Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

За стандартными постановлениями о назначении полпредов скрывались разнообразные обстоятельства и мотивы. Нередко полпреды просили нового назначения, что обычно вызывалось «желанием перебраться в СССР» (о чем в начале 1932 г. В.А. Антонов-Овсеенко говорил с членами Коллегии НКИД и Политбюро), неудовлетворенностью характером своей работы (И.Л. Лоренц просил перевода в НКТорг), либо поисками более широкого поприща: Раскольникову было «тесно» в Эстонии, Штейну – в «маленькой» Финляндии, а Аросев бомбардировал Ворошилова просьбами о переводе из Праги в Париж[2021]. Перевод Александровского из Хельсинки в Харьков был отчасти обусловлен его скверными личными взаимоотношениями с министром иностранных дел Финляндии, а отзыв полонофильски настроенного А.М. Петровского с поста полпреда в Литве – неприязненным отношением к нему в политических кругах Каунаса[2022]. Дипломатический этикет в 1928 г. потребовал перевода Антонова-Овсеенко из Праги после того, как он развелся с женой и вступил в новый брак; отзыв его преемника в Москву стал неизбежным после женитьбы на дочери местного фабриканта, брат которой был к тому же троцкистом[2023]. В начале 1929 г. НКИД и Политбюро пришлось принять во внимание протест полпреда Я.З. Сурица против назначения советника полпредства в Ангоре Потемкина на пост полпреда в Хельсинки[2024]; пункт о полпреде в Финляндии шесть раз вносился в повестки дня Политбюро, прежде чем оно остановило свой выбор на И.М. Майском. Без ознакомления со всей совокупностью служебной и личной документации, относящейся к кадровым решениям Политбюро, невозможно с точностью установить, как эти мотивы сопрягались с политическими потребностями Москвы и какие обстоятельства играли при этом решающую роль. В некоторых случаях импульс к принятию решений о назначении нового полпреда несомненен: восстановление отношений с Англией потребовало переброски Богомолова из Варшавы на занимавшийся им прежде пост советника в Лондоне, другую вакансию в 1933 г. создала кончина полпреда в Риге Свидерского.

Едва ли не каждое из назначений на ответственный дипломатический пост влекло за собой серию перестановок, что требовало от верховной власти раскладывания пасьянса, при котором учитывались не только деловые качества кандидата, но и его личные склонности и желания. Положение осложнялось нехваткой дипломатических кадров, в особенности высшего звена. К концу 20-х гг. назначение опальных партийных деятелей на ответственные посты за рубежом прекратилось. Вовремя объявившие о своем разрыве с левой оппозицией Антонов-Овсеенко, Крестинский, Путна продолжали работать за рубежом, но Раковскому и Каменеву дипломатическая ссылка была заменена на обычную. Выдвижение на посты полпредов ответственных работников из других сфер наталкивалось на дефицит кадров внутри страны и отсутствие у них должного опыта. Призванные из сферы руководства культурным строительством Свидерский и, в еще большей степени, Раскольников и Аросев, с трудом удовлетворяли предъявляемым к полпредам требованиям[2025]. Из аппарата НКИД на должности полпредов в западных соседних государствах были выдвинуты (и получили одобрение Политбюро) заведующий 1-м Западным отделом Карский и 2-м Западным отделом Штейн, однако такого рода назначения не могли стать правилом из-за скудости кадрового резерва НКИД[2026]. По той же причине от отзыва полпреда до назначения и прибытия нового представителя нередко проходило немало времени[2027].

