Сокровище - Трейси Вульф

этом, а о том, как во второй раз выбраться из этой тюрьмы.

К плюсам можно отнести то, что дверь камеры широко открыта, однако мы находимся не на нижнем уровне Этериума, так что у нас нет возможности просто выйти – во всяком случае, если правила этого гадюшника остались неизменными, а я уверена, что так и есть. Харон не показался мне человеком, которому по душе перемены, как и Карга, создавшая этот кошмар. Похоже, весь этот чертов мир сверхъестественных существ терпеть не может перемен. Не говоря уже о тысячах правил, относящихся к тысячам вещей, о которых никто не хочет говорить. В эту минуту я чертовски зла на Кровопускательницу за ее скудные указания по поводу всей этой истории с Древом Горечи и Сладости и Небесной Росой. Нет, я не утверждаю, что она была обязана рассказать мне, что эта роса не в висящих на дереве медовых сотах, но было бы неплохо, если бы она упомянула о пчелах. Или хотя бы о медведе. Если бы она сообщила нам хоть что-нибудь, что могло бы подготовить нас к этому кошмару.

Но нет, она ничего не сказала.

И Куратор тоже не сообщила нам ничего полезного – сказав только то, что с Небожителями шутки плохи. То есть преуменьшила проблему так, что мама не горюй.

И преспокойно отправила нас ей навстречу, вручив только изысканные флаконы и надеясь, что мы уцелеем. А может, не надеясь. Когда имеешь дело с богами, ничего нельзя сказать наверняка.

Я знаю одно – если кто-то приходит со своей проблемой ко мне, всего лишь полубожеству, и просит меня помочь решить ее, я расшибусь в лепешку, но дам такие четкие указания, какие только возможны. Никаких туманных намеков, никаких многословных рассуждений, в которых отсутствует самое главное. Только прямые ответы, которые помогут сделать то, что нужно. И я уж точно упомяну миллионы Небесных пчел и этого клятого Небесного медведя.

Я делаю глубокий вдох. Да, я точно выскажу своей бабушке все, что думаю по этому поводу.

Но пока что я просто рада тому, что мы живы. И что мы добыли Небесную Росу. Теперь все будет хорошо. И Мекай поправится.

Флинт кашляет и тут же стонет от боли. А я просто сижу рядом с Хадсоном, пытаясь придумать, что нам делать. И как найти медицинскую помощь для моих друзей и для меня самой.

Да, я знаю, что у сверхъестественных существ все заживает быстро, особенно у вампиров и перевертышей, меняющих обличья, но я не уверена, что они смогут поправиться достаточно быстро, ведь их травмы очень серьезны. К тому же Мэйси и Хезер это не поможет.

Так что же мне делать?

Просто ждать, когда половина немного придет в себя, чтобы справиться с испытанием, которое устроит для нас Харон? Но в таком случае мы рискуем угодить в Каземат, а никто из нас не выдержит это в нынешнем состоянии. Не говоря уже о том, что теперь отмеренное Мекаю время исчисляется не днями, а часами – и хорошо, если не минутами.

– Нам необходимо выбраться отсюда, – говорит Хадсон, будто прочтя мои мысли.

– Знаю, – отвечаю я. – Но я понятия не имею, как это можно сделать. Ведь мы не способны даже ходить.

Он кивает, затем бессильно опускает голову. И я пугаюсь еще больше. Если Флинт и Хадсон так слабы, что не могут встать, как же я смогу вытащить остальных моих друзей отсюда до того, как произойдет что-нибудь ужасное?

Но прежде чем я успеваю встать сама, из коридора, в который выходят двери камер, доносится ритмичный металлический стук, как будто кто-то постукивает ключом по прутьям решеток.

Это зловещий звук, от которого по затылку у меня начинают бегать мурашки. И это еще до того, как я обнаруживаю, что это вовсе не ключ, а кольцо. Кольцо на пальце Карги.

Глава 101

Есть разговор

Меня пронизывает страх, когда она заходит в камеру с таким видом, будто она здесь хозяйка – впрочем, в сущности, так и есть. В обычных обстоятельствах я была бы готова противостоять Карге, но сейчас я не в той форме, чтобы мериться с ней интеллектом. Как и мы все.

Однако я все равно заставляю себя встать на ноги. С этой женщиной я буду говорить только стоя. Все остальное было бы равносильно капитуляции еще до того, как я ступлю на поле битвы.

Моя нервозность усугубляется, когда татуировка на предплечье внезапно начинает гореть. Я ожидала этого момента со страхом, но, должна признаться, мне никогда не приходило в голову, что это произойдет в тюрьме, да еще когда все, кого я люблю, будут покалечены и разбиты. Впрочем, Карга всегда использует свое преимущество.

– Что ж, Грейс, я никогда не думала, что увижу тебя здесь, – говорит она, оглядев камеру Реми и моих друзей, лежащих на полу. – Хотя, по-моему, вы в таком состоянии, что вам, пожалуй, следовало бы отправиться в больницу, а не в тюрьму.

Джексон пытается сесть, чтобы дать ей отпор, но со стоном падает обратно на пол, прикрыв глаза согнутой рукой.

– Я тоже так считаю, – отвечаю я. – Мы планируем отправиться туда, как только сможем.

– По-моему, для этого уже немного поздно, тебе так не кажется? Вы…

Попытавшись шевельнуться, Мэйси вскрикивает от боли, и ее крик эхом отдается от металлических стен камеры.

Карга кривится, повернувшись к ней.

– Неужели тебе обязательно это делать?

Мэйси не отвечает, и через несколько секунд Карга начинает опять:

– Из этой тюрьмы не так-то легко выбраться. Даже если вы оказались здесь случайно, Этериум будет ожидать от вас моральной трансформации, если вы хотите выйти отсюда живыми. Но ты же наверняка это помнишь.

– Эта брехня может сработать только один раз, Адрия. Я знаю, как можно выбраться из этой тюрьмы, и моральная трансформация тут совершенно ни при чем.

У нее округляются глаза, хотя я и не знаю почему: потому, что я назвала ее по имени, или потому, что разоблачила ее вранье. По правде говоря, мне плевать на причину. Я знаю только одно – я не уступлю ей без боя и не буду делать вид, будто ее слова соответствуют действительности.

– Ты ничего не знаешь, маленькая…

Внезапно Реми начинает тошнить, и она отпрыгивает в сторону, как будто опасается, что на нее попадет его рвота.

– Что с вами не так? Я пытаюсь с вами поговорить, но вы только и делаете, что хнычете. – Она достает из кармана какую-то позолоченную