Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

скрестив руки на груди.

На какое-то время воцарилось безмолвие. Водоросли замерли, перестав раскачиваться. Мягкие волны застыли. А потом из-за коралла вышла высокая фигура.

Как и Цукуёми, Сусаноо тоже напоминал Хиро, но был гораздо холоднее.

В его глазах словно собралась вся тьма Ёми, но так казалось не из-за их цвета, а из-за глубины – при взгляде в них возникало ощущение, будто падаешь в бездну. Лицо серое и узкое, под глазами и на щеках пролегли тени, губы – безжизненно синие. Он был выше братьев, очень худой, одет в белое кимоно, которое ритмично вздымалось, будто под ним билось сердце самого океана, тяжелая ткань рукавов пульсировала, как пара крыльев, жаждущих полета.

Он встретился со мной взглядом – и мои кости сковало холодом.

– Сусаноо, это Рэн, богиня… – начал было Цукуёми.

– Я знаю, кто она, – оборвал его Сусаноо, не сводя с меня глаз. – Ты уже забыла Хируко, я смотрю? Признаю, Цукуёми получше, но ненамного.

Я сжала кулаки и дернула ногами, пытаясь высвободиться из песчаных оков, но не могла сдвинуться с места.

– Его звали Хиро, – выдавила я.

– Мы здесь не поэтому, – продолжил Цукуёми, покосившись на меня.

– Тогда скажи, чего вы хотите, – отозвался Сусаноо. – Я спрашиваю уже во второй раз. Третьего раза не будет.

– Ты впустил в Японию жнецов, – сказала я. Я не собиралась бросаться обвинениями, но что-то в его резком тоне заставило и меня стать жестче, чтобы показать ему, что он не смеет предъявлять требования богине. Цукуёми окинул меня испепеляющим взглядом, полным разочарования.

– Да, я пропустил в наши воды корабль с чужеземцами, – ответил Сусаноо, поднимая брови. – Япония больше не закрытая страна, поэтому я должен дозволять торговлю. Ты просидела под землей, как картошка, так много времени, что ничего не знаешь о политике нашей страны?

– Жнецы не имеют никакого отношения к политике Японии! – воскликнула я.

Цукуёми переводил взгляд с меня на брата, будто в любой момент ожидал взрыва бомбы. Энергия Смерти вокруг нас уже выкрасила воду в черный, сделав ее горькой и острой, словно иголки.

– Богиня жнецов идет за мной, – продолжила я. – Я хочу, чтобы ты помешал ей ступить на берег.

Сусаноо хмыкнул, откинулся на спинку кораллового ложа и скрестил руки на груди.

– Это твоя проблема, а не моя, – сказал он. – Жнецов сюда привела ты – сама с ними и расправляйся.

У меня зачесались кулаки: хотелось стереть с его лица все самодовольство.

– Брат, – вмешался Цукуёми, – жнецы пришли сюда не из-за одной Рэн. Они навредят не только шинигами, но и людям.

Сусаноо повернулся к Цукуёми и направил в его сторону поток воды, тот пошатнулся и заслонился руками. Кристаллы соли оставляли на его предплечьях крошечные царапины.

– Меня изгнали из мира смертных! – крикнул Сусаноо, и его голос отпугнул косяк рыб и поднял бурю серого песка. – Думаешь, меня вообще заботит царство Идзанаги?

«Изгнали из мира смертных?» Я уставилась на Цукуёми, ожидая объяснений, но он отвел глаза.

– Если Анку убьет меня, она займет мое место, – пояснила я Сусаноо. – Ты правда хочешь, чтобы Ёми правили жнецы?

Сусаноо повернулся ко мне. Облака песка опускались вокруг нас серым снегом, а все дрейфующие рядом глаза вдруг разом уставились на меня.

– Ёми и так уже правит жнец.

Его слова пронзили мою грудь, и без того стесненную из-за давления воды. Вот что он во мне видит, вот что во мне видят все шинигами. Мысль о том, что я надеялась, будто когда-то статус богини избавит меня от этого клейма, чуть не заставила меня расхохотаться над собственной глупостью.

– Сусаноо, – обратился Цукуёми к брату тоном, которым собаке приказывают больше не кусаться.

Но Сусаноо проигнорировал его и приблизился ко мне. Вода стала невыносимо ледяной.

– Я знаю свое место, – сказал он. – Пора бы и тебе знать свое. И если жнецы должны зарезать тебя и вырвать катану Идзанами из твоих мертвых рук, то так тому и быть. Если у них это получится, значит, они заслуживают ее больше, чем ты.

Я сглотнула – мои тени заколыхались в воде – длинные качающиеся нити тьмы, окружившей нас.

– Неужели ты позволишь своей злобе помешать другому божеству, даже если это будет означать падение твоей страны?

