Когда отцветает камелия - Александра Альва

из Царства мёртвых.

– Но здесь же ничего нет…

Инари послала вперёд своих слуг и сама направилась вслед за белыми кицунэ, осторожно спускаясь ко дну озера. Не смея спорить с высшим существом, Хару поудобнее перехватил Эри, чтобы она не упала, и тоже начал пробираться вниз, наступая на острые камни.

Лисы остановились в самом центре высохшего источника и начали рыть землю лапами.

– Божества так увлеклись, боясь скверны и запасаясь священной водой, что озеро и правда начало мелеть, – заговорила Инари, подходя к слугам, которые поскуливали и продолжали копать. – Это место было единственным спасением для Амацумикабоси, поэтому я придумала уловку, чтобы никто больше не смог брать отсюда воду.

– Но почему тогда источник не излечил бога звёзд от его недуга? – спросил Хару, держась на почтительном расстоянии от богини.

– Если бы его повреждения были лишь внешними, то вода, несомненно, спасла бы его, но Амацумикабоси вкусил еду из Царства мёртвых, а от этого нет лекарства. Можно только оттянуть момент, когда душа покинет тело.

– Но почему тогда меч…

– Это единственный артефакт в нашем мире, который сжигает скверну и возвращает души тех, кто уже одной ногой находится в Ёми. Но он слишком опасен – находясь в руках ёкая или злого ками, клинок Такэмикадзути может стать сокрушительным оружием, поэтому бог грома сломал его, перед тем как уйти на покой.

Слуги расчистили центр озера, и Хару увидел, что под слоем земли и травы находится идеально ровный камень. Как только Инари двинула пальцами правой руки в сторону, плита со скрежетом сдвинулась с места и открыла тёмный проход.

– Идём, – позвала богиня и начала спускаться во тьму. – Я покажу тебе подземный источник.

Хару неуверенно кивнул и тоже направился по каменным ступеням вниз. Вскоре короткий тоннель вывел его в пещеру: у края маленького озера, скорее напоминающего горячие источники, стояли серые тории с ритуальной верёвкой симэнава, а вокруг росли нежно-розовые цветы, мерцающие в темноте, и от их сияния грот заполнился божественным светом.

Увидев подобную красоту, оммёдзи захотел упасть на колени, но он держал на руках Эри, поэтому лишь неглубоко поклонился, выражая почтение.

Зайдя по колено в озеро, Инари опустила тело Юкио в воду, укладывая его голову на камни, и сказала:

– Положи акамэ рядом!

– Это и правда им поможет? – с надеждой спросил Хару, оставляя подругу недалеко от хозяина святилища Яматомори.

– Если источник бессилен, то никакая медицина не вернёт их обоих к жизни.

– Но разве Юкио-но ками не умер? Его сердце не бьётся уже долгое время.

Инари не ответила и медленно вышла из воды, а затем присела и омыла лицо, выдыхая с облегчением.

– Сделай то же самое, что и я, – велела она, стирая с кожи прозрачные капли. – Озеро очистит тебя и придаст сил.

– Благодарю, богиня!

Выйдя на берег, Харука опустился на колени и погрузил руки в мерцающую в свете цветов воду – вся печаль, тяготы и боль исчезали, а когда он умылся, тело и вовсе показалось ему новым, словно не было тех лет, что он прожил.

– А теперь возвращайся в святилище, с утра туда придут служители и накормят тебя.

– Но как же Эри?!

– Вернись сюда вечером и проверь. Если она не очнётся, то всё кончено. Но если источник поможет, ты должен быть готов к худшему – использование гребня с божественной силой никогда не проходит для людей бесследно.

Хару помолчал, подбирая слова, но потом просто прошептал:

– Спасибо!

Инари подошла к оммёдзи, отчего тот опустил глаза и голову, не смея столь явно смотреть на богиню, и вложила в его руку кандзаси, которое носила в волосах.

– Даже если акамэ не очнётся, отдай это украшение её матери. Семья Цубаки много лет возносила молитвы в моём святилище, но в их несчастьях есть доля моей вины. Скажи им, что я слышала каждую просьбу.

Кандзаси оказалось тяжёлым, а драгоценные камни на нём переливались, отражая свет. Наверняка эта вещь стоила огромных денег и могла помочь госпоже Цубаки Айяно вернуть долг и спустя столько лет зажить спокойно.

– Я передам.

Инари медленно кивнула и прошла босыми ногами по розовым цветам, и от каждого её шага растения загорались ещё ярче, словно фейерверки в ночном небе.

– Я верил, что вы именно такая, – крикнул Хару и упал на колени позади неё. – Всегда верил, что вы слышите и помогаете нам! Но скажите… Зачем вы создали акамэ, если и сами их ненавидите? Разве честно, что человек рождается с такой силой, которой с трудом может управлять, а потом умирает от переизбытка энергии?

Он думал, что богиня не ответит на дерзкий вопрос, но она повернулась и с сожалением взглянула на него сверху вниз.

– Когда-то мы верили, что сможем помочь людям бороться со злом, одарив самых талантливых из них своей кровью. Но никто не ожидал, что стоит соединить божественное и человеческое, как получится некто, способный заглядывать в потайные уголки каждой души в этом мире, в том числе и в души ками. Акамэ стали нашими судьями: от них ничего невозможно было скрыть. Поэтому их невзлюбили. Но ваши действия этой ночью открыли мне глаза: нести ответственность за хаос должно не только человечество, но и божества, позабывшие о своём истинном предназначении.

Хару не поднимал головы из поклона и почувствовал, что может понять то, о чём рассказала Инари. В конце концов, ками оказались такими же, как и люди: среди них были слабые и корыстные боги, но также немало сострадающих и справедливых. Ошибки совершали все, и оттого ощущение хрупкости усиливалось, но разве не в этом прелесть мира?

– Мы видимся в последний раз, оммёдзи Сато Харука, – произнесла Инари, поднимаясь по каменным ступеням, ведущим из пещеры. – Ты не побоялся помочь мне, поэтому твоя жизнь сложится удачно.

– Спасибо, богиня!

Она ушла, а Хару ещё долго сидел на коленях посреди цветов.

* * *

Поверхность священного озера напоминала шёлковую ткань – ровную и гладкую, без единого изъяна, настолько чистую, что, взглянув на неё, можно было разглядеть разноцветные камушки на дне, переливающиеся в неярком свете нежно-розовых цветов.

Вода окутывала два неподвижных тела тёплыми объятиями. Полы одежд, длинные волосы, хвосты – всё опустилось на глубину и застыло, словно свыкаясь с безмятежностью этого места. Лишь изредка мелкие капли срывались с серых ворот торий, стоявших на берегу, и звонко ударялись о камень.

По глади озера прошла мелкая рябь. Что-то мелькнуло голубым светом, пробиваясь сквозь толщу воды, и затухло. Всё повторилось снова. Монета на красной нити, что покоилась на запястье Юкио, мерцала, подрагивала и продолжала волновать