Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон

жизнь у меня или у любого другого. Институт, для которого человеческая жизнь значит столько же, сколько ноль для бесконечности.

Шилдс Грин был беглым рабом из Южной Каролины, двадцати четырех лет от роду, не знавшим грамоты, но, по слухам, обладавшим выдающимися способностями и мужеством. По всему было видно, что, будь у него возможность получить образование, он стал бы выдающимся человеком. Грин приехал в Чамберсбург, штат Пенсильвания, чтобы присоединиться к Брауну и Фредерику Дугласу[60].

По рассказам Дугласа, когда он уже намеревался покинуть каменоломню Чамберсбурга, где у него состоялась беседа с Джоном Брауном, Грин спросил последнего: «Он остается?» Последовал утвердительный ответ. Грин взглянул на Брауна, затем на Дугласа и произнес: «Что ж, думаю, я тоже с вами».

В Харперс-Ферри разгорелся бой, но постепенно стало очевидно, что сопротивление бесполезно, и повстанцы попытались бежать. По дороге к арсеналу Грин попал под обстрел. Один из бойцов сказал, что ему лучше последовать за ними. Грин повернулся и посмотрел в сторону оружейного склада, перед дверью которого стояли его немногочисленные защитники, и спросил: «Думаешь, у нас нет шансов?» «Ни одного», – прозвучало в ответ.

Оказавшись в тюрьме, Грин постоянно отсылал Брауну письма со словами поддержки. Утром, в день казни Джона Брауна, Грин написал товарищу, что был счастлив оказаться рядом с ним и готов встретить собственную смерть.

Осборну Андерсону, родившемуся свободным в Пенсильвании, на тот момент исполнилось двадцать четыре. Он получил хорошее образование и по профессии был печатником. Это был способный от природы, простой в манерах и обращении человек. Ему принадлежит замечательный памфлет о бунте «Голос из Харперс-Ферри», написанный им после побега. В годы Гражданской войны он служил в одном из полков, сформированных из темнокожих. Умер Андерсон в Вашингтоне в 1871 году.

Великого восстания, которого на протяжении всего периода рабства так ожидали и боялись, не произошло. Однако страх перед всеобщим бунтом всегда преследовал Юг, способствуя нарастанию ненависти южан к темнокожим. Этот страх побуждал принимать законы, которые во многих южных штатах затрудняли, если не делали невозможным, освобождение раба. Обучение невольников чтению и письму считалось преступлением. На свободных темнокожих налагались суровые ограничения и налоги, которые низводили их в самое бедственное положение, в определенном смысле не менее печальное, чем рабство.

В отношениях между черными и белыми в те времена существовало не меньше сложностей и противоречий, чем сегодня. В Вирджинии хозяева обычно хорошо относились к рабам. Господин доверял своему рабу, заботился и защищал, нередко искренне привязываясь к нему. И все же рабовладелец никогда не мог избавиться от страха перед бунтом.

Рабство на Юге привело белого человека к очень странной дихотомии. Он научился разграничивать отношение к отдельно взятому темнокожему, которого он знает с детства и любит всей душой, и к черной расе в целом, которую он обличает и унижает. Эту дихотомию можно было наблюдать, к примеру, у таких политических деятелей, как экс-губернатор Вардман и сенатор Южной Каролины Тилдман. В публичных выступлениях они весьма резко высказывались в отношении чернокожих и выступали за самые жесткие законы, направленные на их подавление. При этом знавшие политиков темнокожие утверждали, что эти люди были необыкновенно добры к ним. Мистер Вардман и мистер Тилдман ненавидели абстрактных черных, но прекрасно ладили с реальными представителями расы, с которыми им приходилось иметь дело.

Существует мнение о том, что смутный, обезличенный страх, который хозяин испытывал перед рабом, был вызван предрассудками о диких инстинктах черного человека. Казалось, если не принять надлежащих мер, скрытая агрессия может в любой момент вырваться наружу и захлестнуть страну. Однако я больше склоняюсь к мысли о том, что большинство привезенных сюда темнокожих, вследствие опыта, полученного в Африке, либо из-за естественной предрасположенности, были более покорными и склонными к подчинению, чем любая другая раса или класс людей в подобных обстоятельствах. Думаю, истинная причина, по которой белый человек боялся черного, заключалась в том, что он чувствовал несправедливость самого института рабства и понимал, что, когда раб начинает осознавать свое положение, в нем должно проснуться стремление стать свободным.

Мне нередко приходится наблюдать за публичными людьми определенного сорта, которые выступают в прессе, в том числе используя политическую платформу, и заявляют об опасности, которой подвергается белая раса из-за присутствия темнокожих в этой стране. Очевидно, что в своих попытках разжечь расовую ненависть они руководствуются нечистой совестью. Если от темнокожего действительно исходит агрессия, то такое возможно только вследствие его желания восстановить справедливость. Несправедливость всегда порождает страх. Когда я слышу, как люди начинают рассуждать о «черной угрозе», мне хочется, чтобы они пообщались с теми, кто ездил с миссионерской миссией в Африку и провел годы среди диких племен, не зная страха и не испытывая тревоги за собственную жизнь. Бывает, в южных штатах горстка белых людей живет среди тысяч черных. Однако они не боятся ни восстаний, ни кровопролития. Эти люди доказали своим темнокожим соседям, что готовы помогать им в развитии. Мне известен случай, когда шесть белых женщин жили в общине, окруженной тысячами темнокожих. В радиусе многих десятков миль не было ни одного белого, который мог бы их защитить. Однако им нечего было бояться, ведь они пришли туда, чтобы оказать поддержку, и люди это ценили.

Изучая историю восстаний и заговоров, я был поражен тем фактом, что ни один из этих бунтов, похоже, не был спровоцирован местью или жестоким обращением, которому подвергались невольники. Дэни Беси не был рабом. В 1822 году он выиграл в лотерею одну тысячу пятьсот долларов и выкупил себя за шестьсот долларов. Истинная причина, побудившая его организовать заговор, скрывалась в другом. Согласно свидетельствам одного из соратников, Беси говорил, что «не поехал в Африку, так как у него не было такого желания; ему хотелось остаться и сделать что-то для своих собратьев». Другой свидетель тех событий заявил, что Беси «устраивало его собственное положение свободного человека, но все его дети оставались рабами, и он пытался сделать все возможное, чтобы их освободить».

Получив образование, Беси путешествовал по всему миру со своим хозяином – капитаном корабля. Он не только цитировал Библию, рассказывая об избавлении от рабства сынов Израилевых, но и по памяти воспроизводил речи многих ораторов, выступавших в Конгрессе, в частности выступление некоего мистера Кинга. Он приводил слова этого «друга всех чернокожих» о том, что тот «будет и впредь говорить, писать и публиковать памфлеты против рабства до тех пор, пока южные штаты не согласятся освободить своих невольников, поскольку рабство –