Фрейд - Питер Гай

Зигмунд Фрейд считал, что необходимо сказать гораздо больше. У некоторых из его первых пациентов, страдавших неврозом, наблюдались выраженные симптомы страха, и, поскольку мэтр был убежден, что источником всех неврозов служат сексуальные расстройства, он пришел к выводу, что страх тоже может иметь сексуальные корни. Таким образом, по мнению Фрейда, в его происхождении нет особой тайны, и его формула проста: сексуальное возбуждение не получает выхода и трансформируется в страх. Вне всяких сомнений, как вскоре после окончания Первой мировой войны утверждал Эйген Блейлер в своем популярном «Учебнике психиатрии», страх каким-то образом связан с сексуальностью, и этот факт нам известен уже давно, но первым прояснил его Фрейд. Один из аспектов, по мнению основателя психоанализа, состоял в том, что страх не просто слепой физиологический процесс – он также опирается на психологические механизмы: вытеснение, как выразился мэтр, порождает тревогу. Здесь кроется тесная, но не очень заметная связь между двумя главными темами работы «Торможение, симптом и страх» – страхом и защитными механизмами. Но Фрейд не просто пересмотрел свое первое объяснение этой связи. Вытеснение, теперь утверждал он, не формирует страх. Скорее наоборот, страх приводит к вытеснению.

В этом новом теоретическом положении основатель психоанализа приписывает страху роль, которую ни он, ни другие психологи раньше не видели: ребенок в своем развитии учится предсказывать то, что Фрейд назвал опасными ситуациями, и отвечать на их ожидаемое наступление страхом. Другими словами, страх может работать как сигнал возможных будущих травм. Таким образом, Фрейд теперь рассматривал страх не просто как пассивный отклик, а как часть психического действия.

Такая смена ролей может показаться неожиданной, однако мэтр несколько десятилетий догадывался, что исследование страха породит массу сложностей. В некоторых первых работах он уже проводил разграничение между невротической и реалистической тревогой и отмечал, что приступы тревоги могут быть реакцией на внутреннее давление или на внешние опасности. В обоих случаях пружины тревоги распрямляются, когда психика не в состоянии справиться с бомбардирующими ее стимулами. Оставалось лишь выявить природу, перечислить источники и, возможно, определить разновидности страха. Именно этой задаче была посвящена работа, написанная Фрейдом в 1926 году. Для Ранка, как известно, опыт рождения был единственной значимой причиной страха. Все последующие его приступы просто являлись способом, с помощью которого психика борется с этой первичной травмой. Фрейд, с недоверием относившийся к простым моделям и единственным причинам, воспринимал описание Ранка как тенденциозное преувеличение, выделявшее один аспект богатого и разнообразного опыта в ущерб остальным.

Страх, как теперь определял его мэтр, – это болезненный аффект, сопровождающийся определенными физическими ощущениями. Травма рождения есть прототип всех тревожных состояний. Она вызывает реакцию – выраженные физиологические изменения, – которую имитируют эти последующие состояния. Основатель психоанализа не сомневался, что младенец в какой-то степени подготовлен к страху. Можно сказать, что тревожная реакция является внутренней. Но маленькие дети страдают от множества тревог, которые невозможно связать с опытом рождения: страх темноты, страх перед отсутствием тех, кто удовлетворяет их потребности. Фрейд не составлял для этих страхов точный график, но был убежден, что каждая фаза психического развития сопровождается своей тревогой: за травмой рождения следует страх расставания, за которым, в свою очередь, идет страх лишиться любви, потом страх кастрации, чувство вины и страх смерти. Таким образом, генерируемые суровым «Сверх-Я» тревоги появляются только после того, как другие страхи уже сделали свое дело.

Фрейд не считал, что один тип тревоги вытесняет все остальные. Наоборот, каждая из них может существовать в бессознательном всю жизнь, время от времени оживая. Но все тревоги, первые и более поздние, объединяет сильное и крайне неприятное чувство беспомощности, неспособности справиться с непомерным волнением – страхами, желаниями, чувствами. В сущности, формулировка основателя психоанализа заключалась в следующем: тревога представляет собой предупреждающее сообщение о грозящей опасности. Для самого ощущения совершенно не важно, реальная это опасность или выдуманная, рационально оцененная или истерически преувеличенная. Источники ее могут быть чрезвычайно разнообразными, а психологический и физиологический эффект одинаковыми.

