Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

Эти перемены не означали отказа от неписаного правила «разделять ответственность и полномочия между подчиненными, которые не доверяли друг другу, что служило одним из средств сохранения исключительного и решающего контроля»[1935], а скорее выявляли его в очищенном от институциональной оболочки виде. Одновременно со снижением значимости организационных противовесов внутри и за пределами наркомата иностранных дел к середине 30-х гг. набрала силу тенденция фактического отстранения Политбюро от принятия решений по важнейшим аспектам международной политики СССР. То обстоятельство, что на основании протоколов «инстанции» невозможно установить, каким органам поручалось (и поручалось ли?) санкционировать, например, заключение СССР конвенций об определении агрессии с соседними странами[1936], указывает на деинституционализацию этого процесса. К середине 30-х гг. он сосредоточился в руках Сталина, Молотова и Кагановича, с которыми вел неравный диалог Литвинов и которым докладывали и доказывали свою правоту Крестинский и Стомоняков, Розенгольц и Дволайцкий, их «ближние» и «дальние» «соседи».

Прошло два-три года, и достигнутое временное равновесие исчезло в водовороте «великой чистки».

Решения и комментарии

4 апреля 1929 г.

9. – Об отделе печати НКИД (т. Литвинов).

а) Назначить т. Майского зав. Отделом Печати НКИД.

б) Вопрос о работе т. Ротштейна отложить до понедельника.

Протокол № 71 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 4.4.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 733. Л. 2.

Заведующие отделами НКИД относились к номенклатуре Оргбюро, Политбюро не рассматривало вопросы об их назначениях. Однако руководивший Отделом печати Ф.А. Ротштейн одновременно являлся членом Коллегии НКИД. Несмотря на то, что эта сторона его деятельности не отражена в постановлении Политбюро, отстранение Ротштейна от руководства Отделом предрешало соответствующее изменение в составе Коллегии (при этом, вероятно, не ставился вопрос о введении Майского в руководство НКИД, в качестве нового заведующего Отделом печати).

Выдвижение кандидатуры И.М. Майского на этот пост отчасти объяснялось опытом работы в этой должности до назначения заведующим Ротштейна в 1923 г. Позднее Майский возглавлял журнал «Звезда» (1923—25) и работал в полпредствах в Лондоне (1925—27) и Токио (1927—29). В начале весны 1929 г. он был вызван в Москву. Подобно Ротштейну (а также Чичерину и Литвинову) предреволюционная деятельность меньшевика Майского была связана с Великобританией.

Причины, побудившие Литвинова поставить вопрос о снятии Ф.А. Ротштейна с поста начальника Отдела печати НКИД, вероятно, носили двоякий характер. Исполняющий обязанности наркома скептически относился к попыткам Чичерина организовать в НКИД самостоятельное аналитическое подразделение и выступал за сужение компетенции Отдела печати[1937]. Кроме того, у руководителей НКИД имелись основания для недовольства служебной деятельностью Ротштейна. Чичерин не раз устраивал ему разносы, доводя свое мнение до других членов Коллегии[1938]. «Т. Ротштейн все более погружается в старчество», – предупреждал Чичерин (сам себя называвший «развалиной»)[1939]. Возможно, что постановка вопроса о смещении Ротштейна была вызвана одним из его промахов в общении с дипломатами и журналистами. (После его отставки в 1930 г. в дипкорпусе в Москве причинами назывались «болтливость с иностранцами», «нескромность в быту» и постоянное проживание за границей семьи)[1940]. Одновременное рассмотрение на заседании Политбюро вопроса о назначении полпреда в Хельсинки[1941] позволяет предположить, что в Кремле не исключали назначения на этот пост 60-летнего Ротштейна, хотя, вероятно, отдавали себе отчет в том, что единственной сферой эффективного использования его талантов являлась научная работа.

После того, как решение о назначении полпредом в Хельсинки В.П. Потемкина пришлось пересмотреть, «инстанция» остановила свой выбор на И.М. Майском[1942]. Постановление о назначении его заведующим Отделом печати (предполагавшее и отстранение Ротштейна) было аннулировано без специального повторного рассмотрения в Политбюро. Вероятно, Майский чувствовал неловкость за причастность к попытке «вытеснения» Ротштейна из Отдела печати. После реорганизации Коллегии в июле 1930 г. и отставки Ротштейна Майский предлагал создать «институт внешней политики им. Чичерина», в котором «одним из руководящих кадров» мог бы стать Ротштейн[1943].

