Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

тела дежурило четверо солдат и один брат-рыцарь, отмерявший рост конечностей и отдававший приказ для очередного распила. При себе у меня был охотничий нож. Припоминая, где именно проходил край сокрытого рисунка, я вонзил мясницкий крюк около подмышки и оттянул кожу, а затем сделал надрез ножом немногим ниже левой ключицы. Или правой? Не-не, всё верно, ниже левой. За время походов в дикие земли я неплохо поднаторел в свежевании, но подобную дичь я свежевал впервые. Вернее будет сказать, что в самом начале процесс не сильно отличался от свежевания оленя, но чем дальше я продвигался, те сильнее труп проявлял свою нечеловеческую, противоестественную сущность. Кожа начинала сжиматься, точно живая, тянула крюк из рук и прилипала обратно к телу, да так, что её приходилось заново подрезать. Когда я дошёл до середины, она побелела и на ней стали проявляться чёрные линии, кожа стала ещё грубее, тело принялось мелко дёргаться и брыкаться, так что все столпившиеся вокруг стола люди помогали прижимать его, а один из сторожей перехватил у меня ручку крюка, чтобы мне было сподручнее орудовать ножом. Не знаю, как бы мы справились, не зайди я к нашим поварам за этим самым крюком.

Пришлось изрядно попотеть, но как только я совершил последний надрез, и кожа с печатью отсоединилась от тела, оно прекратило шевелиться и расслабилось. Не теряя ни минуты, Гилеанор выхватил меч из ножен и вогнал его прямо центр груди, проломив кость, а затем ещё и ещё раз. В его глазах засверкали безумные огоньки, и знаешь что? Мы тоже ухватились за оружие и, поддавшись групповому сумасшествию, стали яростно и безудержно кромсать безжизненный обрубок. Вот представь себе картину, как семеро измазанных от пят и до макушки в крови мужчин стоят у стола, на котором лежит бесформенная гора мясного фарша из человеческих останков, и радостно вопят, улыбаясь и обнимая друг друга. Хорошо, что за этим празднеством нас не застал капеллан, не то бы он наверняка решил, что демон покинул тело и переселился в нас. Через час мы бы уже жарились на костре под дружное чтение молитв о спасении наших пропащих душ. Впрочем, то был поистине благостный момент!

Наконец-то тварь была мертва, что подтвердил мой новый камешек, но мы всё же перестраховались и сожгли в горне всё до последнего кусочка. Гилеанор был в восторге от успеха моей идеи и обещал замолвить за меня словечко перед высшими чинами ордена. Говорил, что негоже такому смышлёному и ловкому мужику бегать в простых разведчиках, что меня необходимо сделать полноценным членом ордена, невзирая на моё низкое происхождение, и назначить главным тренером новых поколений разведчиков. Это было весьма лестно и крайне приятно, как-никак похвала была действительно заслуженной, но вот становиться начальником в мои планы не входило. Будь на моём месте кто-то иной, то он бы непременно согласился и распрощался с полными опасностей буднями, однако же я ни за что не желал с ними расставаться. Должен признаться, что в них я видел искупление за прошлые деяния; не монашество конечно, но всё же лучше, чем ничего, а смерть Сух’халама легла ещё одним грехом на мою душу. Пускай он умер не от моей руки и это не я отправил его в роковую погоню, но всё же мой внутренний голос настойчиво твердил, что это я не уберёг парня. Он до сих пор это мне нашёптывает. Тихонечко, но столь ясно и проницательно… вот сейчас… да-а-а… Гилеанор принял мою волю остаться рядовым, но вот опять же я сижу тут, перед тобой, так что на этом история закончиться не могла.

На четвёртый день после злосчастного пожара и через день после окончательного убийства проклятого демона, к Грозному приехала пара крупных карет. Из первой выскочил мужчина в полном облачении священника Старшей Звезды и именем верховного божества приказал открыть ворота и пропустить путников. Дело было после заката, мне что-то не спалось, и я без дела шатался по двору. После бойни нас осталось всего два старых зайца, так что в разведку нас отправлять было нельзя, а потому я мог лично наблюдать за прибытием странных карет. Два мрачных конных экипажа неспешно пересекли двор и остановились у самого порога цитадели. Кареты больше напоминали большие чёрные гробы на колёсиках, никаких изысков или излишеств, но вот запряжённые кони были потрясающими. Серые в белое яблоко с лоснящейся на свете шерстью, рослые и мускулистые, с благородной походкой и бесстрашным взглядом. Прямо кони из детских сказок! Дверца открылась, из кареты вновь выпрыгнул худощавый викарий, а может это был аббат, уронил свою белоснежную митру в пыль и, наступив на неё сапогом, понёсся мимо стражей в недра замка, едва не спотыкаясь о полы своей мантии. В этот момент я почуял что-то неладное и решил не высовывать носа, пока ситуация не проясниться. Вскоре раскрасневшийся от бега священник вернулся, а вместе с ним к главным дверям цитадели прибежал разбуженный и одетый в одну ночную рубаху Гилеанор в сопровождении капеллана и ещё двух братьев-рыцарей. Когда они построились в ровную шеренгу, викарий постучался в рамочное окошко и, получив тихий ответ, торжественно открыл дверь и припал на одно колено. Из тёмных недр экипажа вышли два рослых и крепких на вид мужчины в длинных чёрных мантиях с капюшонами и с полуторными мечами на поясах.

При их виде наш капеллан рухнул на колени, а вслед за ним приклонились и рыцари ордена. Чёрные фигуры неспешно огляделись по сторонам, затем жестом приказали всем подняться с колен и по-хозяйски вошли в цитадель. Церковные шишки, не иначе, думаешь ты. Вот только где их пышная и богатая свита из прислуги, где отряд конной охраны? Так не бывает. Это только святые в старинных книгах путешествуют меж городов пешком или верхом на блохастых ишаках, а в жизни аббаты да кардиналы в своих повадках уже давно сравнялись с герцогами и кронпринцами. К тому же мало кто из кардиналов предпочитает утомительные тренировки третьему обеду. Так кем же были эти богатыри? Сейчас узнаешь, только погоди немного.

Я наблюдал за этой церемонией издалека, так что не мог их так сразу разглядеть и окончательно убедиться в своей догадке. Хотя я и имел возможность спокойно пройти за ними в цитадель, куда по распоряжению Гила меня пропускали без вопросов, и встретиться с ними лицом к лицу, однако же если они действительно были теми, о ком я думал, то делать этого мне было категорически нельзя. Шестое чувство подсказало мне,