Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

6—22 июля 1933 г. была проведена наиболее известная акция БМИ – поездка его заведующего в Польшу, некоторые итоги которой нашли отражение в специальном докладе[1974]. В ходе секретных переговоров с Б. Медзинским, являвшихся едва ли не главной целью этого визита, Радек выступал в качестве личного уполномоченного Сталина[1975]. Договоренности Радека с польскими деятелями фактически получили полуофициальный статус; в беседах представителей НКИД и польского правительства ссылаться на них считали возможным обе стороны[1976]. Таким образом, по крайней мере, на некоторые действия представителей БМИ не распространялись первоначально установленные ограничения. Кроме того, Радек и связанные с работой БМИ сотрудники «Известий» Лапинский и Раевский, ответственный секретарь газеты Гронский (с 1934 г. – Бухарин) поддерживали доверительные контакты с польскими, немецкими, американскими дипломатами в Москве.

Главным внешним проявлением работы Бюро стала подготовка секретных «Докладов БМИ», которые размножались (отпечатывались на «восковке») и рассылались в небольшое число адресов (в 1933 г. обычно изготавливалось 24 экземпляра). В течение первого года своей работы БМИ подготовило почти 50 докладов (из них два доклада «по Польше»). Наряду с докладами, подготовленными в БМИ и подписанными Радеком или его помощником, Бюро рассылало доклады, «разработанные группой товарищей, имеющих специальные знания в этой области», из Штаба РККА[1977]. О тесном взаимодействии БМИ с военным ведомством свидетельствует, в частности, совместная подготовка Радеком и начальником Разведупра Берзиным инструкций военному атташе СССР во Франции С.И. Венцову по ведению бесед с «американским генералом и адмиралом»[1978]. Кроме того, БМИ осуществляло подготовку и рассылку «Сообщений БМИ» (к декабрю 1933 г. их число превысило 40). Сопоставление содержания нескольких изученных докладов БМИ с публикациями в ведущих советских газетах и журналах указывает, что некоторые из этих докладов в переработанном виде (и с немалым запозданием) помещались в печати, в том числе под вымышленными именами. С какого времени началось издание «Бюллетеня иностранной печати БМИ» (ликвидированного летом 1935 г.) установить не удалось[1979].

Вместе с тем Бюро являлось получателем информационных материалов и докладов НКИД (так, в июле 1932 г. Радеку был направлен доклад заведующего 2-м Западным отделом НКИД Д.Г. Штерна «Внешняя политика национал-социалистов и правительства фон Папена»)[1980]. Советские дипломатические представители лишь в редких случаях адресовали заведующему БМИ копии своих писем руководителям НКИД, однако, по всей вероятности, Радек и его коллеги имели доступ к материалам Наркоминдела, поступавшим в секретариат Сталина. Вопрос о существовании непосредственных сношений БМИ с советскими дипломатическими представителями (в частности, с заведующими отделов печати и пресс-атташе полпредств за рубежом) остается невыясненным; по крайней мере, в некоторых случаях, руководители БМИ запрашивали и получали от них соответствующие сведения и предложения[1981].

В марте 1933 г. Политбюро одновременно с решением о смете расходов НКИД утвердило «смету валютных расходов на 1933 г. Бюро Международной Информации в сумме 9.500 зол. рублей». В начале 1934 г. валютная смета БМИ (вероятно, годичная) была определена в размере 10 тыс. золотых рублей[1982]. Эти суммы, вероятно, предназначались для «оплаты поручения за границей», однако решение об открытии «валютного конто БМИ в Наркомфине» было принято значительно позднее[1983].

23 мая 1933 г.

Опросом членов Политбюро

81/60. – О заместителе Наркоминдела по дальневосточным странам.

Назначить тов. Сокольникова заместителем Наркоминдела по дальневосточным странам (Япония, Китай, вкл. Синцзян, Монголия), оставив Карахана замом по ближневосточным делам (Афганистан, Персия, Турция, Аравийские страны).

Протокол № 138 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.6,1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 923. Л. 18.

