Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон

идею, которая всегда лежала в основе рабства, – идею о том, что зло для одного человека является благом для другого. Однако история рабства доказывает как раз обратное: зло порождает зло, так же как болезнь порождает болезнь. Несправедливость по отношению к одной части общества в долгосрочной перспективе обязательно обернется вредом для всех.

Жизнь раба на маленьких плантациях, расположенных на возвышенностях, и на больших плантациях вдоль побережья сильно различалась. Для примера, на плантации, где я родился, в округе Франклин, штат Вирджиния, насколько мне помнится, было всего шесть рабов. Мой хозяин и его сыновья работали бок о бок со своими невольниками. Таким образом, мы росли все вместе, как члены одной большой семьи. Надсмотрщика не было, и мы узнавали своего хозяина, а он – нас. Большие плантации на побережье обычно находились под руководством надсмотрщика. Хозяин и его семья большую часть года находились в отъезде. О личных отношениях между ними вряд ли можно было говорить.

Джон Кэлхун, величайший государственный деятель Южной Каролины, воспитывался на плантации, мало чем отличавшейся от той, где вырос я. Один из биографов рассказывает, как отец Кэлхуна, возвращаясь со службы в законодательном собрании Чарльстона, привез домой молодого африканца. Этого человека недавно доставили с черного континента на каком-то английском или американском судне. Дети в округе и, несомненно, некоторые из пожилых жителей никогда раньше не видели чернокожего. Он был первым цветным, оказавшимся в этой части страны. Патрик Кэлхун нарек раба Адамом и через некоторое время нашел ему жену. Одного из детей чернокожего Адама звали Суони. Он вырос на плантации вместе с Джоном Кэлхуном и много лет оставался его товарищем. Суони дожил до глубокой старости и любил рассказывать о детстве, которое он провел вместе с самим Джоном Кэлхуном. Они вместе охотились и рыбачили, вместе трудились[47]. «Мы работали в поле, – говорил Суони, – и много раз под жарким солнцем бок о бок пахали землю».

О ранней жизни Кэлхуна я узнал из рассказа полковника Пинкни Старка. Этот человек также прекрасно описал все особенности института рабства в том виде, в каком он существовал в той части страны, где ему довелось жить. В тех местах плантатор сам обрабатывал свою землю. Надсмотрщик появился лишь позже, и полковник Старк считает, что «ужасы и несправедливости стали случаться только в тот момент, когда между рабом и хозяином появился посредник». Вот как он рассказывает о жизненном укладе на одной из плантаций:

Недалеко от плантации семьи Кэлхун жил человек, который участвовал в старой войне за свободу. Долгие годы он сам управлял делами плантации, но под конец жизни согласился нанять надсмотрщика. Всякий раз, когда между рабом и его начальником возникали разногласия, хозяин принимал сторону первого и увольнял второго.

В дождливые дни темнокожие женщины пряли хлопок, из которого ткачиха изготавливала ткань, а портниха шила летние вещи для рабов и хозяев. Овец стригли, а шерсть использовали для пошива зимней одежды. Мясо забитого скота съедали, а шкуры дубили, и местный сапожник изготавливал из них обувь.

У хозяина были свои плотники, колесники и кузнецы, а кроме крупного рогатого скота и овец, старый плантатор разводил лошадей и мулов. Он выращивал собственную пшеницу для муки, а также другие зерновые культуры, кукурузу и хлопок. Он дистиллировал собственный бренди из персиков и подслащивал его медом, добытым на личной пасеке. Его рабы были накормлены и одеты, за ними тщательно ухаживали в случае болезни, а в старости они были вольны делать то, что считали нужным.

Там строго порицали прелюбодеяние и разводы были запрещены. Людям разрешали развлекаться по их усмотрению. По воскресеньям все ходили в методистскую церковь[48], расположенную по соседству, где выступал собственный проповедник. У молодежи было вдоволь музыкальных инструментов, чтобы устраивать танцы.

Незадолго до смерти старик объявил сыну, что оставляет ему в наследство честно нажитое имущество, не обремененное ни одним долларом долга. Семья и друзья собрались у постели этого человека, когда ему настало время уйти. Простившись с друзьями, он приказал позвать с поля своих рабов, чтобы сказать им последние слова. Когда они пришли, их хозяин был безмолвен и недвижим, но прекрасно осознавал происходящее. Один за другим рабы входили в комнату, брали руку своего умирающего господина и, ласково пожав ее, благодарили этого человека за доброту.

В прежние времена добросовестное выполнение обязанностей требовало от владельца плантации как хороших управленческих навыков, так и высоких моральных принципов. Это была лучшая школа для воспитания государственных деятелей. Грамотно управляемая плантация была маленьким независимым государством.

Условия жизни раба на некоторых крупных плантациях на Дальнем Юге были тяжелее, чем в других местах. Этот регион населяли предприимчивые люди, многие из которых приехали из Вирджинии, захватив с собой невольников. Богатая почва позволяла плантаторам быстро сколотить первоначальный капитал, а рабов в этом случае воспринимали как орудие производства по добыче хлопка, кукурузы и риса[49]. Владельцы плантаций сахарного тростника в Луизиане не стеснялись открыто заявлять о том, что раб вырабатывает свой ресурс за семь лет. Поэтому лучше всего раз в семь лет покупать новый набор рабочих рук.

Впрочем, не всегда все выглядело так мрачно. Встречались и здесь землевладения, где отношения раба и хозяина были настолько хорошими, насколько это было возможно в предлагаемых обстоятельствах. На некоторых удаленных от города плантациях Алабамы господин и его невольники жили в согласии. В качестве примера больших хозяйств, на которых царила благоприятная атмосфера, я могу привести плантации бывшего президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса и его брата Джозефа Дэвиса в округе Уоррен, штат Миссисипи.

История семьи Дэвис и того, как появились их плантации Харрикейн и Брайерфилд, типична. Предки президента Конфедерации были выходцами из Уэльса. Сначала они поселились в Джорджии, затем эмигрировали в Кентукки и, наконец, обосновались на богатых землях Миссисипи. В 1818 году Джозеф Дэвис, который в то время был адвокатом в Виксбурге, взял рабов своего отца и отправился вниз по реке, к месту, которое сейчас носит название «Изгиб Дэвиса». Располагалось оно в тридцати шести милях от Виксбурга и имело огромный потенциал.

Там Джозеф начал расчищать землю и готовить ее к засеву. В то время к берегам Миссисипи еще не причаливали пароходы, а местность была настолько дикой, что люди передвигались по девственным лесам в основном на лошадях. В течение нескольких лет мистер Дэвис с помощью своих рабов сумел создать