Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

как на качелях, его лунный свет освещал Японию. Люди внизу танцевали, держались за руки и поднимали детей на плечи, а Цукуёми сидел высоко в небе, и в его глазах отражался весь свет Земли.

– Здесь есть фрески со всеми богами, – произнесла я наконец, проследив взглядом остальную часть истории Цукуёми.

На картине перед ним было изображено омовение Идзанаги: виднелся только силуэт плеч, когда он ступил в реку Татибана, одежда лежала на берегу.

На следующей фреске Идзанаги промывал левый глаз очищающими речными водами. От этого появился яркий солнечный луч – это была Аматэрасу, богиня Солнца. Когда он промыл правый глаз, в небо поднялась полная луна, осветив темный и пустой мир. Это был Цукуёми. Наконец Идзанаги омыл нос, и из океанских волн родился Сусаноо, бога бурь и морей.

На фресках Сусаноо казался лишь фигурой в тени, его лицо было скрыто в темных водах. Я подползла ближе, ощупывая текстурную краску океанских волн, бьющихся в пенистом шторме, и кораблей, разбивающихся о берег от гнева Сусаноо.

Возможно, присутствие Цукуёми и в самом деле может мне помочь.

Жнецы повелевали временем, но попасть в Японию они могли только морем.

– Цукуёми, – позвала я.

Он шагнул ближе, с тревогой рассматривая фреску с историей своего рождения.

– Ты все еще хочешь мне помочь? – спросила я, поворачиваясь к нему.

– Это мой долг, – без колебаний ответил он.

– Тогда отведи меня к Сусаноо.

Он замер, не сводя глаз с фрески.

– Моего брата не интересуют дела Ёми, – сказал он после долгой паузы. Его слова всегда казались отрепетированными, но эти были произнесены слишком тихо, будто он боялся, что голос может выдать его мысли.

– Но прибудет еще больше жнецов, – продолжила я. До сих пор помню обещание, высеченное над входом в катакомбы Лондона: «Анку не уйдет с пустыми руками». Айви не уйдет, пока не получит то, чего хочет. – Если он имеет власть над морями, то может помешать Айви добраться до наших берегов.

Цукуёми медленно качнул головой, не отрывая взгляда от фрески, будто что-то за ней видел.

– Он может сделать многое, но вряд ли пойдет на это. Есть определенные причины, по которым наш отец попросил меня помочь тебе, а не Сусаноо или Аматэрасу.

– Какие, например?

Цукуёми наконец оторвал взгляд от стены. Сияние лунного света вокруг него стало тусклее, как и блеск в его глазах.

– Они не занимаются… благотворительностью, – сказал он.

Я подняла брови.

– Поэтому ты помогаешь мне? – спросила я прямо. – Это благотворительность?

Он покачал головой:

– Это мой долг.

– Но не их?

– Но не их… – Цукуёми покачал головой. – Я не думаю, что Сусаноо будет тебе так полезен, как ты себе представляешь.

Он с беспокойством взглянул направо, на другую фреску с Сусаноо. Я проследила за его взглядом. На картине были изображены ухмыляющийся бог моря над разорванным надвое трупом лошади посреди темного, пустого мира и богиня Солнца, съежившаяся в пещере на заднем плане. На следующей панели на месте полей золотой пшеницы виднелись зловещие колючие серые стебли – все посевы в мире погибли от мрака и холода. Тиё рассказывала мне, что однажды Сусаноо так напугал солнце, что оно спряталось, обрекая мир на вечную ночь.

– Но что еще мне остается? – спросила я, обмякая на полу. – Я должна что-то сделать. Айви будет здесь через четыре дня.

Цукуёми смотрел себе под ноги. Его глаза бегали из стороны в сторону, словно он обдумывал, как ответить.

– Я могу отвести тебя к нему, – сказал он наконец. – Но не могу предсказать его ответ.

Я кивнула, поднимаясь на ноги.

– Он – такая же часть этой страны, как и мы. Если он готов отдать Японию жнецам, то пусть скажет мне это в лицо.

Глава 6

Мы вновь отправились на берега Идзумо, но на этот раз не стали заходить в город. Цукуёми привел меня в укромное место на пляже. Мы сбросили обувь на белый песок и зашли в холодную воду.

Город идеально подходил для того, чтобы сквозь человеческое море войти в царство богов, где под самыми темными водами скрывался Сусаноо. Однако ничто на берегах Идзумо не намекало на божественное присутствие. Воды были неподвижны и гладки, сливались с далеким горизонтом в дымке тумана. На мокром песке не было никаких следов, кроме наших: все признаки жизни были смыты приливом.

– Мой брат живет во тьме, как и ты, – сказал Цукуёми. – Нам придется плыть в самую глубину океана.

