Сказки Освии. Шершех - Татьяна Бондарь

от тени этого тщедушного человечка насовсем, но мир мёртвых, откуда тот приходил, был неподвластен богу тьмы. Всё, что он мог сделать — прогонять чужака всякий раз, когда тот пробивался через дымчатую завесу навеянных Шершехом иллюзий.

Шершех сразу понял, что Лелель — тот человек, которому есть что рассказать о нем. Этот чужак жил двести лет назад, проникал в тайны королевств, подслушивал, о чём шепчутся государи со своими министрами, жёнами и тайными агентами. В то время, похоже, ещё не все легенды о Шершехе были как следует забыты.

Шершех чувствовал, что ему нужно быть очень осторожным, пока его власть над носителем такая хрупкая и ненадёжная. Ему хотелось большего. Он желал свободы, желал сделать девчонку настоящим проводником, но время ещё не настало.

«Надо быть с нею осторожнее, — подумал бог разрушения. — Не хватало ещё случайно сломать её раньше времени.»

Конечно, он мог запугать своего нового носителя до смерти, убить и восстановить все потраченные за годы заточения силы в один момент, но это было слишком опасно. Шершех понимал, что сейчас его спасение зависит от того, насколько крепко держится ожерелье на тонкой шее девушки, так удачно ему подвернувшейся. Если Шершех ослабит хватку, или случайно убьёт её, к опасному украшению долго никто не притронется, и вновь потянутся века ожидания, и без того наскучившие ему до тошноты, до желания исчезнуть.

Так же, как Шершех чувствовал движение сока в дереве, сейчас он различал пульсацию крови в живом теле. В этой пульсации была ещё не растраченная сила, и он не смог удержаться от того, чтобы взять её часть. Легко и уверенно Шершех сплёл для девушки кошмар.

Сон был ярче, чем реальность. В нём было жутко с самого начала, даже когда я просто шла по тонкому льду над озером. Лёд похрустывал, будто я ступала по старому могильнику, и высохшие кости отвечали глухим звуком. Кроме хруста тишину разбавляло моё тяжёлое дыхание.

В голове крутилась только одна мысль — не смотреть вниз. Я знала, что самое страшное скрывается именно там, но неудержимая сила сама потянула взгляд под ноги, откуда раздавался хруст. От ужаса меня затрясло. Посиневшие, страшные своей неподвижностью, лица Рональда и Альберта, были отчётливо видны сквозь прозрачный лёд. Их волосы, как водоросли, колебались от движения воды, а открытые глаза были пустыми и мёртвыми. Отчаяние, страх, безысходность захлестнули меня разом, прорвавшись наружу криком. Я с силой ударила руками по льду. Тонкое зеркало, покрывавшее озеро, пошло трещинами, и проломилось. Я упала в чёрную бездну, изранив об острые края льда ладони. Кровь смешалась с водой.

— Ты принадлежишь мне! — сказал из пустоты Шершех, и я увидела его глазами комнату, спящего на полу Рональда, и себя с осколком зеркала в руке, занесённым над его шеей.

В этот момент я проснулась. Холодный осколок зеркала в ладонях был таким же реальным, как кровь, которая капала из них на пол. Я выронила стекло, оно упало рядом с головой Рональда и разбилось. Сон и реальность сплелись воедино, я едва не убила самого любимого человека во сне, повинуясь чужой воле.

К счастью, мой крик никто не услышал. Местные жители завывали так, что стены трактира дрожали. Я осела на пол рядом с Рональдом. Он так устал за день, что ни волна моего страха, ни звук бьющегося зеркала, ни безумное веселье внизу, не смогли его разбудить. Я посидела пару минут, выравнивая дыхание, поглядела на израненные ладони в попытке оценить, насколько всё плохо. Выходило, что хуже некуда.

— Мне нельзя пока больше спать, — решила я. — Надо продержаться эту ночь, а завтра вечером мы уже будем у Освальда. Он лучший маг на два королевства и что-нибудь придумает. Если не он, то больше никто.

Дрожащими непослушными руками я залечила ладони и вынесла за дверь осколки зеркала. Это слабо успокаивало. Что если сон окажется сильнее, и я опять ему поддамся? Тогда ничто не помешает мне снова открыть дверь и взять острое стекло, или ещё проще — достать один из кинжалов или меч Рональда.

Ожерелье давило на ключицы, но его давление ощущала каждая клеточка моего тела. С появлением ожерелья всё пошло не так. Несколько мучительных часов я сидела на полу. Если бы предыдущей ночью я выспалась, было бы легче, но теперь накопленная усталость давала о себе знать, и спать хотелось смертельно. Шум за окнами постепенно становился тише, азарт празднества утихал. Где-то на краю города завывал дурным голосом последний самый стойкий житель, радующийся хорошему урожаю. Нестройные отголоски его песни помогали держаться, но, когда стихли и они, стало совсем невыносимо. Несколько раз я прошлась по комнате взад-вперёд. Это не помогло, глаза закрывались даже на ходу. Здравый смысл отступил, я робко скользнула под одеяло к Рональду и прижалась к нему. Он во сне повернулся и обнял меня. Его спокойное и ровное дыхание стирало все тревоги. Рональд всегда был моей опорой, никто другой не мог защитить лучше, чем он. Даже Альберт подставлял меня несколько раз под удар, но не Рональд. С ним было так надёжно, что все страхи отступили. Объяснять Рональду, почему я лежу рядом с ним, предстояло только утром.

Одеяло, заботливо подбитое под спину, обнимало так приятно, что вставать не хотелось, и лишь вспомнив, что мы вообще-то торопимся, и к месту силы надо добраться до темноты, я заставила себя подняться. Рональда в комнате не было. Обнажённый по пояс, он стоял во внутреннем дворике трактира и умывался, зачерпывая воду из большой бочки. В окно трактира он был хорошо виден, и я отметила, что моя магия сработала безупречно — на его боку не осталось и следа от вчерашней раны.

От утреннего свежего воздуха, яркого солнца и вида здорового Рональда, стало легко и весело. Кожа на ладонях стянулась, и все произошедшее казалось далёким и зыбким, превратившись в плохой сон. Это ночью страхи обретают неограниченную власть, а днём они так же уверенно её теряют.

Дворик трактирщика за ночь сильно изменился. Остатки разбитых тыкв, огурцов, яблок, свёклы, кабачков, морковок и других овощей, разрушили образ благопристойного заведения лучше, чем боевая магия. Гости, да и сам трактирщик, повеселились на славу. Скорее всего этот городишко будет отскребать остатки овощей со стен до следующей осени. А может быть, просто переедет на новое место и отстроится заново, потому что убрать это не представляется возможным.

Солнце давно уже встало, а местные жители, в отличие от него — нет. Ночное гуляние утомило их, и