обняла кицунэ в ответ, прижимая его голову к груди и путаясь в его длинных волосах, не убранных сегодня в хвост.

– Я скучала!

– И я скучал…

Коснувшись её губ, Юкио увлёк Эри в долгий поцелуй, наполненный всеми невысказанными словами и всей нежностью, на которую был способен ками, проживший не одну сотню лет. Его искренность приносила душе художницы долгожданный покой и передавала безмолвное послание: «Я ждал тебя, я скучал по тебе, я люблю тебя, я никогда не оставлю тебя…»

Раскрыв глаза, она увидела светлую ауру, заполнившую комнату и выплёскивающуюся через окна.

– Кажется, всё вернулось к началу, – заметила она, когда Юкио опустил её на татами, но не дал отойти и на шаг, обняв её со спины. – Мои способности акамэ не исчезли полностью: когда я касаюсь тебя, то могу видеть энергию живых существ.

– Ты же больше не будешь искать способы вновь обрести силы? Когда Инари убила Амацумикабоси, все потерянные души вернулись к своим хозяевам.

Эри опустила голову на плечо Юкио и вгляделась в его прекрасное лицо, от которого исходило слабое сияние, особенно заметное с наступлением вечера.

– Все важные для меня люди спасены, мне это больше не нужно. – Она улыбнулась, поймав недоверчивый взгляд. – Честно.

– Хорошо.

Вздохнув, Юкио поцеловал её в висок, и от такого проявления любви Эри не смогла сдержать весёлый смешок. Если существовало настоящее счастье, то наверняка оно выглядело именно так.

Луна вышла из-за облаков, отражаясь на тёмной поверхности небольшого пруда. Вновь созерцать вместе её бледное отражение, в котором плескались карпы, было сродни чуду, и Эри тихо сказала:

– Хочу, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

– Я создам для тебя сотни таких мгновений.

– Ты не боишься, что когда-нибудь я снова тебя покину? В этой жизни я пользовалась силой акамэ, и срок, отмеренный мне, мог сильно сократиться.

Юкио развернул Эри к себе и посмотрел прямо в глаза.

– Если захочешь, мы проживём вместе твою смертную жизнь, а дальше я вновь дождусь твоего возвращения. Всегда буду ждать, обещаю.

Она улыбнулась и почувствовала, как Юкио коснулся её ладони и переплёл их пальцы. С этого дня она больше никогда не отпустит его руку.

Жизнь скоротечна, как первый снег, но она и прекрасна, как цветы камелии, распустившиеся осенью.

Эпилог

Зал окутывал лёгкий полумрак: горела лишь подсветка, окружающая картины и свитки, которые висели вдоль стен. Со всех сторон разливались тихие звуки цитры кото, и стоило сделать шаг внутрь, как казалось, что погружаешься в туманную дымку.

Люди прибывали на выставку, разбредаясь по залам, а Эри стояла в стороне, одетая в светло-голубое кимоно с цветочной вышивкой по подолу, и сжимала в руках маленький сложенный веер. Видеть на лицах зрителей потрясение и восторг было лучшей наградой для художника, но всё же сейчас она думала совсем не об оценке критиков, а о том, что совсем скоро сюда прибудут её личные гости.

Те, кто приложил руку к созданию выставки под названием «Путешествие вСтрану тростниковых равнин».

Чтобы скоротать время, она решила ещё раз пройтись по залу.

Всё начиналось с небольших картин тушью и водой, на которых изображались вещи, что когда-то мимолётно попались ей на глаза: бутон камелии в колодце, два карпа в пруду, от которых по воде расходятся круги, распустившаяся ветвь сакуры на фоне крыши традиционного дома, улитка, ползущая вверх по столбу ворот торий.

Чуть дальше располагались свитки с пейзажами Яматомори и Леса сотни духов. Друг за другом шли картины, где горы обрамляло море, где виднелись молельни, украшенные бумажными лентами, и где каменные лисы в платочках сидели на постаментах. Здесь же были и фестивальная улочка с людьми, одетыми в маски ёкаев, и вид на аллею с фонарями, ведущую в сад господина Призрака, и глухая лесная чаща, в глубине которой стоял чайный домик. Отдельно от остальных работ висело изображение пещеры и небольшого озера с распустившимися по берегу божественными цветами.

Эри улыбнулась, оглядывая освещённые яркими лампами свитки, каждый из которых хранил дорогие ей воспоминания.

Ещё дальше начинались портреты, выполненные в той же технике, что и остальные картины. Мимолётные черты, ускользающая красота, которая порой скрыта от глаз, но которую удавалось передать лишь одним чёрным цветом туши.

На почётном месте висел портрет Амэ-онны, сидящей на прозрачном троне в окружении ветвей, усыпанных цветами. После неё в ряд расположились Кэтору, чьё лицо было наполовину заслонено соломенной шляпой, Хару, сосредоточенно рисующий защитные талисманы, господин Кимура, держащий в руках очищающий жезл. И Юкио. Он стоял под дождём из кленовых листьев, а его лицо скрывалось под маской.

Эри любила эту картину, и от взгляда на неё в груди разлилось тёплое чувство. В тот момент, когда она впервые