Он вытащил из рукава тонкую пеньковую веревку с крошечными кисточками и обвязал один конец вокруг своего запястья.

– Что это? – спросила я.

– Это симэнава[5], – ответил Цукуёми. – Она ограждает священное место и отгоняет зло. Тот, кто пожелает навредить нам, не сможет разорвать ее, поэтому у океана не получится нас разлучить.

– Думаешь, Сусаноо попытается нам навредить?

Избегая моего взгляда, Цукуёми жестом попросил меня вытянуть руку. Он молча завязал веревку на моем запястье и затянул узел – веревка впилась мне в кожу. Я посмотрела на темную, зловеще неподвижную воду под ногами и засомневалась, была ли идея встретиться с Сусаноо удачной.

– Рэн, – сказал Цукуёми, не сводя глаз с симэнавы, – помнишь, я говорил тебе, что родился из глаза моего отца, когда он омыл его после побега из Ёми?

– Да, я читала «Кодзики», – ответила я.

– Создавая Сусаноо, наш отец совершил ошибку, – сказал он.

Я замерла.

– Какую ошибку?

– К нему прилипла Смерть из твоего царства, – Цукуёми не отводил взгляда от веревки. – Глаза моего отца были чисты, когда он вышел из Ёми, поэтому мы с сестрой не пострадали, но Сусаноо родился, покрытый тьмой Ёми.

Я моргнула, ожидая продолжения, но Цукуёми лишь уставился на меня, будто предполагал, что я закричу, или заплачу, или устрою еще одно землетрясение.

– И всё? – спросила я. – Тьма Ёми пропитала меня насквозь. Вряд ли это может меня напугать.

Цукуёми сжал губы в тонкую линию. Он смотрел куда-то мимо меня, словно тщательно взвешивал следующие слова.

– Сусаноо ведет себя не так, как положено божествам, – произнес он наконец.

– Тогда, похоже, мы поладим.

Цукуёми вздохнул.

– Я просто прошу тебя выражаться осторожнее, – сказал он. – Сусаноо может быть довольно непредсказуемым, а я не хочу, чтобы ты пострадала.

Странная искренность этой фразы заставила меня покраснеть. Я отвела взгляд, теребя распустившийся край веревки на запястье.

– Разве твоему отцу не должно быть безразлично, пострадаю ли я? – спросила я, но слова прозвучали резче, чем мне хотелось. – До тех пор, пока я не сдохну от рук чужеземцев, всё в порядке, разве нет?

Цукуёми ничего не ответил, просто потянул за веревку и шагнул в океан.

– Идем, – сказал он.

Затем отвернулся и погрузился в холодную темную воду, увлекая меня за собой.

Я зашла в океан, такой же ледяной, как моя кровь. Вода скользила между пальцев, и мне показалось, что я не плыву, а летаю в невесомости. Цукуёми с головой ушел под воду, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Мимо нас не проплыла ни одна рыба, рядом не покачивалась ни одна водоросль, а по песку не сновал ни один краб. Океан был таким же темным и бесплодным, как Ёми, – ровная песчаная плоскость, внезапно обрывающаяся невидимой бездной.

Пока я осматривала бесконечную пустоту, Цукуёми погружался все ниже, утягивая меня за собой. Я почти не видела солнечного света. Казалось, будто океан затянул нас гораздо глубже, чем мы предполагали, захлопнул за нами дверь и крепко ее запер.

Тупая боль в глазах напомнила о давлении. Внезапно вода стала еще холоднее, темнота поглотила последний далекий солнечный луч. А затем океан наконец наполнился жизнью.

Мимо проплывали рыбы, сливающиеся с черными водами, в которых были видны только их белые глаза, парившие в пустоте, точно созвездия. Морские водоросли – мертвые и серые – качались на волнах, готовые рассыпаться на части. Нас обступали кораллы цвета пепла – окаменелые деревья в мрачной безмолвной чаще.

В миг, когда мы коснулись дна, песок обволок наши ноги, удерживая на месте. Я попыталась высвободить ступни, но песок сковал их, царапая песчинками мою кожу.

– Он близко, – сказал Цукуёми, и его слова казались далекими, но в то же время звучали отчетливо сквозь толщу воды.

Затем со всех сторон раздался голос – он шел от ломких водорослей, от тысяч глаз, вращающихся вокруг нас, от мерцающих проблесков солнечного света высоко над нами, похожими на далекий сон.

– Зачем вы явились сюда? – спросил он.

Звук резонировал, отражаясь от песка, отдавался дрожью в моих костях. Я оглянулась, отчаянно желая увидеть лицо обладателя столь мощного голоса.

– Брат, это я, – отозвался Цукуёми.

– У меня много братьев, – ответил голос, – и не всем здесь рады.

– Тогда выйди и взгляни на меня своими глазами, – предложил Цукуёми,