Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон

плантацию площадью около пяти тысяч акров, к концу жизни став очень богатым человеком. Однажды он отправился в Начез и купил на рынке невольника, который впоследствии войдет в историю под именем Бен Монтгомери. Этого молодого человека продали на Юг из Северной Каролины. Он, как и большинство рабов, слышал о жестоком обращении, которым печально славились обширные изолированные плантации, и решил сделать все возможное, чтобы остаться в городе. Практически сразу после того, как его привезли в хозяйские угодья, он сбежал. Мистеру Дэвису удалось поймать и вернуть беглеца. Как поведал мне сын Бена, в этот момент хозяин и его раб пришли к консенсусу. В чем именно заключались их договоренности, никто уже не расскажет, однако в результате Бенджамин Монтгомери получил довольно хорошее образование и стал управляющим плантацией. Его знаний оказалось достаточно, чтобы исследовать береговую линию и дамбу, защищавшую плантацию от вод Миссисипи, чертить планы зданий и других строительных конструкций, которые впоследствии были возведены на территории хозяйства.

Миссис Джефферсон Дэвис в своих воспоминаниях о муже упоминает Бенджамина Монтгомери как управляющего плантацией мистера Дэвиса. Она говорит о нем следующее:

Максима Джозефа Дэвиса гласила: «Чем меньше людьми управлять, тем более покорными они будут». Этого принципа он придерживался не только в отношении членов своей семьи, но и в обращении с рабами. Он учредил суд присяжных и ввел его в постоянную практику. Его единственной исключительной привилегией было право на помилование.

Если невольник мог заработать больше, занимаясь чем-то помимо плантации, то мистер Дэвис давал ему такое право. Рабу достаточно было вносить плату, равную средней стоимости труда на плантации. Один из невольников держал лавку, и наша семья не раз приобретала у него товары по тем ценам, которые он называл. Он продавал, а иногда и покупал фрукты у семейства Дэвисов и у других жителей Изгиба, а однажды выдал нам кредит в две тысячи долларов. Все счета были оплачены быстро и без задержек. Он много раз занимал деньги у своего хозяина, но был столь же щепетилен в вопросах оплаты счетов. Его сыновья, Торнтон и Джозайя, сначала научились работать, а затем отец обучал их чтению, письму и счету. Теперь оба сына Бена Монтгомери – уважаемые и состоятельные люди. Один имеет бизнес в Виксбурге, а другой – процветающий фермер на Западе.

Через несколько лет после основания поселения в низине Дэвис-Бенд мистер Джефферсон Дэвис присоединился к своему брату и долго жил на прилегающей плантации. У братьев были схожие представления об управлении рабами. Оба лично контролировали свои владения, и у Джефферсона Дэвиса, как и у его брата, был темнокожий раб Джеймс Перм Бертон, которого называли «другом и слугой». Этот человек вплоть до своей смерти практически единолично управлял плантацией Брайерфилд, так же как Бенджамин Монтгомери руководил Харрикейном. После войны обе плантации были проданы за триста тысяч долларов Бенджамину Монтгомери и его сыновьям, которые управляли ими в течение нескольких лет, пока в результате наводнений и падения цен на хлопок не были вынуждены продать эти угодья. После этого Торнтон Монтгомери переехал в Северную Дакоту, где некоторое время владел и управлял большой пшеничной фермой площадью шестьсот сорок акров недалеко от Фарго. Его брат Исайя впоследствии основал город Маунд-Байу, штат Миссисипи.

В качестве иллюстрации теплых и дружеских отношений между экс-президентом Конфедерации Джефферсоном Дэвисом и его бывшими рабами, как в те годы, когда они жили вместе на плантации, так и после, миссис Дэвис опубликовала несколько писем, написанных после смерти супруга. Следующее послание принадлежит перу Торнтона Монтгомери, который в настоящее время живет вместе со своим братом в Маунд-Байу.

Кристин, Северная Дакота,

7 декабря 1889 года

Я неустанно следил за состоянием здоровья мистера Дэвиса в Брайерфилде и во время его путешествия на пароходе «Лизерс». Я видел, как вы встретились и вернулись с ним в резиденцию мистера Пейна в Новом Орлеане. Я надеялся и верил, что благодаря хорошему уходу, лечению и его огромной силе воли он быстро поправится. Увы, Провидение распорядилось иначе. Соболезную Вашей утрате. Мое сердце с Вами в этот час глубочайшей скорби.

Если бы я мог помочь облегчить боль утраты, я бы тотчас сделал все возможное. Но я бессилен, поэтому прошу Вас принять мои самые искренние слова соболезнования.

Ваш покорный слуга,

Торнтон

Миссис Джефферсон Дэвис, Бовуар, Миссисипи[50]

Согласно тем источникам, которые мне довелось изучить, первые рабы, а под этим термином я подразумеваю первое поколение афроамериканцев, которых привозили сюда на огромных невольничьих суднах, вряд ли могли найти общий язык со своими хозяевами. Особенно характерно это было для огромных плантаций Каролины, где невольники практически не видели своих господ. По большому счету, рабы на таких плантациях организовывали нечто наподобие африканской колонии на американской земле.

Время шло, поколения сменяли друг друга. Каждое следующее поколение темнокожих все больше адаптировалось к американской действительности. Они перенимали привычки, язык, верования и идеологию белого человека, пока наконец полностью не интегрировались в общество.

Вдали от родной земли темнокожий тосковал недолго, быстро приспособившись к новым условиям. От природы кроткий и веселый нрав помог ему быстро обосноваться на этой земле. Постепенно естественная человеческая симпатия, словно корни дерева, начала прорастать в белого человека, с которым теперь была неразрывно связана судьба раба. Вскоре темнокожие полюбили детей своего хозяина, а те в ответ привязались к невольникам. Благодаря хорошему чувству юмора и умению стойко переносить трудности рабы научились смягчать острые углы, переводить проблему в шутку и оправдывать своего хозяина за жестокость. Витиеватые и уютные истории, которые рабы любили рассказывать по вечерам у костра, завораживали хозяйских детей. Им нравился дух приключений, витавший в этих рассказах.

Монотонная и однообразная жизнь темнокожего приучила его радоваться самым незначительным вещам. Время, когда традиционно забивают свиней, оборачивалось многодневным праздником. Сбор и молотьба кукурузы тоже превращались в яркое событие, которое доставляло белым не меньше удовольствия, чем черным. Все это происходило в последних числах ноября и в первые недели декабря, становясь своего рода репетицией Рождества. На больших плантациях всегда устраивались подобные празднества.

Собранную кукурузу, а иногда это были тысячи бушелей[51], сволакивали в огромную кучу высотой в пятьдесят-шестьдесят футов. Хозяин рассылал приглашения рабам с соседних плантаций, и в определенную