Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

ему уже голову, и фонтан крови поднялся над срубом его шеи, оросив алым дождём всё вокруг. В руках восставший держал сотворённое магией оружие — чёрный клинок с тонкой белой кромкой лезвия.

Мы все быстро смекнули, что столкнулись с чем-то доселе неведомым и весьма могущественным. Одним словом — дело дрянь, но сдаться и позволить этой твари скрыться мы не собирались. Пользуясь численным преимуществом, мы окружили его и приготовились сдерживать его попытки прорвать оцепление. Однако он тоже не горел желанием первым бросаться в бой и стоял на месте, злобно зыркая на нас. То ли ждал, что его скрывавшиеся где-то в лесу товарищи придут к нему на помощь, то ли ждал, пока его раны получше затянутся, и силы вернуться в тело. В любом случае, время было на его стороне и делать первый ход пришлось нам.

Мы предприняли попытку расстрелять его из луков, и, хотя нас разделяло всего два десятка шагов, но это по-кошачьи ловкое и изворотливое чудовище сумело увернуться от большинства стрел, и лишь парочка из них ранили его в бедро и плечо. Однако его лицо не выказало никаких признаков боли, и он мигом выдернул стрелы, словно крошечные занозы, даже не опасаясь того, что наконечники могли остаться в ранах. Вслед за этим его чёрный меч развалился на одинаковые куски, чем-то походившие на вытянутые игральные карты, и он стал со страшной силой и поразительной меткостью швырять их в лучников, пробивая тела навылет. Мне повезло не попасть под его смертоносный обстрел, но вот бедняга Сух’халам получил ранение в грудь и в считанные мгновения истёк кровью.

После этого гибельного расстрела Папа Гил приказал всем рыцарям и копейщикам пойти на него в атаку со всех сторон с тем, чтобы кто-нибудь подобраться к нему со спины. Решение опрометчивое, во многом безрассудное и крайне рискованное, но в сложившихся обстоятельствах мы ничего другого поделать не могли. Это был сущая бойня. Худощавый мертвец двигался быстро и решительно, мечась из стороны в сторону, проскакивая между сплотившихся воинов и нанося им смертельные удары, от которых не могли защитить даже самые тяжёлые латные доспехи. В считанные мгновения половина наших бойцов оказалась убита, и тогда потерявшие самообладание братья-рыцари стали бросаться в него боевыми заклинаниями, совершенно не заботясь о том, что магические атаки могли ранить кого-то из своих, однако ни колдовское пламя, ни молнии не смогли нанести ему существенного урона, но зато его кожа побелела, и тогда я впервые увидел ту печать, что они носят на своей груди.

Большая часть отряда погибла смертью храбрых, иные же побросали оружие и сбежали, навалив в штаны и обмочив портки, так что в итоге нас осталось всего пятеро человек, включая меня и папу Гила, против бешеной твари. Наш командир отдал приказ к отступлению, но сам не собирался покидать поле брани, то ли думал задержать демона, то ли рыцарская честь не позволяла броситься в трусливое бегство. Мы, чувствуя его решимость драться до самого конца, единодушно отвергли мысли о бесчестном спасении собственных шкур и остались подле него. Папа Гил, отбросив тяжёлый и совершенно бесполезный в том бою щит, сблизился с чудовищем, ну а мы держались немного подальше и своими слаженными атаками отвлекали исчадие от нашего командира, в слабой надежде выкроить ему момент для судьбоносного удара. Должен отдать Гилу должное, он был весьма хорош, но без солидного опыта и большой щепотки везения он бы умер столь же быстро, как и все остальные.

Мы бы наверняка сложили головы в том лесу, если бы в какой-то момент чудовищу не стало дурно. Не знаю, как именно это описать, но я заметил, что его движения стали более скованными и что он перестал столь усердно наседать на Гилеанора, который к слову тоже начал к тому времени выдыхаться. Изменение было небольшим и не особо очевидным, но моё чутьё дало понять, что наступила единственная возможность нанести контрудар, переломить ход битвы, и её ни в коем случае нельзя было упускать. Я натянул лук, затаил дыхание и в тот момент, когда тварь сделала выпад в противоположную от меня сторону и ненадолго отвлеклась на второго выжившего разведчика, спустил тетиву. Стрела вонзилась ему прямиком в глаз и вошла на половину в черепушку. Чудище остановилось и, точно двигаясь в полузабытьи, попыталось судорожно трясущейся и непослушной рукой ухватиться за торчавшее древко, но папа Гил подскочил к нему и двумя взмахами отсёк ему голову. Только тогда эта тварь обмякла и повалилась на землю, но на этом наш командир не остановился и, отшвырнув пинком башку подальше от тела, отрубил ему руки и ноги.

Победа стоила нам двух дюжин добрых мужчин, но вместо того, чтобы воздать им почести или проронить горькую слезу, каждый из нас, выживших, взвалил на плечи по куску вновь убитого погорельца, и скорбным маршем мы отправились в крепость, оставив наших павших товарищей на пир диким зверям. Потом мы отправили людей, чтобы их забрали и достойно похоронили, но большинство из наших павших братьев оказались в желудках падальщиков. Назад мы вернулись ближе к полудню, и Гилеанор приказал разнести части мертвеца по разным комнатам цитадели и выставить у каждого из них круглосуточную охрану на случай, если скотина попытается воскреснуть вновь. Думаю, что если бы он тогда полностью перевоплотился, как сделал этой ночью Сентин, то он бы расправился со всеми нами в считанные мгновения, но что-то не позволило ему провернуть это. Может быть, что он был для этого слишком немощен.

Совсем забыл это упомянуть, но, когда мы уходили с той проклятой опушки, я улучил момент, чтобы подойти и попрощаться с Сух’халамом. Тогда же я заметил сияние из-под его воротника. Всё это время подаренный дедом амулет указывал именно на присутствие этих тварей, а не на тех монахов, что жили в цитадели. Тем же днём в Грозном провели пересчёт бойцов и всей прислуги, и обнаружилось, что пропал один из младших поваров. Я имею в виду, что его не было ни среди живых, ни среди мёртвых, и никто другой подобным образом не исчез. Тогда же его сотоварищи по кулинарному делу стали копаться в своих воспоминаниях, и вскоре они сошлись на том, что пропавший парень был покладистым и весьма дружелюбным, но всё же довольно-таки отрешённым и замкнутым человеком. Никогда не болтал лишнего, в разговорах чаще всего молчал и внимательно всех слушал, а в последние недели стал малость беспокойным и каким-то пугливо настороженным. Впрочем, работал