Радикально переписывая свое определение тревоги, Зигмунд Фрейд двигался от частного к общему. Сначала он заинтересовался тревогой, слушая рассказы пациентов. Теперь, описывая тревогу как сигнал, помогающий людям прокладывать путь среди опасностей жизни, он преобразовал выводы, сделанные из узкоспециальных исследований психопатологии, в законы психологии, применимые ко всем – и невротикам, и здоровым. С точки зрения основателя психоанализа, легенда о невинном, бесстрашном Зигфриде, который решил узнать, что такое страх, может служить метафорой для ингредиента, очень важного для взросления человека: один из способов определить, что2 есть обучение, – представить его как процесс обнаружения пользы страха и понимания, чего нужно бояться, чего избегать, а чему верить. Не ведающие тревоги люди были бы беззащитными перед внутренними побуждениями и внешними угрозами – и уже не совсем людьми.

Разбросанные по статье «Торможение, симптом и страх» описания защитных механизмов для теории психоанализа являются такими же плодотворными, как и смена представлений о тревоге – а возможно, и более плодотворными. Но эти наблюдения дали много работы последователям Фрейда как при его жизни, так и позже, поскольку страницы, посвященные защитным механизмам, представляли собой всего лишь краткие намеки на большие возможности развития теории. В 1926 году мэтр твердо дал понять одно: тревога и защита имеют много общего. Если тревога – это часовой на башне, подающий сигнал об опасности, то защитные процессы – войска, мобилизованные, чтобы остановить вторжение. Проследить защитные маневры намного труднее, чем тревогу, поскольку они почти полностью работают под практически непроницаемой защитой бессознательного. Однако, подобно тревоге, защитные процессы встроены в «Я». Подобно тревоге, они являются необходимыми способами управления, типично человеческими и подверженными ошибкам. На самом деле один из самых важных аспектов защитных процессов заключается в том, что, будучи верными слугами адаптации, они могут превратиться в непреодолимые препятствия на ее пути.

Фрейд признал, что долго не уделял внимания вопросу, каким образом «Я» защищает себя от трех врагов: «Оно», «Сверх-Я» и внешнего мира. «В связи с обсуждением проблемы тревоги, – с некоторым раскаянием писал мэтр, – я снова ввел понятие, или, выражаясь скромнее, термин, которым исключительно пользовался в начале моих исследований тридцать лет назад и который позднее оставил. Я имею в виду термин «защитный процесс». Впоследствии я заменил его понятием вытеснения, но отношение между ними оставалось неопределенным». И это еще мягко сказано. В действительности Фрейд поначалу провел четкую границу между разными защитными механизмами, а затем запутал вопрос, обозначив одним из своих любимых психоаналитических понятий, вытеснением, и психологический прием недопущения определенных идей в сознание, и все другие способы защиты от неприятного возбуждения. Теперь он был готов исправить эту неточность, вернувшись к старому понятию защиты как общему обозначению для всех технических приемов, которыми пользуется «Я» в конфликтах, способных привести к неврозу, тогда как вытеснение останется обозначением такого метода защиты.

Польза от возрождения основателем психоанализа своих первых формулировок была огромной. Вытеснение сохранило для него привилегированный статус среди стратегий защиты и свое историческое место в теории психоанализа, но большинство защитных процессов не только инициирует вытеснение, чтобы воспрепятствовать осознанию того или иного психологического материала, но и использует собственные ресурсы. Некоторые из них Фрейд описал в более ранних работах и в историях болезни: «Я» может защищаться от неприемлемых инстинктивных побуждений с помощью регрессии к более ранней фазе психологического развития, в которой эти побуждения маскируются и обезвреживаются. Невротик может пытаться бежать от своих враждебных и деструктивных чувств в отношении любимых людей, превращая непозволительную ненависть в преувеличенное обожание. Но это еще не все! В распоряжении психики имеются и другие защитные средства. Многие из них, подобно вытеснению, уже были знакомы читавшим труды Фрейда. Теперь, в работе «Торможение, симптом и страх», мэтр прибавил еще две тактики, не упоминавшиеся раньше. Это отмена и изоляция. Первая представляет собой нечто вроде «негативной магии», которая стремится «развеять» и последствия события, и само событие, – то, что произошло, чудесным образом становилось недействительным. Вторая тактика, которую мэтр считал характерной для страдающих неврозом навязчивости, является усилием отделить непристойные, пугающие, стыдные фантазии или воспоминания от своего аффекта. Только восстановление старого названия «защитный процесс», полагал Фрейд, поможет понять множество способов, которыми психика защищается от внешнего мира и от себя самой.