В сентябре 1932 г. Г.Я. Сокольников был по собственной просьбе освобожден от обязанностей полпреда СССР в Великобритании. В начале декабря Политбюро опросом утвердило решение «предложить НКИД отчислить т. Сокольникова в распоряжение ЦК ВКП(б)»[1984]. Однако спустя полгода Политбюро утвердило его членом Коллегии НКИД[1985], а затем назначило заместителем наркома. Вероятно, весной 1933 г. Сокольников был введен в состав Монгольской комиссии Политбюро. В августе 1933 г. он был утвержден заместителем Ворошилова как председателя Монгольской комиссии на время его отпуска (с 19 августа по 5 октября). В начале мая 1934 г. наркомвоенмор был освобожден от участия в работе комиссии и Сокольников на короткое время стал ее председателем[1986]. Некоторое время Карахан продолжал заниматься дальневосточной проблематикой. «Я по-прежнему занят этими делами и должен ему помогать, заседать, как и раньше, и т. д.», – констатировал Карахан в июне 1933 г.[1987] (После передачи дел он ощущал себя попавшим в «нелепое, неправильное, непроизводительное» положение)[1988].

Дипломатическая деятельность Сокольникова, начавшаяся осенью 1929 г. в Лондоне, завершилась с ликвидацией Коллегии НКИД и сокращением числа заместителей наркома с четырех до двух (специального решения Политбюро об освобождении его от обязанностей заместителя наркома и руководителя Монгольской комиссии не выявлено).

10 мая 1934 г.

Опросом членов Политбюро

72/56. – О НКИД.

Считать коллегию НКИД ликвидированной. Утвердить заместителями наркома по иностранным делам т.т. Крестинского (первым) и Стомонякова (вторым).

3) Тов. Хинчука, согласно его просьбы, освободить от обязанностей полпреда в Германии.

4) Наметить полпредом в Германию т. Сурица.

5) Освободить т. Карахана от обязанностей заместителя наркома.

6) Освободить т. Сокольникова от работы в НКИД с переводом на хозяйственную работу.

Протокол № 7 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 26.5.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 945. Л. 16.

Рассматриваемое постановление явилось отражением общей тенденции к ликвидации коллегиального руководства наркоматами. «В интересах доведения до конца принципа единоначалия в управлении наркоматами, – гласило постановление Политбюро, принятое в 1933 г. по инициативе Сталина, – считать целесообразным ликвидировать коллегии наркоматов, оставив во главе наркоматов наркома и не более двух замов»[1989]. Десятью месяцами позже, к лету 1934 г. коллегии сохранялись лишь в трех центральных ведомствах – НКВМ, ОГПУ и НКИД. Революционный военный совет СССР, с середины 20-х гг. выполнявший задачи Коллегии Наркомвоенмора, в действительности прекратил функционирование в 1933 г. (вместо заседаний РВС в начале 1934 г. проводились редкие «совещания при наркоме»; преобразование НКВМ в Наркомат обороны (20 июня 1934 г.) означало и формальную ликвидацию этого органа управления). Труднее судить о том, сохраняла ли Коллегия ОГПУ свою жизнеспособность вплоть до своего официального роспуска (в связи с созданием НКВД 10 июля 1934 г.), или же этот акт подвел черту под ранее свершившимся процессом замирания ее работы. Что касается НКИД, имеющаяся отрывочная информация свидетельствует о том, что, по крайней мере, в 1933 – феврале 1934 г. заседания Коллегии продолжали происходить с недельной периодичностью[1990].

Непосредственными побудительными причинами к принятию решения о ликвидации Коллегии именно в мае 1934 г. послужили, вероятно, как политические, так и «кадровые» обстоятельства. Состоявшиеся в конце апреля – начале мая в Париже и Москве беседы представителей обоих государств знаменовали возвращение французской дипломатии к проекту соглашения о взаимной помощи, они подтвердили перспективность отстаивавшегося Литвиновым курса на сближение с Францией и ее союзниками. Эти беседы являлись прелюдией к намеченной на середину мая встрече наркома с новым главой французского МИД Л. Барту, на которой предстояло окончательно определить структуру будущего соглашения, состав его участников и тактику ведения переговоров (14 мая нарком выехал в Женеву). Ликвидация Коллегии и признание Литвинова «единоначальником» означали изъявление доверия к проводимой им политической линии и укрепляли его позиции накануне завершения предварительных переговоров с Францией (о Восточном Локарно) и со странами Малой Антанты (о нормализации дипломатических отношений). Об этом свидетельствовало и назначение полпредом в Берлине Я.З. Сурица, являвшегося едва ли не единственным советским дипломатом, отношения которого с М.М. Литвиновым можно назвать дружескими (так, в начале 30-х гг. Литвинов отправлял своих детей на каникулы к дочери Я.З. Сурица)[1991]. Накануне решения Политбюро французский посол в Москве, отмечая, что комиссариат по иностранным делам в последние три месяца столкнулся с необходимостью выполнить директиву ЦК об «административной реформе», с удовлетворением предрекал сохранение за Литвиновым руководства советской дипломатией[1992].