Другой причиной фактической отмены постановления «Об отделе печати» могла явиться нежелательность для Политбюро перемен в составе Коллегии НКИД, что способствовало формальному сохранению Ротштейна в должности заведующего отделом (в действительности с конца 1929 г. ее исполнял Ж.Л. Аренс) и получению Майским иного назначения.

22 августа 1929 г.

7. – О т. Юреневе (т. Литвинов).

Не возражать против предложения НКИД о привлечении т. Юренева на время отпуска т. Стомонякова к временной работе в НКИД.

Протокол № 94 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 22.8.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 754. Л. 2.

Обращение исполняющего обязанности наркома Литвинова в Политбюро было, вероятно, вызвано несколькими обстоятельствами. Во-первых, с отъездом Литвинова в сентябре 1929 г. в Женеву, в Москве оставались лишь два члена Коллегии – Ф.А. Ротштейн, деловые качества которого оценивались невысоко, и постоянный оппонент Литвинова Л.М. Карахан, у которого появлялись дополнительные возможности для влияния на внешнеполитический курс и укрепления своих позиций в руководстве НКИД. Во-вторых, Литвинов был вынужден учитывать вероятность ухода из НКИД Б.С. Стомонякова (как в силу разногласий с Литвиновым, так и из-за ухудшения здоровья)[1944]. Отпуск Стомонякова продлился с середины августа 1929 г. до середины октября. Лечение за границей оказалось малоуспешным, и к своим обязанностям он вернулся фактически лишь в конце октября 1929 г.

Полпреды СССР (С.С. Александровский, А.С. Черных, М.А. Карский, Б.Е. Штейн) привлекались при необходимости к исполнению обязанностей заведующих территориально-политическими отделами НКИД, для чего санкции Политбюро не запрашивалось. При этом они нередко фактически выполняли обязанности членов Коллегии, принимали решения, созывали межведомственные совещания и пр. Ясной процедуры, регулирующей подобные случаи, судя по всему, не было, что подтверждает вариативность наименований их временных должностей в дипломатической переписке (заместитель члена Коллегии, и.о. члена Коллегии, и.д. члена Коллегии). Решение Политбюро о работе К.К. Юренева является единственным установленным случаем, когда полпреду официальным постановлением Политбюро поручалось выполнение обязанностей члена Коллегии на время его отпуска. Однако и в этом случае «инстанция» предпочла не использовать формулировку, определяющую временно замещаемую должность. Вероятно, члены Политбюро видели в К.К. Юреневе близкого сотрудника Литвинова, который, побывав полпредом СССР в Литве, Эстонии, Австрии и Чехословакии, в случае оставления Стомоняковым поста члена Коллегии, был способен осуществлять руководство 1-м Западным отделом и оказывать поддержку и.о. наркома в Коллегии НКИД.

20 июля 1930 г.

Решение Политбюро

45. – Об НКИД.

а) Утвердить следующий состав коллегой НКИД:

1. Литвинов (нарком).

2. Крестинский (первый зам. наркома).

3. Карахан (второй зам. наркома)

4. Член Коллегии – заведующий личным составом.

б) Вопрос о 4-м члене коллегой обсудить дополнительно.

в) Поручить т. Литвинову переговорить немедля с т. Стомоняковым об его работе в Берлине в качестве полпреда и сообщить о результатах переговоров в ЦК завтра (21.VII).

Протокол № 2 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.7.1930. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 790. Л. 10.

21 июля 1930 г.

Решение Политбюро (Политбюро от 20.VII.-30 г., пр. № 2, п. 45).

а) Во изменение постановления ПБ от 20.VII утвердить следующий состав коллегии НКИД:

1. Литвинов (нарком).

2. Крестинский (первый зам. наркома).

3. Карахан (второй зам. наркома).

4. Стомоняков.

б) Предрешить назначение т. Сурица полпредом в Берлине, а Потемкина полпредом в Ангоре, отложив оформление этого пункта до осени.

в) Вопрос о назначении 5-го члена коллегии отложить.

Протокол № 2 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.7.1930. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 790. Л. 13.

В сентябре 1929 г. Молотов в письме Чичерину, посланном по решению Политбюро с целью добиться возвращения наркома в СССР, признавал, что назначение нового главы Наркоминдела стало неизбежным: «Как ни жаль, но о Вашей работе в теперешнем положении думать не приходится»[1945]. Чичерин не спешил возвращаться, заявляя, что переезд может означать для него «верную смерть»[1946].