Отнесение к номенклатуре Политбюро других дипломатических должностей зависело от политической значимости постов советника и первого секретаря в той или иной стране. В большинстве случаев для их назначения было достаточно решения Оргбюро. Принятие Политбюро решений о назначении первого секретаря полпредства в Варшаве (1930) и Германии (1935), второго секретаря полпредства во Франции (1935), вероятно, обусловливалось важностью для Москвы отношений с этими государствами, тогда как передача в Политбюро предложения о назначении Л.Я. Гайкиса первым секретарем полпредства в Мадриде объяснялась болезнью А.В. Луначарского и необходимостью возложить на Гайкиса «замещение полпреда во время его отсутствия»[2028]. На отсутствие четкой статусной системы в назначении ответственных дипломатических работников указывает также частичная взаимозаменяемость формул «назначить» и «утвердить» в постановлениях Политбюро. «Утверждение» подразумевало, что рассматриваемая должность входит в номенклатуру Оргбюро (или Секретариата и Оргбюро) и Политбюро остается лишь санкционировать принятое им решение. Между тем, советник в Германии С.А. Бессонов, неоднократно замещавший полпреда и выполнявший конфиденциальные поручения Кремля, был «утвержден» в этой должности, а молодого Е.А. Гнедина, которому оставалось лишь догадываться о некоторых миссиях своего старшего товарища, Политбюро «назначило» первым секретарем того же полпредства[2029]. Другой причиной рассмотрения Политбюро кандидатов на пост советников полпредств служило правило согласования с ЦК КП(б)У и ЦК КП(б)Б назначений т. н. «украинских советников» в Берлине, Праге и Варшаве, а также «белорусского советника» в Варшаве. Это создавало дополнительные сложности для работы слабо укомплектованных полпредств СССР в ЧСР и, особенно, в Польше. «Так как в распоряжении обоих этих правительств, особенно БССР, нет кадра товарищей с наркоминдельским опытом, то обычно оба советника являются новичками в советской дипломатической работе, а между тем в случае отсутствия Полпреда, именно им приходится заменять его и вести важнейшие отношения с польским правительством», – напоминал Крестинский заведующему Распредотделом ЦК ВКП(б)[2030]. В конце 1929 – первой половине 1930 г., очевидно под влиянием настояний НКИД изменить систему назначения представителей УССР и возросшей международной напряженности вокруг украинской проблемы, Политбюро трижды принимало постановления о назначении советников в Праге и Варшаве[2031] (а также распорядилось снять украинского представителя – консула СССР во Львове)[2032]. Однако в этих случаях, как и применительно к другим должностям ответственного дипломатического персонала, принятие окончательного решения на уровне Секретариата или Оргбюро или передача дела в Политбюро зависели скорее от политической конъюнктуры и конкретных обстоятельств, нежели от бюрократического правила. Обращение к Кагановичу с призывом отменить решение Секретариата о назначении Б.Г. Подольского заведующим сектором Распредотдела ЦК и направить его на политическую должность в полпредство в Польше H.H. Крестинский завершал просьбой: «Так как вопрос о назначении советника в Варшаву все равно идет в Политбюро на утверждение и так как замещение должности советника в Варшаву является чрезвычайно срочным вопросом то, м[ожет] б[ыть], Вы признаете более целесообразным поставить этот вопрос прямо в Политбюро»[2033]. Действительно, такая процедура была использована при назначении украинского советника двумя годами ранее[2034]. Однако в 1932 г. Политбюро не принимало официальных решений ни по поводу украинского советника Озерского (несмотря на постановление Секретариата «внести на утверждение Политбюро»[2035], ни о «втором советнике» в Варшаве Подольском (на которого, в конечном счете, была возложена «украинская и белорусская работа». Возможно, в этом и других случаях постановления Политбюро либо являлись «беспротокольными»[2036], либо, что вероятнее, заменялись устной санкцией Сталина и Кагановича. Утверждение Политбюро торговых представителей и военных (военно-морских) атташе, входивших в состав полпредств СССР за рубежом, напротив, происходило в соответствии с четким порядком. На протяжении рассматриваемого периода, насколько удалось установить, он претерпел незначительные изменения. Представления Наркомата торговли (с 1930 г. – внешней торговли) о назначении торгпреда вносилось в ЦК и рассматривалось Секретариатом и затем Оргбюро, которое передавало свое решение на утверждение Политбюро. Этот режим рассмотрения соблюдался и в том случае, когда вопрос повестки дня ПБ формулировался как «предложение т. Микояна» или «вопросы Наркомвнешторга»[2037]. В отличие от НКИД, руководителям внешнеторгового ведомства при определении кандидата в торгпреды приходилось учитывать интересы и позицию множества учреждений – ВСНХ, наркоматов, главков, акционерных обществ, что сказывалось и на взаимоотношениях сотрудников торгпредств и зарубежных представителей экспортно-импортных объединений[2038] и, вероятно, способствовало сравнительно частой замене торгпредов. Как правило, она не была связана с обвинениями в злоупотреблении служебным положением (такого рода претензии, предъявлялись торгпреду в Литве Галанину, в Финляндии – Ерзинкяну, в Польше – Климохину). В декабре 1929 г. Политбюро утвердило обширное постановление «О реорганизации внешнеторгового аппарата в Европе», которым, в частности, предписывалось «ликвидировать торгпредства СССР в Латвии, Эстонии, Польше, Литве, Финляндии, Дании, Норвегии и Швеции и организовать вместо них институт торговых агентов при соответствующих полпредствах СССР, а торгпредства во Франции, Англии, Италии, Чехо-Словакии и других странах Европы превратить в филиал берлинского торгпредства с максимальным сокращением штатов, допустив, однако, сохранение за ними названия торгпредств»[2039]. Эти меры были реализованы лишь отчасти. Торгпредство в Праге вошло в систему «Берлинского центра», однако отдельные представительства в странах Балтии и Скандинавии были сохранены и руководить ими продолжали торгпреды, а не «торговые агенты». Прохождение кандидатур в торгпреды в ЦК происходило, насколько удалось установить, без существенных затруднений[2040]. Во всяком случае, разногласия относительно кандидатов, изредка возникавшие в структурах ЦК ВКП(б), не достигали Политбюро[2041], которое всегда утверждало торгпредов «в бесспорном порядке» – опросом. На протяжении 1929–1931 гг. центральными партийными органами было принято несколько постановлений, требовавших ужесточения кадрового отбора при назначениях на работу за границей сотрудников НКВТ и ВСНХ СССР. При этом была разработана система согласований, предусматривавшая участие в этой процедуре не только соответствующих структур Наркомвнешторга и ВСНХ, аппарата ЦК ВКП(б), но, например, и различных промышленных объединений[2042]. В конце 20-х – первой половине 30-х гг. Советский Союз располагал полномочными и торговыми представителями во всех западных соседних государствах, за исключением Румынии (где советские представительства были открыты осенью 1934 г.) Иначе обстояло дело с военными атташе.