Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон

ночь начиналось действо. До двухсот мужчин, женщин и детей собирались вокруг этой гигантской кукурузной кучи. Человек, слывущий хорошим певцом, забирался на самую вершину горы и громким чистым голосом заводил песню сбора урожая. Этот вид народных песен в последнее время незаслуженно забыт. Певец успевал исполнить несколько строк песни, когда ему начинал подпевать хор из сотен мужчин и женщин, взиравших на него снизу.

Песенные импровизации были посвящены процессу сбора урожая. Простые и точные слова необычайно сильно влияли на душевное состояние участников. Нигде больше я не слышал ничего подобного. В этой музыке было что-то дикое и странное, чего, как я подозреваю, больше нигде в Америке не услышишь.

Мало-помалу песни рабов, причудливые выражения, поговорки и истории из жизни начали собираться в нечто наподобие плантаторской культуры. Присутствие невольников создавало определенную романтику жизни на Юге. Дома без них выглядели унылыми и брошенными, и это не имело отношения к благосостоянию владельца. Без темнокожих жилище теряло значительную часть своего уюта.

Все четыре величайшие культуры Юга – табак, рис, сахар и хлопок – выращивались с помощью рабского труда. В те времена считалось, что никто, кроме темнокожих, не способен должным образом заниматься этим делом. Кое-где так полагают до сих пор. Впрочем, не только своим трудом был полезен раб белому человеку. Понимание жизни, чувство юмора и верность темнокожих скрашивали тяжелую жизнь белых людей на Юге. Нельзя сказать, что сам институт рабства способствовал развитию этих качеств. Напротив, в других странах невольничество развивало абсолютно иное. Полагаю, можно с уверенностью утверждать, что те вещи, которые делали терпимым рабство для белых и черных, были испокон веку присущи африканскому народу как никакому другому.

Писатели Юга, пытаясь воспроизвести очарование старой жизни, часто обращались к описанию жизни рабов. Например, Джоэль Чандлер Харрис[52] в образе дядюшки Римуса представил тип темнокожего сказочника, который радует и наставляет маленьких детей «большого дома» своими причудливыми историями о животных. «Сказки дядюшки Римуса» прочно вошли в литературу не только Юга, но и всей Америки. Их можно считать бесценным наследием мирового фольклора.

Повествуя о моем родном штате Вирджиния, мистер Томас Нельсон Пейдж[53] представил в «Дяде Билли» и «Дяде Сэме» два типичных персонажа. Эти герои достойны изучения, если вы хотите понять психологию раба, живущего на плантациях штата. В рассказе «Мех для леди» дядя Билли оказывается проводником, философом и другом для своей хозяйки и ее дочери в тяжелые военные годы и в дни лишений. Он прячет их серебро, отказывается давать информацию солдатам Союза, молится со своей умирающей хозяйкой, утешает ее осиротевшую дочь и, наконец, выдает девушку замуж. После свадьбы старик сидит перед дверью своей хижины и вспоминает о былых временах. Вот как мистер Пейдж описывает размышления дяди Билли:

В ту ночь, когда проповедник вернулся к жене, а Ханна уснула, я сидел в лачуге, попыхивая трубкой, и видел, как они усаживаются на ступеньки перед домом. Их голоса звучали приглушенно, словно гудение пчел, и лунный свет растекался над двором. Я курил, и казалось мне, что плантация сейчас такая, какой она была прежде. Мои ноги не шаркают, когда я иду куда-то, лошади бьют копытом в стойле, а поле снова расчищено и окружено изгородью. Я чувствую запах цветущего клевера, а хозяйские малыши снова бегают вокруг, забираются мне на колени, называют дядей Билли и просят пойти с ними на рыбалку. Повзрослевшие дети теперь сидели на крыльце, и мерный гул их голосов растворялся в темноте.

В рассказе Пейджа «Масса Чан» дядя Сэм рассказывает скорбную историю о том, что произошло с его молодым господином во время Гражданской войны[54] на поле боя:

Масса Чан подозвал меня и сказал: «Сэм, мы победим в этой битве, а потом отправимся домой и найдем себе жен. Я вернусь со звездой на воротнике». Потом он добавил: «Если я буду ранен, отвези меня домой, слышишь?» Я ответил: «Да, масса Чан». Мы вдели ноги в стремена и кинулись в бой… Видели бы вы, как летали пули в тот день… Мы спустились по склону. Я ехал чуть впереди. Затем мы поднялись на холм, где бухали пушки. Огонь был такой силы, что нам пришлось остановиться. Многие были убиты… Масса Чан вдруг поднялся в стременах и крикнул: «За мной!»… Вы никогда не слышали настоящего грохота, если не были на том холме. Мой конь перевернулся через голову и швырнул меня на землю, словно сноп кукурузы. Думаю, это спасло меня от смерти… Оглянувшись, я увидел, что мертвый жеребец лежит на земле… Я вскочил и побежал к берегу. Все было усеяно ранеными и убитыми. Там же, с флагом в руках и с пулей в груди, лежал масса Чан. Приблизившись, я позвал его, но все было тщетно – он уже вернулся домой. Я поднял его, по-прежнему сжимавшего флаг, и понес обратно, как в те времена, когда он был младенцем. Тогда старый хозяин передал мне запеленатого ребенка и наказал беречь его, покуда я не умру. Я унес его тело с поля битвы, подальше от пушечных выстрелов, и положил под большим деревом… Через некоторое время он отдал богу душу. У меня было немного денег, и я смог раздобыть сосновые доски, чтобы в тот же вечер сколотить гроб. Тело массы Чана, завернутое в знамя, я уложил в гроб, но не стал крепко прибивать крышку, зная, что старая миссис захочет его увидеть. Ночью я погрузил гроб в санитарную повозку и двинулся в сторону дома.

Во Дворце изящных искусств в Сент-Луисе во время выставки 1904 года была представлена картина, которая произвела глубокое впечатление на всех белых и черных южан, которые знали достаточно о старой жизни, чтобы понять ее значение. Преподобный Карри из Мемфиса, штат Теннеси, рассказывая об этой картине в проповеди в своем родном городе 27 ноября 1904 года, произнес следующие слова:

Этим летом во Дворце изящных искусств в Сент-Луисе я увидел картину, которая заставила меня остановиться и заплакать. На ней была изображена сцена битвы: пыль из-под человеческих ног и лошадиных копыт, дым от пушек и ружей наполняли воздух. Разбитые повозки, тела раненых и убитых устилали землю. На переднем плане была