Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

что они могут захотеть взглянуть на те обгоревшие тела, что всё ещё хранились в кузне. Под покровом темноты я осторожно прокрался мимо сторожа в опустевшее здание, притаился возле ещё тёплого горна, где заодно измазал лицо и руки в саже для лучшей маскировки, и принялся ждать.

Не знаю, как долго я там просидел, могу только сказать, что к тому моменту, когда на пороге кузницы заслышались шаги, свой зад и стопы я уже не чувствовал. Первыми в кузню вошёл Гил, следом за ним сановники, больше с ними никого не было. Гилеанор отпер дверь в подсобку и удалился, оставив их наедине с четырьмя мертвецами. Они внимательно осмотрели каждого покойника, тихо переговариваясь между собой на чистейшем авеосте[1], затем голыми руками раскрошили черепа двух погорельцев, а оставшихся взяли на руки и бережно понесли к каретам. Тогда же в свете оставленного Гилом фонаря я сумел хорошенько разглядеть золочёные эфесы их мечей. На месте обычных наверший у них были небольшие округлые розы из чистейшего хрусталя, а может быть что и из алмаза. Вот тогда развеялись мои последние сомнения — в Грозный прибыли «Апостолы».

Ну, разумеется, что ты про них никогда раньше не слышал. Это тебе не Лучезарные и не Сыны Восхода, чтобы трубить о себе на каждом шагу. Не-е-ет. Апостолы Старшей Звезды живут не ради громкой славы, а предпочитают теряться среди теней этого мира. Я знаю тайну их существования только потому, что прежде и сам был тенью. Нет, до той ночи я их никогда прежде не встречал. Про них мне рассказал Цванфиттер. Конечно же, он это делал не ради моего просвещения, а из страха. Только их одних он боялся на всём белом свете и строго наказывал мне и всем прочим убийцам, чтобы мы никогда и ни за что не вставали на пути у апостолов и уж тем более не пытались им навредить. И это при том, что только меня одного он дважды отправлял за головами своевольных епископов, и была ещё весьма подозрительная история с младшим братом нашего имперского кардинала. Он внезапно пропал, а спустя месяц его тело нашли на дне выгребной ямы. Что-то мне подсказывает, что там не обошлось без руки Майдриха.

Цванфиттер никогда не говорил нам, чем таким мы можем помешать апостолам или чем они вообще могут быть заняты. Думается мне, что он и сам про них толком ничего не знал, но он был уверен, что ежели кто-то обратит на себя их гнев, то его ничто уже не спасёт. Они — самые страшные инквизиторы из всех, кто когда-либо ходил по грешной земле. Да, они не жгут ведьм, да, они не топят звездочётов и, да, они не режут эльфам ушей, но им неведомы ни людские благодетели, навроде милосердия и прощения, ни человеческие пороки, типа алчности или похоти. Их нельзя ни умолить, ни подкупить. Апостолы делают только то, что велят им Небеса, а они, как мы теперь с тобой знаем, велят им охотиться на этих самых тварей.

До сих пор задаюсь вопросом, знал ли папа Гил об апостолах прежде, стали они ему хоть что-то объяснять, или же он просто принял их власть, ведь достопочтимый викарий был готов валяться у них в ногах и радостно слизывать пыль с их подошв, а ведь он стоит куда выше рыцаря. Немного выждав, я покинул кузню и стал раздумывать, где бы мне лучше провести ночь, когда увидел, как отряд солдат покинул цитадель и разделился. Кто-то пошёл к палаткам охотников, а парочка человек пошла к моему обиталищу. Они разбудили моего последнего товарища-разведчика и повели его в цитадель. Дело было серьёзным, так что я сделался невидимым, чтобы подкрасться к ним поближе и услышал, как они спорили, где же я могу пропадать в столь поздний час. Не нужно быть семи пядей во лбу, дабы понять, что апостолы созвали к себе всех, кто видел того белого демона. Эта поспешность показалась мне подозрительной, и я решил пока что не показываться им на глаза. Должен признаться, что, покинув Империю я зарёкся использовать дарованные Дланью силы, даже если моя жизнь находилась под угрозой, и в тот день я впервые за шесть лет использовал их вновь.

Они продолжали искать меня ещё треть ночи, я к тому времени уже успел захватить из палатки все свои пожитки, обнести склад с провизией и скрыться в ближайшем перелеске. Я видел, как пара солдат с фонарями в руках отправилась к реке. Видимо решили проверить, не пошёл ли я при свете луны ловить русалок на живца. Сам понимаешь, что найти меня шансов у них не было никаких, пускай они бы и взяли с собой самых лучших сыскных собак. Вскоре после рассвета я увидел, как оба апостола в сопровождении одного только старого зайца и гружёного ишака покинули Грозный и на своих двоих отправились по тропинкам в чащу. Я за ними не пошёл, но сдаётся мне, что они двинулись по нашему последнему маршруту, к тем местам, где сиял камень.

Конечно, я мог сразу же побежать назад в крепость, но всё же снова решил не рисковать и дождаться темноты и только тогда покинул своё лесное убежище. Сейчас я понимаю, что поступал неимоверно глупо, но тогда мне очень хотелось переговорить с папой Гилом, вызнать у него апостольские секреты. Я без особого труда прокрался мимо всей стражи прямиком в его покои, к самой кровати и осторожно разбудил его. Как только он открыл глаза, так тут же изо всех сил оттолкнул меня и вскочил на ноги… он меня не узнал. И дело здесь было не в темноте. Он не узнал ни моего голоса и не вспомнил моего имени или лица. Теперь я был для него совершенным чужаком, а ты сам понимаешь, что сделает любой рыцарь с прокравшимся к нему в ночи незнакомцем. Да, он не стал слушать мои оправдания и со всей решительностью набросился на меня с кулаками, но я оказался для него слишком ловким. Увернулся от удара, тут же подскочил к нему вплотную и вогнал нож в шею, так что из неё хлынула алая кровь, а затем ударил ещё раз и ещё раз и ещё… Снова этот взгляд. Думаешь, что мне самому хотелось его убивать? Будь он ребёнком или женщиной, то я бы смог без лишнего шума его забороть, обездвижить, засунуть кляп в рот или мальца придушить, а затем слинять, но Гилеанор