Какое-то время Сусаноо молчал и вдруг расхохотался – его холодный, злобный смех царапал мои уши и раскалывал нежные коралловые деревья.

– Божества Японии не рождаются в британской канализации, – ответил он. – Можешь угрожать своим людям катаной Идзанами, сидеть на ее троне, даже повелевать ее тьмой, но ты никогда, никогда не будешь богиней.

Он быстро посмотрел на меня в последний раз, затем повернулся спиной и направился прочь.

Как только он отвернулся, мою грудь сжало что-то острое, как будто легким не хватало воздуха, хотя мне вообще не нужно дышать. Больше всего меня задели не его слова, а взгляд, которым он окинул меня, уходя: будто я была пятном, которое нужно стереть. Точно так же жнецы смотрели на меня в Лондоне, когда я была никем и ничем.

Возможно, он был прав: я никогда не буду обладать такой же силой, как Идзанами, создавшая все японские острова, каждый отрезок бескрайнего неба и глубокое черное море. Но я заполучила ее оружие и каким-то образом, несмотря ни на что, все еще держала его в руках.

Я вырвала ноги из песчаной хватки, не обращая внимания на то, что острые песчинки сдирают кожу. Океан изо всех сил удерживал меня, но я сделала еще шаг вперед.

– Не смей уходить от меня! – крикнула я, и слова, сказанные на языке Смерти, образовали вокруг меня черные облака, закружившись в воде. Мои тени пробились сквозь сокрушительное давление воды, повалили Сусаноо с ног и поволокли его по дну. Ко мне метнулась стая рыб, но я взмахнула рукой – и поднявшаяся волна отшвырнула их, а мои тени искромсали их, окрасив воду кровью.

– Это была не просьба, – произнесла я, нависая над Сусаноо. Он уставился на меня, сжимая в кулаках песок, будто только так мог оставаться в вертикальном положении. – Я уже убила одно божество, Сусаноо, и могу сделать это снова.

Его глаза сузились, как будто больше всего на свете он мечтал разорвать меня на куски. Его грудь тяжело вздымалась, зубы были плотно сжаты.

– Рэн, – мягко сказал Цукуёми, делая ко мне крошечный шажок, – я думаю, что…

– Заткнись! – оборвала я его, махнув рукой. – Я не уйду отсюда с пустыми руками.

Цукуёми с трудом подавил негодование, мелькнувшее на лице. Его выражение теперь было почти равнодушным, если не считать раздраженного подергивания левого глаза.

Сусаноо покосился на брата, затем запрокинул голову и вновь расхохотался.

– Ладно, – сдался он. – Хоть ты и чужеземка, но, по крайней мере, не псина, кормящаяся с рук Идзанаги, как некоторые. – Он кивнул в сторону Цукуёми – тот стоял, скрестив руки на груди и нахмурившись. – Может быть, наблюдать за тем, как ты погубишь и его, будет даже забавно. Позволь мне встать.

Я не пошевелилась и лишь вопросительно взглянула на Цукуёми. Тот вздохнул так, словно ужасно устал, а затем махнул рукой, подав знак отпустить его брата.

– Он очень непостоянный, – заметил Цукуёми. – С ним такое бывает.

– Я не с тобой говорю, – фыркнул Сусаноо и швырнул в лицо Цукуёми песок. Тот закашлялся и принялся отплевываться.

Я отозвала свои тени, и Сусаноо, поднявшись на ноги, снова навис надо мной.

– Думаю, мы можем заключить союз, – сказал он, улыбаясь жемчужно-белыми зубами, которые казались ужасно острыми.

Я моргнула.

– Я не выйду за тебя.

Сусаноо закатил глаза. Цукуёми позади нас снова закашлялся.

– Да-да, все мы знаем, как славно закончится твой последний брак, – продолжил он. – Это не единственный способ, которым божества заключают союзы. Я дам тебе то, чего ты хочешь, если ты дашь мне то, чего хочу я.

– И чего же ты хочешь?

Сусаноо махнул в сторону коралловой стены, которая по его приказу с треском раскололась и приняла новую форму. Белый коралл собрался в меч, но не изогнутый, как у Идзанами, а в идеально прямой, с заостренным концом и зазубренными краями, похожими на изгибы океанских волн.

– Я ищу меч под названием Кусанаги-но Цуруги, который выглядит вот так, – пояснил он. – Я нашел его в теле великого змея много лет назад и подарил своей сестре Аматэрасу в качестве… извинения за ошибку, если угодно.

– Ошибку? – переспросил Цукуёми, приподняв брови. – Ты проделал в потолке ее дома дыру и сбросил туда дохлую лошадь.

– Я сказал, что говорю не с тобой, – рявкнул Сусаноо, посылая в лицо Цукуёми еще одно облако песка. Затем